– Не беспокойтесь, мы успеем нырнуть в морскую пучину, грозовой фронт сюда дойдет только через несколько часов, – заверил его Навигатор и, немного подумав, добавил: – У нас точная погодная сводка...
* * *
Об угоне малого подводного заградителя «Краб» стало известно только через шесть часов, еще два часа ушли на согласование между руководством различных служб и отправкой сообщения в Москву в Главный штаб ВМФ.
К тому времени восьмибалльный шторм охватил остров Сахалин и побережье Приморского края, лишая командования ТОФ использовать как морские, так и воздушные противолодочные силы.
Единственное, что удалось сделать, так это направить в район поиска новейшую АПЛ класса охотник «Россомаха».
Переход из района патрулирования в район поиска занял еще десять часов. Потом еще ушли сутки, пока «Россомаха», давя толщу воды своим могучим корпусом, пыталась отыскать беглянку, но никаких даже отдаленных шумов засечь не удалось.
Спустя сутки командир охотника объявил:
– Радио на базу: «Краб» не обнаружен. Скорее всего ушел в батиаль[2]. Дальнейший поиск считаю бессмысленным...»
Часть 1. Угроза с востока
Когда ЦРУ действует – это неподражаемо.
К\ф « В компании шпионов».
За полгода до произошедших событий...
1
Лес, казавшийся сплошной зеленой стеной, неожиданно расступился, выпуская из своего плена голубую гусеницу пригородной электрички, которая сбавила скорость и мягко подкатила к бетонному постаменту железнодорожной платформы. С шипением разошлись двери, выпуская наружу грибников.
Это было настоящее столпотворение – мужчины, женщины, дети, пожилые люди. Все с кошелками наперевес, обвешанные сумками и рюкзаками. Шум, гам, но вскоре платформа опустела, грибники, выстроившись цепью не хуже солдат, ринулись прочесывать лес.
Невысокий мужчина с плетеным лукошком на согнутой руке, одетый в выгоревшую от времени штормовку, поношенные синие джинсы, заправленные в короткие резиновые сапоги, и в видавшую виды серую тряпичную кепку, бодро шагал в цепи грибников, но с каждой сотней метров целенаправленно забирал влево. Через полчаса он удалился от основной массы на значительное расстояние, а еще через десять минут и вовсе остался один.
Теперь ему уже не приходилось изображать из себя любителя тихой охоты, и мужчина открыто устремился в чащу. Насвистывая какую-то незатейливую мелодию, он оглядывался по сторонам, проверяя, не увязался ли за ним кто-то посторонний. Но сворачивать в поисках грибов в сторону болот ни у кого не возникло желания.
Постепенно еловый лес стал редеть, все чаще попадались сухие деревья, что свидетельствовало о приближении к топям.
Вскоре лес кончился, мужчина вышел на небольшую прогалину, оставив болото с правой стороны, и направился в сторону небольшого мостика, сбитого из тонких сосновых стволов, который виднелся за зарослями камыша.
Оказавшись на противоположной стороне, «грибник» еще раз оглянулся и несколько минут настороженно всматривался в направлении, откуда пришел. Но ничего подозрительного не заметил. Поправив кепку, пошел вдоль небольшой лесной речки.
Наконец он оказался на узкой лесной поляне, с одной стороны с ней граничила песчаная отмель, врезавшаяся в заросли камыша замысловатой формой, с другой стороны возвышался древний дуб. Подножие его необъятного ствола обильно поросло изумрудного цвета мхом, в котором янтарными каплями отсвечивали опавшие желуди. Листья с веток уже осыпались, и в скупых лучах осеннего солнца причудливо раскачивалась под порывами небольшого ветерка вершина ствола-великана, как гигантским топором расколотая некогда ударом молнии.
«Да, такой ориентир ни с чем не перепутаешь,» – подумал «грибник», глядя с нескрываемым восхищением на лесного гиганта, которому даже электрический разряд в десятки тысяч вольт нипочем.
