– Эрин.
– Эрин? – я поднял брови, подразумевая, что должно быть еще.
– Просто Эрин, – сказала она и разрыдалась.
Этого еще только не хватало! Когда начинают плакать женщины, я чувствую себя совершенно беспомощным.
Я протянул ей свой носовой платок и позвал кондуктора, спрятав стилет под газету. Мяурр вопросительно посмотрел на всхлипывающую незнакомку, затем на меня, ожидая разъяснений.
– Эта леди – моя гостья. Пожалуйста, принесите ей чаю и какое-нибудь пирожное.
У него хватило чувства такта не проверять ее билет, решив поднять этот вопрос несколько позже. Кот вернулся меньше чем через минуту с подносом, на котором стоял чайник, чашка с блюдцем, кувшинчик с молоком, сахарница и нечто сладкое, воздушное и украшенное кремом – очередная кулинарная драгоценность от поваров жвилья.
Я дал кондуктору несколько фартов, что его полностью удовлетворило, так как кошачья рожа стала совершенно довольной, и он откланялся, аккуратно прикрыв за собой дверь.
– Пейте, – сказал я, наливая в чашку темного чая. – Это вас успокоит.
Эрин благодарно кивнула и улыбнулась. Улыбка у нее оказалась обворожительной. Да и сама девушка, несмотря на заплаканное лицо, надо отдать ей должное, была симпатичной. Утонченное личико с маленьким аккуратным носиком, большие, чистые, прозрачные голубые глаза, густые ресницы, на которых все еще блестели слезы. Карминовые губы казались чуть припухлыми, изящные каштановые завитки волос падали на лоб из-под очаровательной шляпки.
Фигура у этой невысокой прелестницы была преотличной, и со вкусом подобранная одежда лишь подчеркивала это. Узкая юбка тальер плотно облегала бедра, расширяясь внизу наподобие лилии, консервативный жакет делал талию тонкой, подчеркивая грудь, а узкая сорочка с тугим воротничком и женским темно-кремовым галстуком, давали простор для слишком неуемного воображения. Такого, как у меня, например.
– Мне до сих пор страшно. Ведь я едва не убила вас, чэр! – она поежилась, словно от зябкого ветра. – С моей стороны было очень необдуманно приходить сюда.
– От кого вы прятались? – поинтересовался я.
Девушка тут же помрачнела:
– От друзей моего жениха. Моего бывшего жениха. Я разорвала помолвку и сбежала за день до свадьбы, а они поклялись во что бы то ни стало вернуть меня под венец.
Лгала она тоже совершенно очаровательно, и я не верил ни одному ее слову, даже несмотря на широко распахнутые, прекрасные, невинные глаза. Смею надеяться, что Эрин действительно сожалела, что хотела проткнуть меня этой острой штукой, но вся история про жениха не стоит даже самой худосочной лапки фиоссы. Если каждая сбежавшая невеста будет тыкать стилетом в грудь очередного друга суженого, то мужское население Рапгара вымрет в течение года.
– Я не буду досаждать вам своим обществом, чэр эр’Картиа. На следующей же станции я непременно сойду.
Я хотел сказать, что ее общество меня нисколько не утомляет, но не успел. Меня прервали самым бесцеремонным образом.
Дверь едва не слетела с петель, девушка испуганно вскрикнула, вжавшись в стенку, а в проеме появилась красная, потная рожа уже знакомого мне амбала, за которым маячил жвилья и еще какой-то усатый уродец, похожий на хорька в человеческом обличье.
– Вот она! – рявкнул красномордый, брызгая слюной, и, не обращая на меня ровным счетом никакого внимания, бросился к Эрин, выхватив нож.
Я с детства не люблю грубиянов. Их вульгарная бесцеремонность и мнение, что можно переть без спросу, всегда утомляют и раздражают. В данном случае я был хозяином этого купе и сам решал, кто будет здесь моим гостем, а кто вылетит отсюда.
Я без всяких экивоков ткнул тростью в живот ворвавшегося мужлана. Тот, не ожидавший от меня столь решительных действий, охнул, согнулся, схватившись за больное место и округлил и без того выпученные глаза. Мне показалось, что этого мало для того, чтобы он запомнил простую истину – в дверь чужой собственности требуется стучать, поэтому я ударил наглеца серебряным набалдашником по шее, и тот рухнул на пол с достаточно ощутимым грохотом.
