– Вы сказали правду, – заметила Шейла. – Действительно, я считаю за честь хоть чем-то помочь ей и вновь услышать, как она играет.
Паттерсон сосредоточенно разрезал хвост омара. Эта женщина озадачивала его. То ли она говорит серьезно, то ли подтрунивает над ним. Неужели она не понимает, что за все труды должна отблагодарить его в постели? Или действительно воображает, что по горло занятый заместитель управляющего банком взвалит на себя новую ношу и угостит ее дорогим обедом, ничего не ожидая взамен, за исключением слов благодарности?
– Да, ей это понравилось. – Омар просто таял во рту. – Итак, она хочет вас видеть. Кстати, она спросила, не нашел ли я кого-то еще, и я ответил, что такая женщина у меня есть, на случай, если она сочтет вас слишком молодой. – Он посмотрел на Шейлу, ожидая ее реакции, но та продолжала есть рыбный пирог, словно и не поняла, что ее строптивость может быть наказана. – Видите ли, мисс Олдхилл, дело это довольно тонкое. Мне нельзя терять доверие миссис Морели-Джонсон. Сами понимаете, банк не может разбрасываться такими клиентами. И я обязан подстраховаться запасным вариантом. Надо отметить, ваша соперница в большей степени соответствует требованиям миссис Морели-Джонсон. У нее обширный опыт, и ей пятьдесят пять лет. Миссис Морели-Джонсон встретится с ней в десять утра. С вами – в одиннадцать. Потом она примет решение.
Шейла кивнула:
– Конечно. – Этот холодный, сдержанный тон всегда так раздражал Хэммета. – Я понимаю.
Они доели пирог, и Паттерсон дернул шнур колокольчика, вызывая официанта.
– Десерты тут превосходные. Клубничный шербет…
– Мне только кофе, пожалуйста.
– Два кофе, – сказал Паттерсон официанту, пока тот убирал грязную посуду, потом вытащил из кармана тяжелый золотой портсигар, еще один подарок миссис Морели-Джонсон, и предложил Шейле сигарету.
Они закурили, официант накрыл стол для кофе и снова оставил их вдвоем.
– Мистер Паттерсон, что, по-вашему, мне следует сделать, чтобы выглядеть менее привлекательной?
Паттерсон изучающе посмотрел на нее.
– Изменить прическу. Никакой косметики. Наденьте что-нибудь темное. Юбка должна быть ниже колен. Никаких высоких каблуков.
– Вы, однако, специалист, – удивилась Шейла. – Я последую вашим указаниям.
Паттерсон достал из нагрудного кармана очки, строгие, с оправой прямоугольной формы, и положил их на стол.
– Я хочу, чтобы вы надели эти очки. Купил их после разговора с миссис Морели-Джонсон. В них обычные стекла. Разумеется, совсем не обязательно носить их постоянно, только в ее присутствии. Они полностью изменят ваш облик.
Официант принес кофе. Когда он ушел, Шейла надела очки, встала, подошла к настенному зеркалу. Вернулась к столу.
– Вы совершенно правы, мистер Паттерсон… очень дельное предложение, благодарю вас. Едва ли вы могли оказать мне бóльшую услугу.
Паттерсон прижал указательный палец к ямочке на подбородке.
– Я просто хочу, чтобы вы получили это место. Я даже готов поспорить, что вы его получите, и в будущем мы будем часто видеться. Так что не пора ли нам отвыкать от мистера Паттерсона и мисс Олдхилл? Меня зовут Крис, Шейла.
– Конечно.
Неожиданно она улыбнулась, впервые за время их знакомства. И даже в очках показалась ему ослепительной.
– Ради бога, снимите эти очки… в них вы похожи на школьную мымру.
Шейла рассмеялась и сняла очки.
– Так лучше? – Она пододвинула к нему сахарницу. – Я пью без сахара.
– Я тоже. Значит, мы обо всем договорились. Вы придете в отель «Плаза-Бич» к одиннадцати утра. Скажете портье, что миссис Морели-Джонсон ждет вас, и назовете свою фамилию. Я его предупредил. Так что вас пропустят.
– Вы не упускаете ни одной мелочи, Крис.
– Стараюсь. – Паттерсон самодовольно улыбнулся. – О, ваше жалованье. Вашим казначеем буду я, поскольку веду все ее счета. Прежняя компаньонка получала сто долларов в неделю… разумеется, не считая жилья и питания. Вы будет жить в ее пентхаусе. У вас будет своя комната, с телевизором… со всем необходимым. Я предложил ей платить вам сто сорок долларов. Она согласилась. Вас это устроит?
