Однако Франсуаза оказалась ни при чем. Навстречу нам выбежала другая служанка, круглолицая Марианна, и дрожащим голосом сказала, что с госпожой Бретель что-то произошло и она боится войти к ней.
– Ведите сюда доктора, срочно! – распорядился Коломбье.
Марианна кивнула и убежала, а мы подошли к комнате мадам Эдмонды, из которой по-прежнему доносились дикие крики.
Нас было семеро здоровых мужчин, и все же мы стояли и переглядывались, не зная, что предпринять. Спасла положение, как всегда, женщина. Матильда решительно постучала в дверь и, не дожидаясь ответа, вошла.
– Мадам Бретель, что с вами, что случилось?
Я едва узнал элегантную Эдмонду Бретель в том существе, которое сползло с кресла и бросилось навстречу Матильде. Волосы жены управляющего стояли дыбом, зубы стучали. Она пыталась сказать что-то, но у нее не выходило ничего, кроме сдавленного хрипа.
В дверь вбежал доктор Виньере, за которым по пятам следовала Марианна. Я заметил, что она не решилась войти в комнату, а остановилась на пороге, боязливо поглядывая внутрь.
– Мадам Бретель, – воскликнул Виньере, – что, что такое? Вас что-то напугало?
Эдмонда тихо застонала и повалилась в обморок. Мы засуетились вокруг нее, не зная, как помочь несчастной женщине, и, конечно, больше мешали, чем помогали. Следует отдать должное Виньере – он сумел быстро привести ее в себя.
– Что произошло, мадам Бретель? – с некоторым раздражением в голосе спросил граф Коломбье. – Вы нас всех переполошили не на шутку!
Жена управляющего беззвучно заплакала. Слезы катились по ее увядшим щекам, оставляя блестящие дорожки.
– Вы не поверите мне, – еле слышно выдавила она из себя. – Я и сама не поверила бы, если…
– Я слышал какие-то крики. Что случилось? – С этими словами в дверь вошел ее муж, за которым по пятам следовала очаровательная мадемуазель Фонтенуа.
С грохотом на пол повалилась случайно сброшенная кем-то со стола тяжелая ваза. Дезире поглядела на нее и укоризненно покачала головой.
– Осторожнее, мистер Кэмпбелл, – сказала она. – Не то мой кузен может вычесть ее стоимость из вашего жалованья.
Брюс покраснел, как вареный рак.
– Простите, – пробормотал он, – я нечаянно.
Меж тем Филипп Бретель с недоумением оглядывал лица присутствующих.
– Я не понимаю, – проговорил он, – ничего не понимаю. Это ты кричала, Эдмонда? На тебя кто-то напал? Что случилось, в конце концов?
Эдмонда вытерла слезы. Ее губы судорожно скривились.
– Хорошо, – устало промолвила она, – хорошо… Я все вам расскажу.
3. Из зеленой тетради Люсьена дю Коломбье
– Она видела призраков, – сказала тетя Дезире.
– Призраков? – поразился я.
– Да. Четыре ужасных призрака в темных одеждах вышли из стены и стали кружить вокруг нее. Ясное дело, они напугали ее до смерти.
Подумать только – я пропустил такое происшествие! А все оттого, что вчера до поздней ночи читал «Остров сокровищ» и заснул уже в четвертом часу.
– Значит, Франсуаза не солгала нам, – вырвалось у меня, – она действительно что-то видела. Я тоже видел темную тень, и это не мог быть живой человек, раз он проходил сквозь стены. – Внезапно меня осенило: – Ну конечно же! Тетя Дезире, я знаю, кто это!
– Что за глупости, Люсьен, – проворчал мой отец.
– Но ведь ты сам когда-то рассказывал, – не унимался я, – что давным-давно замок принадлежал тамплиерам. Когда их орден был уничтожен, многие предпочли забыть о том, кем они были, но четверо рыцарей не пожелали отречься. И тогда их замуровали в стене! Заживо! Вот поэтому они и бродят теперь, пугая нас!
Мать уронила вилку в тарелку и заплакала. Что же до отца, то я видел, что он с трудом сдерживал раздражение.
– Люсьен, малыш, – наконец проговорил он. – Конечно, мы все признательны тебе за твою версию, но, видишь ли… Когда я купил замок, я распорядился почти полностью перестроить его. Так вот: тут не было никаких замурованных в стены мертвецов! И никаких следов тамплиеров тоже не было!