Находящийся в дверях жвилья взял быка за рога, выхватив пистолет и направив его мне в лицо. Прищуренные, карие, холодные, как у змеи, глаза, напряженный палец на спусковом крючке, темное восьмигранное дуло в пяти шагах от меня – чтобы все это увидеть, мне хватило доли секунды. Сработал не мозг, а мои, оставшиеся от предков инстинкты – я принял Облик, отпрянул в сторону, и в этот момент грохнул выстрел.
Электрическая пуля ярко-голубой молнией ударила в стекло, разбив его на сотни мелких осколков, и ворвавшийся ветер подхватил оранжевые занавески. Человек наугад повел дулом, надеясь зацепить меня, но я уже был рядом, рубанул тростью по его руке, пистолет подскочил, и пуля проделала в потолке дыру с рваными краями.
Я швырнул трость, словно копье, в третьего, вновь стал самим-собой, схватил стрелка за грудки и выкинул в окно вместе с револьвером и изумленным воплем. Меня нисколько не смутило, что внешне парень выглядел несколько тяжелее и массивнее меня. Все-таки лучэры чуть сильнее людей, так что в моем поступке не было ничего экстраординарного. Надеюсь, что жвилья влетит головой в какое-нибудь дерево, благо мы как раз на полной скорости неслись через лес.
Третий из этой компании – тот самый не понравившийся мне усатый хорек, решил, что отправляться в окно ему слишком не хочется, и бросился от меня прочь, прижимая к груди левую, поврежденную брошенной в него тростью, руку. Не знаю почему, наверное, исключительно из-за желания отвесить тумака по его костлявому заду, я рванулся следом, на ходу подхватывая Стэфана.
Нагнал я беглеца в соседнем вагоне и тут же отпрянул назад, заметив у него в руке обмотанный медной проволокой револьвер с мерцающим барабаном. В этот миг мимо меня пролетела синяя молния, продырявив дверь тамбура, словно та была из бумаги. И сразу же за ней – вторая. Я отступил подальше и оказался прав. Следующие две пули оставили два рваных отверстия там, где я только что прижимался к стене.
Эти новомодные электрические пугачи – та еще дрянь. Хуже них лишь магнитные винтовки с рельсовыми стволами, совсем недавно поступившие на вооружение Князя. Мой приятель Талер, человек знающий оружие не понаслышке, говорит, что новые стрелялки совсем скоро причинят нам всем массу неудобств. На мой взгляд – они уже причиняют. Вот прямо здесь и сейчас.
Я не забывал считать, и когда мимо просвистел шестой росчерк, а затем раздался сухой щелчок, выскочил в коридор, желая свернуть человеку шею, прежде, чем он поменяет барабан с патронами, но тот меня опередил. Он провел дулом разряженного пистолета по полу, рисуя на ковре черную черту.
– Стой! – заорал Стэфан, но я уже грудью наткнулся на невидимую стену и, отлетев назад, упал на бок.
Меня накрыла волна тошноты, я справился с ней, вскочил, рассерженно тряся головой, но незадачливого убийцы уже и след простыл, лишь хлопнула дверь тамбура.
– Кому говорил «стой»! – рассерженно рычал амнис. – Совсем ослеп, мальчик! Темное начало нарисовано на полу! Такого, как ты, это может и убить! Хорошо, что он не успел начертить знак полностью, иначе ты бы изжарился!
– И без тебя знаю! – огрызнулся я, все еще ошеломленный тем, что столкнулся с одним из изначальных магов и раздосадованный, что эта сволочь умудрилась сбежать.
Я с мрачным видом посмотрел на черные полосы, испортившие прекрасный магарский ковер. Незаконченный лотос и цапля, вписанная в многоугольник – точно такая же печать Изначального огня, правда горящая, когда-то лишила меня свободы на долгие годы.
Я поднял с пола свою шляпу, на ходу отряхнул испачканную тулью, водрузил себе на голову и поспешил назад. С этой глупой погоней я непростительно забыл об Эрин.