– Спасибо. Такой щедрости я не ожидала.
Лицо Паттерсона вытянулось. Он-то рассчитывал на нечто большее, чем спасибо. В конце концов, сто сорок долларов в неделю, на всем готовом, – чертовски хорошее жалованье, а она восприняла его слова как должное. Ему-то пришлось потрудиться, чтобы старуха согласилась с такими условиями.
Они допили кофе. Возникла неловкая пауза, затем Шейла повернулась и выразительно посмотрела на плюшевое канапе. Паттерсон проследил за ее взглядом.
– Вас что-то заинтересовало? – как бы между прочим спросил он.
– Я просто подумала, что канапе иногда может оказаться весьма кстати. – Взгляд Шейлы остановился на нем. – Да еще задвижка на двери.
У Паттерсона гулко застучало сердце.
– Задвижка не нужна. – Голос его дрогнул. – После кофе сюда никто не зайдет.
Шейла не мигая смотрела на него. Ему стало не по себе.
– Вам это известно по собственному опыту?
Он натянуто улыбнулся:
– Можно сказать, да.
– Крис… – Шейла вдавила окурок в пепельницу, на ее губах появилась легкая улыбка. – Я привыкла платить долги, но не так.
– Ну что вы! Как можно, Шейла… – Паттерсон изобразил возмущение. – Это ничего не значит… Никак не связано… Я не хочу, чтобы вы…
– Пожалуйста! – Шейла подняла руку. – К сексу я отношусь серьезно. Я думаю, это одна из тех немногих радостей, что Бог дал человеку. Но я не могу снять трусики, задрать платье до шеи и лечь на плюшевое канапе в кабинете дорогого ресторана, куда не заходят официанты после того, как подан кофе. Повторю, я всегда плачу долги. Давайте вернемся к этому после того, как я получу работу.
Пожалуй, впервые за свою сознательную жизнь Паттерсон не нашелся с ответом. Он также почувствовал, что краснеет, а на лбу его выступили капельки пота. Он, в общем-то, и не верил в легкую победу, но и не ожидал такой откровенности.
– О чем вы говорите, – забормотал он. – Откуда у вас такие мысли…
Шейла отодвинула кресло.
– Я позвоню вам, как только узнаю ответ.
Она встала, и Паттерсон теперь смотрел на нее снизу вверх.
– Вы уже хотите уйти?
– Мне пора. Перед сном я должна написать несколько писем, а время позднее.
Теперь у Паттерсона отпали последние сомнения в том, что встретил он женщину неординарную, перед которой его обаяние бессильно. Но желание обладать ею нисколько от этого не уменьшилось. Правда, он понял, что решение будет принимать она. «Я всегда плачу долги».
«Терпение», – сказал он себе.
– Как вам будет угодно.
И он последовал за Шейлой к двери. Пока он подписывал чек, она вышла на улицу. Пару минут спустя Паттерсон присоединился к ней.
– Не знаю, как мне благодарить вас, Крис. Вы подарили мне такой приятный вечер и взяли на себя столько хлопот с…
– Будем надеяться, что наши усилия не пропадут даром. – В голове вертелись ее слова: «К сексу я отношусь серьезно. Я думаю, это одна из тех немногих радостей…» Похоже, она не отказывалась лечь с ним в постель.
Швейцар подогнал «уайлд кэт» к дверям ресторана. До отеля «Франклин» они доехали молча. Перед тем как выйти из машины, Шейла наклонилась к Паттерсону, коснулась губами его щеки. И умчалась, прежде чем тот успел обнять ее.
– Спокойной ночи, Крис… еще раз благодарю.
Каблучки застучали по ступеням, и она скрылась в вестибюле, где ее дожидался Хэммет.
2
На следующее утро Паттерсон, войдя в кабинет, тяжело вздохнул, увидев на столе две аккуратные стопки корреспонденции.