Постепенно взгляд мужчины переместился на самую верхушку дуба и уперся в блеклое осеннее небо, буквально на глазах затягивавшееся тяжелыми свинцовыми тучами.
«Грибник» с недоверием покачал головой – уж больно густые тучи собирались над лесом. Впрочем, на этот счет у него инструкций не было, а те, что были, требовали точного исполнения.
Еще раз привычно оглядевшись по сторонам, мужчина открыл лукошко и вытащил наружу самый обыкновенный камень размером с большую свеклу. Наклонившись, он положил камень на берег, с силой вдавив его во влажный песок.
Поднявшись, он быстро зашагал в обратном направлении, мысленно прикидывая, что еще вполне успевает на электричку до Москвы. Времени до ее прибытия оставалось еще прилично.
Перейдя через мосток, «грибник» вытащил из кармана ветровки пачку сигарет. Прикурив, глубоко затянулся, потом недовольно поморщился и бросил тлеющую сигарету в вяло текущую зеленоватую воду.
Боль в сердце сдавила грудь стальными клещами, врачи давно предупреждали, что нужно лечиться. Но он коновалам не верил, все думал, что вот окажется за океаном, а там его быстро на ноги поставят.
Да, уехать пока не получалось, хотя обещали со дня на день. Размахивая пустым, а оттого легким лукошком, «грибник» поспешил в сторону железной дороги.
Платформа была заполнена крестьянами и дачниками, решившими съездить в Москву на выходные или проведать родственников на соседних станциях.
Поднявшись по лестнице на платформу, мужчина неожиданно почувствовал острую боль под левой лопаткой, как будто его ткнули шилом. Он тяжело вздохнул и пошатнулся, едва успев ухватиться за прохладную трубу перил. И тут же услышал грубоватый возглас:
– Эй, гражданин! – К нему поспешно подходил огромных размеров старшина милиции, а с противоположной стороны стремительно приближались двое молодых людей в спортивных костюмах.
Что-то внутри «грибника» оборвалось, а затем как будто на грудь вылили раскаленный металл. Он широко раскрыл рот и стал медленно валиться на спину. Один из парней успел подхватить бесчувственное тело на руки и тут же раздался крик:
– Человеку плохо!
И следом другой голос, женский, визгливо добавил:
– Да он же пьяный.
– Сама ты пьяная, – вставил реплику третий, хрипловатый мужской голос. Началась обычная в таких случаях перебранка.
– Да подождите вы собачиться, – гаркнул милиционер, прекращая «базар» на платформе. Один из спортсменов расстегнул ветровку на груди мужчины и припал к ней ухом сердце «грибника» не билось... В кармане покойного обнаружили лишь пропуск на предприятие, в котором значилось: «Геннадий Петрович Поздняк, инженер-конструктор».
В то время когда на железнодорожной платформе пытались помочь умирающему Поздняку, высоко в небе, вернее сказать, на сто двадцатикилометровой орбите в черноте космоса пролетал новейший американский спутник-шпион «Нью-Стар III».
В этот момент сработала шпионская закладка-тайник, «выстрелив» в космос узконаправленным лучом сжатое до нескольких сотых секунды сообщение.
Вражеский сеанс связи не был засечен ни Службой Государственной Безопасности, ни военной контрразведкой. Ни на Лубянке, ни на Арбате никто даже не мог предположить, к каким последствиям приведет сегодняшний инцидент.
2
Бирюзовая волна, как рассерженный попугай, задрала над своей гладкой макушкой задорный белый хохолок морской пены.
Волна шла высокая, не меньше двух метров, большинство пляжников в разноцветных купальниках и плавках с громким визгом ринулось на берег.
Владимир Панчук не тронулся с места, бережно и в то же время крепко прижимая к себе белокожего годовалого младенца, который с сосредоточенным видом пытался на пухлый палец накрутить волос с груди отца и ничего вокруг не замечал.