В моем вагоне из соседних купе выглядывали испуганные, побледневшие пассажиры, все спрашивали друг у друга, что произошло и почему стреляли. Кондуктор-мяурр со вздыбленной шерстью и выпущенными когтями, пытался их успокоить. Мне он тихо сказал:
– Простите, чэр, но на станции придется вызвать жандармов.
Я остался бесстрастен. Заглянул в свое купе. Красотка Эрин пропала, а красномордый здоровяк лежал с воткнутым ему в сердце стилетом.
Глава 3
Центральный вокзал
– Сегодня не твой день. Один идиотский поступок за другим.
– Ты злишься потому, что тебе не дали выспаться? – я чувствовал раздражение от всего случившегося.
– Нет! Я злюсь исключительно из-за того, что ни один из этих криворуких господ тебя не убил! Иначе я бы давно уже обрел свободу и не торчал здесь с таким…
– Осторожнее, амнис! – в моем голосе появилась сталь. – Я не в настроении.
– Извини… хозяин, – тут же сбавил тон Стэфан. – Но разве ты не видел, что девушка та еще штучка?
– Видел. Если она невеста, а те грубые ребята – женихи, то мне становится страшно за таинство брака.
Нападение, попытка убийства, стрельба, маг и убийство, и это все за неполных десять минут. Таинственная Эрин появилась и тут же исчезла, оставив после себя труп одного из своих преследователей. Кто она на самом деле? Чего хотела? От кого убегала? Кто на нее напал? И почему она так внезапно ушла?
Можно строить догадки до бесконечности, но все они – песчаные замки на морском берегу. Ответов я все равно не получу. Лучшим вариантом было бы забыть это маленькое дорожное приключение как можно скорее. Выкинуть из головы всю случившуюся суету, как жвилья через окно.
Но у меня не слишком получалось. Во-первых, я по природе своей любопытен. Во-вторых, крошка Эрин привлекла мое внимание. Она была интересной. Казалось, в этой девушке есть что-то такое… живое, что ли? Да, пожалуй, именно это слово. Рядом с ней впервые за семь с половиной лет я почувствовал, что пробуждаюсь и становлюсь прежним собой. Тилем эр’Картиа. Таким, каким его знали до событий, случившихся на вилле «Черный журавль».
Эрин, таинственная девушка с карминовыми губами, была слишком непохожа на Клариссу и дам из высшего света. И, признаться честно, мне бы хотелось увидеть ее еще раз.
Я достал часы, покачал их на цепочке перед глазами, глядя на гравировку на крышке.
«Тилю, в которого я всегда верил, несмотря ни на что.
Дядя».Порой я чувствую себя большим подлецом. Я принял подарок, но так и не нашел в себе сил прийти и извиниться перед ним за те слова, что сказал ему после того, как славный судья Дикстоун огласил решение Палаты Семи.
Откинув крышку, я посмотрел на стрелки. Никогда не опаздывающий «Девятый Скорый» впервые за свою историю задерживался на несколько часов.
После случившегося, паровоз остановился на первой крупной станции – Лайльеге, и за дело принялись господа из Скваген-жольца. Перво-наперво они все оцепили, провели тщательную проверку, но Эрин и усатого мага и след простыл. Оставалось лишь предполагать, как им удалось покинуть несущийся на всех парах поезд.
Синие мундиры допрашивали пассажиров, в том числе и меня. На мое счастье, кондуктор подтвердил, что я всего лишь жертва обстоятельств и не причастен к убийству того господина. Пока поезд стоял, рабочие со станции успели поменять стекло в моем купе, убрали труп, вынесли окровавленный ковер. Машинист ка-га шипел и плевался кипятком почище парового котла.
– Возмутительно! – верещал он, подпрыгивая перед жандармом и явно считая, что это действие придаст ему значительности. – Такая задержка! Дайте! Дайте справку с печатью, иначе профсоюз оторвет мне голову!
Стэфан тихонько фыркнул, возвращая меня к действительности.
– Что? – не понял я, перестав смотреть в окно.
– Тот жвилья. Его глаза. Клянусь Всеединым, они были крайне изумленными, когда ты принял Облик. Он явно не ожидал от тебя ничего подобного, мой мальчик.
Надо думать. Каждого жителя Рапгара с самого детства учат одному простому правилу – по возможности не задирать лучэров с красными и янтарными глазами. Это старая кровь, сохранившая в себе память предков и, в отличие от остальных Детей Мух,[18] способная использовать и Облик, и Атрибут. Лишь Всеединый знает, кем они станут, когда вы нападете, и что они с вами сделают.
