– А каким же образом вы составили этот фоторобот?
– Между седьмой и восьмой жертвой был случай, когда намеченная жертва сумела спастись. Она убежала от этого человека и вызвала полицию. Работая с этой пострадавшей, мы и составили его примерный портрет.
– Хорошо. Вы знакомы с внешностью Нормана Чёрча?
– Не очень хорошо. Я видел его только после смерти.
Чандлер снова спросила разрешения у судьи и передала Ллойду доказательство номер 2А – несколько фотографий Нормана Чёрча, скрепленных вместе на одном куске картона. Свидетелю она предоставила несколько секунд для того, чтобы он с ними ознакомился.
– Вы наблюдаете какое-нибудь сходство между примерным портретом и фотографиями мистера Чёрча?
– Как известно, убийца умел изменять свой облик, а наша свидетельница – жертва, которая убежала, – была наркоманкой. Она порноактриса. Она ненадежна как свидетель.
– Ваша честь, можете ли вы дать распоряжение свидетелю, чтобы он отвечал на заданные ему вопросы?
Судья так и поступил.
– Нет, – сказал Ллойд, склонив голову после внушения. – Сходства здесь нет.
– Хорошо, – сказала Чандлер, – вернемся тогда к психологическому портрету, который у вас есть. Откуда он взялся?
– В основном его разрабатывали доктор Локке из Университета Южной Калифорнии и доктор Шейфер, штатный психиатр. Думаю, перед тем, как его составить, они консультировались с кем-то еще.
– Вы можете прочитать вот этот первый параграф?
– Да. Здесь сказано: «Предположительно данный субъект является белым мужчиной в возрасте от двадцати пяти до тридцати пяти лет, с минимальным специальным образованием. Он физически силен, хотя его телосложение может не быть крупным. Он живет один, в отдалении от семьи и друзей. К женщинам относится с глубокой ненавистью, что наводит на мысль о жестокой матери или женщине-опекуне. Раскрашивание лица жертвы косметикой является попыткой создать из женщины тот образ, который ему нравится, который улыбается ему. Не представляя больше угрозы, она превращается в куклу». Вы хотите, чтобы я прочитал раздел, где перечислены повторяющиеся особенности каждого убийства?
– Нет, в этом нет необходимости. Вы ведь участвовали в расследовании после того, как Босх убил мистера Чёрча?
– Участвовал.
– Перечислите присяжным все те особенности психологического портрета подозреваемого, которые, как выяснила ваша спецгруппа, совпали с данными мистера Чёрча.
Ллойд долго смотрел на лист бумаги, который держал в руках, и ничего не говорил.
– Я помогу вам начать, лейтенант, – сказала Чандлер. – Он белый мужчина, правильно?
– Да.
– Что еще совпадает? Он жил один?
– Нет.
– На самом деле у него были жена и двое дочерей, верно?
– Да.
– Его возраст был от двадцати пяти до тридцати пяти лет?
– Нет.
– На самом деле ему было тридцать девять, это так?
– Так.
– У него было минимальное образование?
– Нет.
– На самом деле он был магистром в области машиностроения, не так ли?
– Тогда что он делал в той комнате? – резко сказал Ллойд. – Откуда там взялась косметика, принадлежавшая жертвам? Почему…
– Отвечайте на вопрос, который вам задали, лейтенант! – прервал его судья Кейес. – Не надо задавать вопросы. Здесь это не входит в ваши обязанности.
– Простите, ваша честь, – сказал Ллойд. – Да, у него было звание магистра – точно не знаю, в какой области.
– Вы только что упомянули о косметике, – сказала Чандлер. – Что вы имеете в виду?
– В квартире над гаражом, где был убит Чёрч, в ванной была найдена косметика, принадлежавшая девяти жертвам. Это напрямую связало его с этими случаями. Девять из одиннадцати – это убедительно.
– А кто нашел там косметику?
– Гарри Босх.
– Когда пришел туда один и убил его.
– Это вопрос?
– Нет, лейтенант. Это я снимаю.
Чандлер сделала паузу, давая присяжным возможность немного обдумать ее слова – пока она просматривает свои записи.
– Лейтенант Ллойд, расскажите нам о той ночи. Что тогда произошло?