Он провел беспокойную ночь, думая о Шейле. Она высказалась ясно: «Я не могу снять трусики, задрать платье до шеи и лечь на плюшевое канапе». Ни одна из знакомых ему женщин никогда не сказала бы такое. Но с другой стороны, ее прямота вселяла надежду. Говорить так могла только женщина опытная, много повидавшая на своем веку. Ему не нравилось, что Шейла сразу раскусила его. От нее не укрылось, что ему более всего хочется уложить ее в постель. Неужели мысли его читались как открытая книга? И еще, весь вечер она полностью контролировала ситуацию, а он к такому не привык. Более того, это его раздражало. Откуда у нее такое непоколебимое спокойствие? Она нисколько не поддалась его обаянию. Раньше такого не бывало. «Я всегда плачу долги».
То есть в удобное для нее время она ляжет с ним в постель… Другого это означать не может.
Паттерсон сел за стол, закурил.
И ночью, и утром, стоя под душем и бреясь, он спрашивал себя, почему эта женщина так взбудоражила его. Не красавица, даже милашкой не назовешь. Он не мог этого понять. И при этом был одержим ею. Даже от мысли о том, что она, голая, лежит рядом с ним в постели, Паттерсона обдавало жаром. Такого неистового желания испытывать ему не приходилось. Конечно, и раньше ему хотелось переспать с той или иной женщиной, но при этом он оставался самим собой, мог думать о чем-то еще. Была, значит, в Шейле какая-то изюминка, разбудившая в нем такую страсть. Происходящее с ним и пугало, и радовало Паттерсона. Что же это за изюминка, черт побери, думал он.
В кабинет вошла Вера Кросс, его секретарь, миловидная, изящно одетая женщина лет двадцати семи. Ее высокая грудь и стройные ноги скрашивали Паттерсону серость трудовых будней. Не раз и не два задумывался он, какова она в постели. Впрочем, такой вопрос возникал у него всякий раз, когда он видел симпатичную женщину. По всему чувствовалось, что с Верой в постели не соскучишься, но Паттерсон не шел дальше раздумий. Ни единым намеком ни разу не выдал он, что видит в Вере женщину, хотя не сомневался, что та не станет возражать, если он при случае ущипнет ее за попку. Но Паттерсон всегда помнил, чем кончились для двух-трех его коллег романы с секретаршами. Он же не страдал отсутствием честолюбия. И надеялся стать вице-президентом, а то и президентом банка. А один неверный ход мог перечеркнуть все его устремления, поэтому они с Верой оставались только друзьями. Рук он никогда не распускал.
– Доброе утро, Крис. Сегодня много почты. – Вера закрыла за собой дверь. – Я ее рассортировала. В правой стопке срочные письма.
Она села, положив ногу на ногу, и открыла блокнот.
Подавив еще один тяжелый вздох, Паттерсон взялся за первое письмо и занимался почтой до 9:50. То и дело в его воображении возникали голубые, с поволокой, глаза, но усилием воли он сосредоточивался на работе. В десять часов начиналось утреннее совещание, обычно продолжавшееся сорок пять минут.
– У меня назначены какие-нибудь встречи, Вера? – спросил он, догадываясь об ответе.
– Каждые двадцать минут до перерыва на ланч, – весело ответила та. – Мистер Коэн придет в одиннадцать. Я отвела ему полчаса.
Паттерсон хлопнул себя по лбу:
– Но я же не просмотрел его акции.
Из-за Шейлы он забыл обо всем.
– Я догадалась об этом, – улыбнулась Вера. – И отнесла список в отдел инвестиций. Они предложили несколько вариантов. Я объяснила, что вы очень заняты другими делами. – И она протянула Паттерсону два листа бумаги.
– Не знаю, что бы я без вас делал. – Паттерсону действительно достался компетентный секретарь. – Премного благодарен.
Вера радостно улыбнулась:
– Я знала, что вы заняты поисками компаньонки для миссис Морели-Джонсон. Нашли что-нибудь подходящее?
– Думаю, да… Сегодня все выяснится. Спасибо, Вера.
И Паттерсон углубился в предложения отдела инвестиций.
На совещании, чисто формальном, не представляющем никакого интереса, Паттерсон то и дело поглядывал на часы. Миссис Морели-Джонсон в это время беседовала с миссис Флеминг. Беспокойство не покидало его. А вдруг старушка остановит свой выбор на более пожилой женщине, уже пятнадцать лет проработавшей компаньонкой? Он, со своей стороны, подчеркнул ее недостатки, а не достоинства. Указал на невысокую образованность, полное незнание и непонимание музыки. Намекнул, что с такой компаньонкой будет скучновато. И теперь надеялся, что его слова отложились в памяти миссис Морели-Джонсон.