Все остальные чэры – свежая кровь, дети лучэров и людей, утратили древнее знание. И с ними можно уже не быть настолько вежливыми.
Мои глаза не алые и не желтые – они пепельные, но кровь моего отца оказалась сильна. У меня есть мой Облик и есть Атрибут. Конечно, им далеко до того, что имеется у Данте или того же Князя, но порой и этого достаточно, чтобы выиграть схватку. К примеру, в такой день, как сегодня.
Я выглянул в окно.
Мы уже проехали окраины Рапагара и Вольный город и теперь, миновав разветвление железнодорожной колеи, уходящей налево, к туннелю, проложенному под Холмами, приближались к вокзалу.
Рапгар, это огромное чудовище, раскинувшееся на двух берегах морского фьорда и окрестных островах, западной оконечностью упирающееся в пресноводное озеро Мэллавэн, вырастал из-за горизонта бесконечными домами, дорогами, постройками и трубами далеких заводов и фабрик. Наш славный город – это одна большая братская могила мертвых, не совсем мертвых, не слишком живых и тех, кто делает вид, что он жив.
Он притягивает и отвращает одновременно. Столица страны многогранна, словно раздавленный калейдоскоп, из которого высыпались разноцветные стеклышки – зеленые, синие, красные и черные. Все вперемешку. Здесь можно найти настоящее сокровище и смрадный мусор, уютный уголок и отвратительную ночлежку, отыскать друга и обрести массу врагов, начать новую жизнь или же распрощаться с ней навсегда. Рапгар – страна множества рас, королевство богачей, царство нищих, мир пара и электричества, пропахший гарью, порохом, испражнениями скангеров, утонченными духами, свежим морским бризом, Королевством мертвых и персиковыми садами.
Районы Иных, плотно застроенные, с теснящимися друг к другу домами, темными крышами, серыми стенами, высокими шпилями старой застройки тянулись по обе стороны от железной дороги. Здесь, как всегда, царило оживление и сутолока. Люди и нелюди спешили по своим делам, торговали и заключали сделки. Наперегонки с поездом отправились несколько фиосс. Судя по бледным полоскам на брюшках – совсем еще дети, каким-то чудом умудрившиеся вырваться из-под назойливой опеки родного роя.
Пузатый молодняк, весело жужжа, летел рядом с моим вагоном. Один из них, заметил, что я наблюдаю за этой гонкой, помахал мне черной лапой и растянул зубастую пасть, что означало дружелюбную улыбку. Я помахал в ответ, и он, довольный вниманием, поднажал еще сильнее, надеясь если и не обогнать паровоз, то хотя бы позлить машиниста ка-га.
Они отстали от «Девятого скорого», лишь когда начался университетский район Маркальштука – ухоженный, с подстриженными газонами и золотыми парковыми рощами – прекрасный оазис среди диколесья южных районов Рапгара. Гордость университета – огромная обсерватория, купол которой в хорошую погоду был виден даже с противоположного берега, – на секунду закрыла собой половину неба, а затем сгинула, уступив свое место университетским корпусам.
– Ты хотя бы осознал, что тебя могли убить? – нарушил молчание Стэфан.
Я хотел ему ответить, что как-то поздно трепыхаться по поводу собственной смерти, но решил не раздражать по пустому.
– Внимание жандармов тебе ни к чему, – продолжал давить амнис.
– Перестань! – отмахнулся я от него. – Ничто в этом мире не способно испортить мою репутацию. Нечего уже портить.
Поезд тем временем выехал на мост Разбитых надежд – самый длинный и высокий в Рапгаре. Он соединял южный берег с Сердцем – крупным островом, который был связан с другими, более мелкими островами и северным берегом. Висячий мост построили почти двадцать лет назад, и тогда никто не верил, что это огромное стальное сооружение длиной почти в полторы мили, с уходящими в воду опорами, взлетающими на недосягаемую высоту алыми крыльями и натянутыми стальными тросами, горящее ночью электрическим светом – простоит хотя бы день. Но он выдержал, несмотря на то, что до сих пор казался многим слишком изящным, хрупким и воздушным.