Наконец волна, как страшное чудовище, угрожающе нависла над Панчуком. Владимир слегка согнул колени, позволяя гребню волны накрыть его с головой, и уже в следующее мгновение рванулся вверх, пробивая бирюзу воды. Волна с грохотом обрушилась на берег, поднимая каскад искрящихся брызг.
Малыш радостно засмеялся и захлопал в ладоши.
– Молодец, сынок, быть тебе, как бате, морпехом, – улыбнувшись, едва слышно прошептал Панчук.
Следующие волны были гораздо меньше и не такие агрессивные. Окунув сынишку в воду, Владимир посадил его на плечи и побрел к берегу.
Франсуаза в соблазнительном бикини, едва прикрывавшем ее аппетитные формы, лежала на широком топчане в тени цветного зонта. Отложив в сторону модный журнал, женщина приняла из рук мужа ребенка и посадила рядом с собой.
– Не понимаю тебя, Влад, – нежными движениями приглаживая мокрые волосы на голове сына, заговорила Франсуаза, глядя на мужа из-под солнцезащитных очков. – Неужели тебе действительно доставляет удовольствие находиться в этом человеческом муравейнике и купаться в море, больше напоминающем подогретый бульон.
Владимир промокнул бронзовое от загара мускулистое тело махровым полотенцем и лег на соседний топчан, заложив руки за голову.
– Детка, ты опять завела старушечью песню – почему бы нам не поехать в Россию?
– Действительно, почему? – Франсуаза выгнула дугой спину, напоминая рассерженную кошку. – Это же твоя родина, там осталась твоя семья. И почему ты не хочешь нас познакомить с Михаилом? Или, может, у тебя там осталась другая семья, жена, дети?
– Не говори ерунды, Франсуаза, – Панчук попытался мягко закруглить неприятный разговор, но не тут-то было. «Закусившую» удила женщину эта неуклюжая попытка еще больше раззадорила.
Поняв, что словесный поток ему остановить не удастся, Владимир тяжело вздохнул и погрузился в свои мысли.
Его прошлая жизнь теперь ему казалась чем-то глубоко забытым, как прочитанная в далеком прошлом книга. Эдакая сага о семье Панчуков.
Перед его глазами в одно мгновение прошла тихая, размеренная жизнь родителей-тружеников, поднимавших троих сыновей: Михаила, Григория, Владимира. Братья были на удивление дружны. Отличники-спортсмены, они могли бы добиться успехов на любом поприще, но выбрали ратную службу. Старший, Михаил, поступил в Новосибирское общевойсковое училище на факультет армейской разведки, Григорий учился в Минске в высшей школе КГБ.
Когда пришло время для учебы младшего Панчука, Владимир без колебаний выбрал Рязанское десантное и был зачислен на спецкурс с углубленным изучением иностранных языков.
Офицерская служба разбросала братьев по необъятным просторам Советского Союза. Старший служил на Дальнем Востоке, Григорий вернулся в Москву на должность штатного снайпера в антитеррористическом отряде «Альфа». А армейская судьба преподнесла Владимиру неожиданный подарок: вместо ВДВ он оказался в морской пехоте Краснознаменного Черноморского флота. И три года прослужил в семнадцатой отдельной морской бригаде специального назначения на острове Первомайском под Очаковом на должности командира взвода.
Встретились братья лишь однажды под палящим солнцем Афганистана. Майор Михаил Панчук служил в разведотделе сороковой армии, капитан Григорий Панчук командовал снайперской группой в отряде специального назначения КГБ «Каскад», Владимир командовал десантно-штурмовым взводом, подчиненным ГРУ. Последним выходил из Афганистана. Потом в составе Тульской воздушно-десантной дивизии мотался по свету, туша межнациональные пожары. Сперва на территории Советского Союза, а затем, когда колосс рухнул, пришлось разнимать сошедшихся в кровожадной схватке горские народы Северного Кавказа.