– А ты везде смотрел? – спросил я. – Может, ты просто их не заметил? Да и потом, в Иссервиле не так уж много переделано, как кажется. – Тут мне в голову пришла другая мысль: – А что, если, перестраивая замок, ты потревожил их покой? Вот они и недовольны.
– Люсьен! – прошипел отец. – Дезире, скажите ему, пожалуйста, чтобы он не городил вздора. Имею я право отдохнуть, в конце концов? Хотя бы в Рождество!
Я надулся и уставился в тарелку.
– А что, такая легенда действительно существует? – спросила тетя. – Я имею в виду, о замурованных рыцарях?
Матильда улыбнулась.
– Это всего лишь легенда, мадемуазель Фонтенуа, – ответила она.
– Уверен, ее выдумал сам продавец, чтобы поднять цену за замок, – буркнул отец.
Депутат хихикнул.
– Значит, вы в нее не верите? – спросила Дезире.
Прежде чем ответить, отец покосился на пустующее место мадам Эдмонды. Сегодня она предпочла остаться у себя, и муж вызвался составить ей компанию.
– Я полагаю, что мадам Бретель что-то привиделось, – довольно сдержанно ответил он. – И скорей всего, привиделось под влиянием россказней дурехи Франсуазы, которая вчера ухитрилась увидеть несуществующую надпись. – Он повернулся к доктору: – Как вы считаете, месье Виньере, такое возможно?
– Вполне, – после некоторого колебания ответил доктор. – Только меня удивляет, что мадам Бретель, такая… э… здравомыслящая женщина, могла поддаться… гм… этому влиянию.
– Судья Фирмен тоже здравомыслящий человек, однако и он не пришел к завтраку, – проворчал Констан. – Все дело в том, до какой степени мы верим в собственный здравый смысл.
– Может быть, Оливье просто спит? – предположил Пино-Лартиг. – Или пошел куда-нибудь прогуляться? Сегодня, честно говоря, я его не видел.
Отец послал Антуана спросить у судьи, не присоединится ли он к нам. Дворецкий важно кивнул и удалился.
– Интересно, а что наука думает о призраках? – заметила тетя Дезире. – Ваше мнение, месье Северен?
Химик как-то замялся, но в конце концов все-таки признался, что с точки зрения науки призраков не существует.
– Вы придерживаетесь того же мнения, месье Ланглуа?
Математик отозвался в том смысле, что его науке ровным счетом ничего о призраках не известно и поэтому он воздержится от суждения по данному вопросу. Брюс Кэмпбелл кашлянул.
– Должен вам сказать, что у меня на родине, в Англии, очень даже верят в существование призраков, – сказал он.
Тетя Дезире улыбнулась.
– Да, я тоже склонна в них верить – иногда, – промолвила она, и ее глаза сделались совсем золотыми. – Известны случаи, когда человек, которого считали мертвым, вновь появляется среди живых. Правда, – со вздохом добавила она, – подобное происходит весьма редко. Не так ли, мистер Кэмпбелл?
Мне не понравился тон ее слов. Она словно заигрывала с этим надутым англичанином… или играла с ним, как кошка с мышкой. И что она могла в нем найти?
– Кажется, месье Лефер еще не высказал своего мнения, – заметил папа с легкой иронией. – Вы верите в привидения, Арман?
Учитель фехтования поднял глаза…
Раз уж я твердо решил быть писателем, то должен уметь передавать не только действия, но и внешность героев, и сейчас я попробую описать Армана. Нос обыкновенный, рот обыкновенный, глаза обыкновенные, зеленоватые. Нет, не так. Волосы темные, глаза зеленоватые, над левой бровью небольшой поперечный шрам. Ближе, но все равно не то. Может, надо лишь написать, что у него худое сосредоточенное лицо и очень внимательный взгляд? На вид ему (Арману то есть, а не взгляду) лет тридцать, а может, тридцать пять. Что ему не пятьдесят, это точно. А еще точнее, что описания людей мне, похоже, не даются. Значит, придется учиться, тут уж ничего не попишешь.
Арман молчал, не отвечая. Кажется, он катал по столу хлебный шарик, хотя я и не уверен.
– Ну так что, любезный? – осведомился депутат, брюзгливо выпятив нижнюю губу. – Верите вы в привидения или нет?