Ллойд снова рассказал эту историю так, как она уже описывалась десятки раз – по телевидению, в газетах, в книге Бреммера. Была полночь; бригада Б заканчивала свою смену, когда раздался звонок по горячей линии, и Босх ответил на последний в это дежурство звонок. Уличная проститутка по имени Дикси Маккуин заявила, что только что убежала от Кукольника. К тому времени Босх остался один, так как остальные сотрудники бригады Б уже ушли домой. Полагая, что это очередной ложный сигнал, он все же подобрал женщину в Голливуде и в соответствии с ее указаниями поехал в Сильвер-Лейк. На Гиперион-стрит она сумела убедить Босха, что действительно сбежала от Кукольника, и указала на освещенные окна квартиры над гаражом. Босх поднялся туда один. Через несколько мгновений Норман Чёрч был уже мертв.
– Он открыл дверь пинком? – спросила Чандлер.
– Да. Было предположение, что он, может быть, ушел и привел кого-то другого вместо той проститутки.
– Он крикнул «полиция!»?
– Да.
– Откуда вам это известно?
– Он так сказал.
– А свидетели это слышали?
– Нет.
– А проститутка, мисс Маккуин?
– Нет. На случай каких-либо осложнений Босх оставил ее в машине, припаркованной на улице.
– Следовательно, то, что вы говорите, основано лишь на утверждениях детектива Босха: что он опасался новых жертв, что он назвал себя и что мистер Чёрч сделал угрожающее движение в сторону подушки.
– Да, – с неохотой сказал Ллойд.
– Я заметила, лейтенант Ллойд, что вы и сами носите парик.
С задних скамей послышался приглушенный смех. Обернувшись, Босх увидел, что число присутствующих журналистов неуклонно растет. Теперь там уже сидел и Бреммер.
– Да, – сказал Ллойд. Его лицо покраснело и стало по цвету точно таким же, как и нос.
– Вы когда-нибудь кладете парик под подушку? Для него это обычное место?
– Нет.
– У меня все, ваша честь.
Судья Кейес посмотрел на настенные часы, потом на Белка:
– Так что вы думаете, мистер Белк? Сделаем обеденный перерыв сейчас, чтобы вас не прерывать?
– У меня только один вопрос.
– О, тогда, конечно, задавайте его.
Прихватив с собой блокнот, Белк подошел к кафедре и нагнулся к микрофону:
– Лейтенант Ллойд, исходя из всех ваших знаний по этому делу, есть ли у вас хоть малейшие сомнения в том, что Норман Чёрч и был Кукольником?
– Ни малейших. Ни малейших!
Когда присяжные вышли из зала, Босх наклонился к Белку и яростно прошептал ему на ухо:
– Что такое? Она порвала его на куски, а вы задали только один вопрос! А как насчет всего остального, что связывает Чёрча с этим делом?
Предупреждающе подняв руку, Белк спокойно ответил:
– Потому что вы еще будете свидетельствовать обо всем этом, Гарри. Дело-то именно в вас. С вами мы или выиграем, или проиграем.
Глава 6
Во время экономического спада «Код семь»[6] закрыл свою столовую, а на освободившемся месте кто-то разместил салат-бар и пиццерию, где питались служащие муниципального центра. Закусочная от «Семерки» все еще была открыта, но идти туда Босху не хотелось. Поэтому во время обеденного перерыва он вывел машину с автостоянки возле Паркер-центра и поехал в швейный квартал, чтобы поесть в заведении под названием «У Горького». В этом русском ресторане весь день подавали завтрак, так что он заказал особую яичницу с беконом и помидорами и понес ее к столику, на котором кто-то уже оставил номер «Таймс».
Статья о блондинке в бетоне принадлежала перу Бреммера. Наряду с цитатами из вступительных заявлений на суде здесь говорилось о том, где было найдено тело, и о его возможной связи с судебным процессом. В статье также сообщалось, что, по данным полицейских источников, детектив Гарри Босх получил анонимную записку, автор которой утверждал, что он и есть настоящий Кукольник.
В Голливудском участке явно произошла утечка информации, но Босх понимал, что обнаружить ее совершенно невозможно. Записка была найдена в дежурной части, так что о ней знали слишком многие полицейские в форме, каждый из которых мог шепнуть о ней Бреммеру. В конце концов, с Бреммером стоило дружить. В прошлом Босх и сам давал Бреммеру информацию, и в ряде случаев Бреммер оказывался весьма полезен.