Октябрь девяносто третьего застал старшего лейтенанта Панчука в должности командира разведроты в расположении дивизии, которую подняли по тревоге и бросили на Москву подавлять намечающийся мятеж.
Когда спустя сутки «тульчане», окружившие Белый Дом с засевшими внутри сторонниками Верховного Совета, получили приказ на штурм, Владимир отказался выполнять его, за что лично министр обороны в приступе ярости сорвал с него погоны и отправил на гарнизонную гауптвахту до суда. Но дожидаться суда офицер не стал и сбежал. Сперва на Украину, где друзья по прежней службе в морском спецназе помогли получить новые документы, с которыми Владимир выехал в Европу. Затем, чтобы окончательно скрыть свои следы, прибыл в Страсбург и завербовался в ряды Французского Иностранного Легиона. Потом была служба во втором парашютном полку на острове Корсика, десятки учебных задач, десантирование днем, ночью, высадки на гористую местность, на гладь морскую. «Боевые» действия в различных условиях – от городских улиц до тропических джунглей. Отчаянного русского командование Легиона сразу же выделило из общей массы, и через два года унтер-офицеру Жану Парлену предложили перейти в особое подразделение CRAP[3]. Предложение он принял, став одним из немногих избранных, теперь задачи перед ним ставились только боевые. В составе диверсионных групп Владимиру довелось побывать во многих уголках мира, начиная от Южной Америки и заканчивая Ближним Востоком и Северной Африкой.
По окончании пятилетнего контракта Владимир получил французское гражданство и приличную сумму денег. Но тихая, сытая и размеренная жизнь обывателя Панчука не прельщала, а знания и связи, приобретенные в Легионе, позволили вступить в новую сферу бытия. Первым делом он обзавелся десятком различных документов на разные имена и с разным гражданством, а потом у Интерпола появилась новая головная боль по имени Шатун, беспрепятственно гастролирующий по Европе наемник, способный для преступных сообществ выполнять любое «дело» от контрабанды золота и драгоценных камней и до разработки и проведения плана по ограблению банков.
Жизнь профессионального преступника Владимиру нравилась больше, чем даже военная служба, ведь теперь он был подчинен самому себе и отвечал за самого себя. Возможно, так бы и играл с судьбой в орлянку, пока однажды его не остановила бы шальная пуля или тюремная решетка, но где-то далеко, в заоблачной выси решили по-другому, и одна из чаш космического равновесия сместилась, меняя одну судьбу на другую. Ставя все с ног на голову...
В Чечне погиб средний брат, Григорий, опытного снайпера заманили в засаду прибалтийские наемницы, так называемые «Белые колготки».
Все это время Владимир поддерживал телефонную связь с братьями. Узнав о гибели Григория, младший Панчук немедленно вернулся в Москву. Он, высококлассный профессионал, приехал в любимый город с одной целью – мстить.
Но одиночным мстителем Шатуну стать не довелось, нашлись бывшие друзья-однополчане. Люди – в основном уже гражданские и довольно неплохо устроившиеся в цивильной жизни. Но сбой космического равновесия и на них отразился, в результате в Чечню направилось особое подразделение с секретным вооружением под кураторством военной разведки и госбезопасности.
Группа Шатуна уничтожила не только «Белых колготок», но и несколько отрядов боевиков вместе с полевыми командирами.
В конце концов Владимир нашел и ту наемницу, которая записала жизнь его брата на свой счет в виде зарубки на прикладе снайперской винтовки.
Он выполнил всю грязную работу, которую до него не могли сделать ни рэксы ГРУ, ни спецы ФСБ. Его отметили и наградили «по-царски», были сняты все обвинения в государственной измене, в невыполнении приказа и дезертирстве. А заодно и для Интерпола «оформили» смерть Шатуна, подарив ему новую, с чистого листа жизнь.