– Я бывший военный, – отозвался мой учитель.
– Значит, нет? – уточнила Дезире.
Арман пожал плечами.
– Когда человек умирает, он умирает навсегда, – спокойно промолвил он. – Можете мне поверить.
Интересно, что бы он сказал, встреться он лицом к лицу с существом, которое проходит сквозь стены? Я думаю, ему пришлось бы пересмотреть свои взгляды.
Дворецкий вернулся и доложил, что судьи нет в его комнате и никто из слуг не знает, где он.
– Наверное, его утащили призраки, – желчно предположил Констан. Однако шутка не вызвала того отклика, на который он рассчитывал.
– И охота вам зубоскалить, Луи, – одернул его депутат. – Наверняка он скоро будет. Он ведь любит делать по утрам моцион – для здоровья.
– Конечно, патрон, – спокойно согласился помощник. – Не сомневаюсь, вы совершенно правы.
И до самого конца завтрака никто больше не вспомнил о судье.
4. То, что произошло после завтрака в комнате Андре Северена
Химик был встревожен. Сначала служанка увидела какую-то странную надпись… потом какие-то призраки… Чем дальше, тем меньше ему все это нравилось, и после завтрака, отведя хозяина в сторону, он совсем откровенно сказал, что хотел бы уехать.
Граф Коломбье сделал попытку рассмеяться, которая, впрочем, вышла у него довольно жалкой.
– Вы шутите, Андре? От кого угодно я мог ожидать подобного заявления, но не от вас… Мало ли что могло померещиться ребенку и глупым женщинам!
– Мадам Эдмонда вовсе не глупа, – возразил Северен.
Граф внимательно посмотрел ему в лицо.
– Признайтесь, Андре, неужели вы испугались? Я просто не могу в это поверить!
– Дело вовсе не в страхе, – отозвался химик, задетый за живое. – Просто мне нужна спокойная обстановка, чтобы закончить необходимые расчеты.
Граф поморщился.
– Стало быть, вам еще не удалось вывести окончательную формулу? Жаль…
– Я очень близок к ней, – заявил Северен, – но на завершение разработки взрывчатого вещества нужно время. И потом, мне не хватает моей лаборатории. Я крайне признателен вам за то, что вы пригласили меня полюбоваться на ваш замок, он просто великолепен, но теперь… Мне надо снова браться за работу. Одним словом, – он собрался с духом, – я хотел бы уехать как можно скорее.
Именно тогда граф и сказал ему, что все дороги занесло и что покамест об отъезде нечего и думать.
– Подождите, Андре, прошу вас… Через два-три дня мы с вами вместе уедем отсюда, обещаю вам.
Химик нахмурился. Два-три дня! Еще столько времени придется провести в постылом замке, который (он это чувствовал) начинает действовать ему на нервы! Он поклонился графу и ушел.
«Здесь творится черт знает что… – Тут химик вспомнил, что его тетрадь с расчетами осталась лежать на столе, и, стало быть, любой, кому вздумается, может просмотреть ее. – Этого еще только не хватало! Нет, раз уж тут по комнатам шастает неизвестно кто, лучше я упрячу тетрадь подальше… Потому что, если все обстоит и впрямь так, как я думаю, то новое вещество… О, оно будет гораздо мощнее динамита господина Нобеля!»
Ускорив шаг, химик добрался до своей комнаты. Дверь была приоткрыта, и, бог весть почему, это сразу же пробудило в Андре Северене самые неприятные предчувствия.
«Положительно, у меня расшатались нервы… Наверняка тут вина Маню, который убирает мою комнату. До моей тетради ему нет никакого дела».
Однако внутри оказался вовсе не Маню, а совершенно другой человек, который, стоя у массивного бюро, чрезвычайно внимательно просматривал заметки, сделанные химиком в его заветной тетради.
От ярости у Северена все поплыло перед глазами.
– Милостивый государь! – высоким, тоненьким голосом выкрикнул он. – Что вы тут делаете? Как вы смеете…
Человек, стоявший возле бюро, поднял голову и вороватым движением, которое больше всего поразило химика, попытался захлопнуть тетрадь, но было уже слишком поздно. Химик видел его, узнал, что он интересовался его расчетами…
– Я искал вас, – забормотал незваный гость, – думал, что вы у себя, пришел к вам… а тут тетрадь… И я просто так открыл ее, чтобы посмотреть…
– Месье, вы лжете! – выкрикнул окончательно выведенный из себя химик. – Как вы могли искать меня, когда мы с вами были в одной комнате, и вы ушли, убедившись, что я разговариваю с графом? Я буду вынужден доложить ему о вашем недопустимом поведении!