Цитируя безымянные источники, статья утверждала, что полиция пока не пришла к выводу, является ли записка подлинной и действительно ли нахождение тела связано с делом Кукольника, которое завершилось четыре года назад.
Единственное, что еще было интересно Босху, – это короткий рассказ о бильярдной «У Бинга». Здание сгорело на вторую ночь волнений, арестован за это никто не был. Расследовавшие дело специалисты по поджогам пришли к выводу, что перегородки между помещениями не являлись несущими стенами, а это значило, что все попытки остановить пламя были равнозначны попыткам удержать воду в чашке, сделанной из туалетной бумаги. От момента поджога до полного возгорания прошло всего восемнадцать минут. Большинство помещений арендовали киношники, так что во время этих событий была украдена или сгорела в огне часть ценного реквизита. Само здание выгорело полностью. Следователи установили, что пожар начался с бильярдного зала, где загорелся стол для бильярда.
Отложив газету, Босх принялся размышлять о показаниях Ллойда. Он помнил слова Белка о том, что в этом деле все зависит от него самого. Чандлер тоже должна это понимать. Она будет его подкарауливать, готовая сделать так, что эпизод с Ллойдом покажется ему детской забавой. Босх вынужден был признаться самому себе, что уважает ее за мастерство и жесткость. Эта мысль заставила его кое о чем вспомнить. Поднявшись на ноги, он направился к висевшему перед входом телефону-автомату. Застав Эдгара в «столе убийств», Босх был несколько удивлен.
– Есть какие-нибудь успехи в идентификации? – спросил Босх.
– Нет, парень, отпечатки нигде не проходят. Нет вообще никаких совпадений. Она ни разу не привлекалась. Мы все еще пытаемся пробить ее по другим источникам, вроде лицензий на развлечения для взрослых.
– Черт!
– Ну, мы тут предприняли кое-что еще. Помнишь того профессора из Калифорнийского университета, о котором я тебе говорил? Ну так вот, он пробыл тут все утро со своим студентом, разрисовывая гипсовое лицо. В три часа я пригласил сюда прессу, чтобы все это показать. Рохас пошел покупать светлый парик, который мы и напялим на голову. Если это привлечет внимание ТВ, мы сможем получить идентификацию.
– Кажется, неплохой план.
– Угу. Как там суд? В «Таймс» сегодня скандал. У этого Бреммера оказались свои источники.
– В суде все прекрасно. Я тут у тебя хотел кое-что спросить. Когда ты вчера уехал с места преступления и вернулся в участок, где был Паундз?
– Паундз? Он был… мы вернулись одновременно. А что?
– Когда он уехал?
– Чуточку попозже. Как раз перед тем, как ты приехал сюда.
– Он звонил из своего кабинета?
– Думаю, он сделал несколько звонков. Честно говоря, я не следил. А что такое? Ты думаешь, он и есть источник Бреммера?
– Один последний вопрос. Он закрывал дверь, когда звонил?
Босх знал, что Паундз параноик. Он всегда держал дверь своего кабинета открытой, а шторы на стеклянных перегородках поднятыми, чтобы видеть и слышать, что происходит в помещении для инструктажа. Если что-нибудь из этого запиралось или опускалось, подчиненные знали: что-то происходит.
– Ну, теперь, когда ты об этом упомянул, мне кажется, он и вправду ненадолго закрывал дверь. И что с того?
– Бреммер меня не волнует, но кто-то говорил с Мани Чандлер. Сегодня утром в суде она знала, что вчера меня вызывали на место происшествия. В «Таймс» этого не было. Кто-то ее предупредил.
Прежде чем ответить, Эдгар немного помолчал.
– Но зачем же Паундзу ее предупреждать?
– Не знаю.
– Может, это все-таки Бреммер. Он мог ей об этом сказать, хотя и ничего не написал в своей статье.
– В статье сказано, что он не смог получить у нее комментарий. Это должен быть кто-то другой. Хотя, возможно, с Бреммером и Чандлер говорил один и тот же человек. Который хочет мне подгадить.
Эдгар ничего не ответил, и Босх решил пока оставить эту тему.
– Мне пора возвращаться в суд.
– Эй, а как там поживает Ллойд? Я слышал по радио, что он был первым свидетелем.
– Он сделал все так, как и ожидалось.
– Черт! А кто следующий?
– Не знаю. У нее вызваны Ирвинг и Локке, психиатр. Мне кажется, это будет Ирвинг. Продолжит с того места, где закончил Ллойд.
– Ну, удачи. Кстати, если ты ищешь, чем заняться… Я имею в виду тот концерт для ТВ, который я сегодня провожу. Я буду сидеть здесь и ждать звонков. Если хочешь поучаствовать, милости просим.
Босх коротко подумал о своих планах поужинать с Сильвией. Ничего, она поймет.
– Ладно, я приеду.
Послеобеденное заседание не было отмечено особыми событиями. Как показалось Босху, стратегия Чандлер состояла в том, чтобы выставить на обдумывание присяжными сразу два вопроса. Одним из них было предположение об ошибке в расследовании, из которого вытекало, что Босх хладнокровно убил невиновного человека. Вторым – применение силы. Даже если присяжные решат, что примерный семьянин Норман Чёрч и есть серийный убийца Кукольник, им все равно придется решать, были ли действия Босха соответствующими обстановке.
Сразу после обеда Чандлер вызвала свидетелем свою клиентку Дебору Чёрч. Та поведала вызывающую сочувствие историю о прекрасной жизни с прекрасным мужем, который был со всеми чрезвычайно ласков – с дочерьми, с женой, с матерью и тещей. Никакого женоненавистничества. Никакого трудного детства. Давая показания, вдова держала в руке пачку «Клинекса», с каждым новым вопросом меняя салфетку.
На ней было традиционное черное платье, какое носят вдовы. Босх вспомнил, какой привлекательной казалась Сильвия, когда он видел ее в черном на похоронах мужа. А вот Дебора Чёрч выглядела просто ужасно. Похоже, она наслаждалась той ролью, которую ей приходилось играть в суде, – ролью жены невинной жертвы. Подлинной жертвы. Чандлер прекрасно ее подготовила.
Это было неплохое представление, но тут важно не переборщить, и Чандлер это понимала. Вместо того чтобы оставить неприятные моменты на потом, чтобы они выявились на перекрестном допросе, она в конце концов спросила Дебору Чёрч: почему же, если все было так чудесно, ее муж оказался в той квартире над гаражом, которую он снимал под вымышленным именем?
– У нас были некоторые трудности. – Она сделала паузу, чтобы промокнуть глаза салфеткой. – Норман испытывал сильный стресс – он нес большую ответственность в своем конструкторском отделе. Ему нужно было как-то снизить напряжение, и поэтому он снял эту квартиру. Он говорил, что ему нужно побыть одному. Подумать. Я ничего не знаю насчет той женщины, которую он туда привел. Думаю, он впервые сделал нечто подобное. Он был наивным человеком. Я думаю, она это заметила. Она взяла у него деньги, а потом позвонила в полицию и рассказала эту безумную историю о том, что он и есть Кукольник. Наверно, это было своего рода расплатой.
Босх написал что-то в блокноте, который держал перед собой, и передал его Белку, который прочитал записку, а затем что-то отметил в собственном блокноте.
– А как насчет косметики, которую там нашли, миссис Чёрч? – спросила Чандлер. – Вы можете это объяснить?
– Единственное, что я могу сказать, – я бы знала, если бы мой муж был этим чудовищем. Я бы знала. Если там нашли косметику, значит ее подложил туда кто-то другой. Возможно, после того, как он умер.
Босх почувствовал, как все смотрят на него, – ведь вдова только что обвинила его в том, что он после убийства ее мужа подбросил вещественные доказательства.
После этого Чандлер перешла на более безопасные темы вроде отношений Нормана Чёрча с дочерьми, закончив вопросом:
– Он любил своих дочерей?
– Очень, очень любил! – сказала миссис Чёрч, и из ее глаз полился новый поток слез. На сей раз она не стала вытирать их салфеткой, предоставив присяжным возможность наблюдать, как слезы катятся по ее лицу и исчезают в многочисленных складках ее двойного подбородка.