Андре Северен повернулся и сделал шаг к двери. За его спиной человек ощерился и достал из кармана небольшой револьвер.
– Ну ладно, месье Северен, – процедил он сквозь зубы, – раз вы не захотели по-хорошему, значит, придется по-плохому.
Химик не успел дойти до двери, когда где-то неподалеку внезапно грянул гром. Это было странно, потому что за окнами стояла зима и никакой грозы не могло быть и в помине. Но еще более странным оказалось то, что ноги Андре неожиданно подломились в коленях, и собственное тело внезапно показалось ему тяжелым, невыносимо тяжелым. «Словно оно из свинца», – успел по привычке подумать ученый. Он сумел, шатаясь, сделать еще один шаг, но на следующий его сил уже не хватило, и химик повалился на пол, нелепо раскинув руки. Изо рта его бежала струйка крови. Незнакомец спрятал револьвер, забрал тетрадь и подошел к двери.
– Я же говорил вам, месье Северен, – укоризненно промолвил он, – а вы меня не послушали.
Но Андре Северен уже не мог ничего ему ответить. Он был мертв.
Глава 4
Воронье
1. Из дневника Армана Лефера
Вновь я обмакиваю в чернила стальное перо, чтобы продолжить мой рассказ о странных событиях того странного дня. С чего же мне начать? С бледного лица Эдмонды Бретель? Но об этом я уже писал. Описать утренний завтрак, на котором впервые несколько мест оказались пустыми? Или боязливые косые взгляды и перешептывания слуг?
Да, пожалуй, начать следует с последнего.
За завтраком не произошло ровным счетом ничего заслуживающего внимания, и я удалился к себе – отрабатывать один удар, который мне никак не давался. Не прошло, однако, и пяти минут, как на пороге появилось постороннее лицо. Это был Антуан Лабиш, дворецкий.
– Можно поговорить с вами, месье? – спросил он.
Я не принадлежу к тем людям, которые считают, что лучшее в обращении с прислугой – ледяная надменность и едва скрываемое пренебрежение. Если я вижу, что имею дело с приличным человеком, я и обращаюсь с ним соответственно, но если слуга или служанка слишком многое себе позволяет, я немедленно ставлю его (или ее) на место. Что же до Антуана, то я уже давно решил для себя, что он принадлежит к первой категории. У него благородное лицо с орлиным профилем, обрамленное двумя полумесяцами бакенбард. Не знай вы о его профессии, вы бы почти наверняка приняли его за какого-нибудь герцога или потомка старинного рода. Впрочем, в наше время слуги все больше похожи на аристократов, а аристократы – на нашкодивших лакеев. Возможно, это следствие того, что они частенько меняются отцами. Последняя мысль, честно говоря, немало меня позабавила, но ради Антуана я поторопился согнать с лица улыбку. В сущности, он славный малый, и я не хотел бы, чтобы он плохо обо мне думал.
– Входите, Антуан, – сказал я. – О чем вы хотели поговорить со мной?
Дворецкий опасливо оглянулся, после чего шагнул в комнату и с тщательностью, немало меня озадачившей, затворил входную дверь.
– Среди прислуги ходят разные слухи, месье, – кашлянув, начал он. – Особенно после того, что произошло сегодня с мадам Бретель.
А-а, понятно. Стало быть, речь опять пойдет о привидениях.
– Граф Коломбье считает, что у нее не в меру разыгралось воображение, – заметил я.
Мне показалось, что Антуан колеблется.
– Дело в том, месье, – наконец проговорил он, – что это началось вовсе не сегодня. И даже не вчера.
Я положил шпагу и медленно подошел к креслу. Что, черт возьми, он имеет в виду?
– Садитесь, Антуан, – сказал я. – И расскажите мне то, что знаете.
Дворецкий не замедлил воспользоваться моим приглашением. Он опустился на стул возле меня и, подавшись вперед, едва различимым шепотом поведал мне о том, что уже несколько месяцев творится в замке. О том, что многие из прислуги слышат разные шумы, стуки и голоса, причем люди, вовсе не склонные к суевериям и тому подобным вещам.