Уже сидя в своем кабинете и обсуждая с Берни Коэном плюсы и минусы вкладывания денег в краткосрочные, с высоким процентом облигации, Паттерсон постоянно держал в поле зрения настольные часы. Десять минут двенадцатого. Шейла уже сидит в просторной, роскошно обставленной гостиной в пентхаусе отеля и беседует с миссис Морели-Джонсон. Его руки покрылись липким потом. А если дело не выгорит? Что тогда сделает Шейла? Она говорила, что уедет в Лос-Анджелес. Значит, исчезнет из его жизни? Такая перспектива его не радовала.
Наконец Паттерсон избавился от Берни Коэна, но тут же в его кабинет вплыла миссис ван Дэвис. У нее появились лишние деньги, которые она желала вложить в акции. В 11:40 они решили все вопросы, и Паттерсон проводил миссис ван Дэвис в приемную. Тепло распрощался с ней, и в этот момент Вера подозвала его к телефону:
– Миссис Морели-Джонсон.
– Я поговорю с ней из кабинета, – ответил Паттерсон и метнулся к своему столу. По пути плотно закрыл дверь, сел, закурил и лишь затем снял телефонную трубку.
– Это вы, Крис?
По телефону миссис Морели-Джонсон всегда говорила очень громко, очевидно полагая, что все ее собеседники глуховаты. Паттерсон чуть отстранил трубку от уха.
– Доброе утро, миссис Морели-Джонсон. Как вы себя чувствуете?
– Нормально. Может, немного устала. – Она любила подчеркнуть, что уже не молода. – Я насчет этой девушки… Шейлы Олдхилл. Я поговорила с ней. Она показалась мне очень серьезной, Крис.
Паттерсон заерзал в кресле. Он постарался, чтобы голос его звучал как обычно:
– Я думаю, вы правы. У нее прекрасные рекомендации. Я их проверил. – (Ложь.) – Вам она понравилась?
– Очень. – Последовала долгая пауза. – Но она так молода!
Паттерсон сжал трубку с такой силой, что побелели ногти.
– Да… это точно. Поэтому я и колебался, посылать ли ее к вам… ее подготовка…
– Мне понравилась другая женщина. У этой девушки нет такого опыта.
«Провал!» – подумал Паттерсон.
– Я вас понял, миссис Морели-Джонсон. Значит, я могу предложить мисс Олдхилл поискать другую работу?
– Я этого не говорила! – выкрикнула миссис Морели-Джонсон, и Паттерсон торопливо отодвинул трубку еще дальше от уха. – Наоборот. Девушка заинтересовала меня. Я помню ее отца… прекрасный был музыкант. И она так мало о нем знает. Сказала мне, что он очень хотел сына. И почти не уделял внимания дочери… мужчины иногда ведут себя так глупо. Я хотела бы рассказать ей о ее отце. Вы слишком молоды, чтобы помнить его. А я часто играла с оркестром, в котором он был одним из ведущих исполнителей.
Паттерсон начал успокаиваться.
– Я уверен, она будет вам очень благодарна, миссис Морели-Джонсон.
– При чем тут благодарность? Детям необходимо знать как можно больше о родителях. Я решила взять ее с испытательным сроком.
– А как насчет миссис Флеминг? Предложить ей подождать?
– Нет, разумеется. Скажите ей, что место уже занято. Девушку я беру на три месяца. Мы уже договорились. Если я захочу сменить компаньонку, то вновь обращусь к вам за советом.
Паттерсон облегченно вздохнул:
– Очень мудрое решение. Трехмесячный испытательный срок покажет, подходит ли она вам.
– Да… я так и подумала. Я вам очень благодарна, Крис. Наверное, поиски компаньонки заняли у вас массу времени.
– Пустяки, – весело ответил Паттерсон. – Главное, чтобы вы были довольны. У меня лежит несколько документов, которые вам нужно подписать. Могу я заехать завтра в одиннадцать?
– Безусловно. – И миссис Морели-Джонсон захихикала, как девушка, назначившая свидание.
Паттерсон скорчил гримасу. Он вел счета старой леди четыре года, и эти смешки уже порядком поднадоели ему.
– Прекрасно, миссис Морели-Джонсон. Когда мисс Олдхилл приступает к работе?
– Она уже поехала за вещами.
Паттерсон нахмурился. Эта новость его не обрадовала. Как только Шейла устроится у старушки, остаться с ней наедине будет довольно затруднительно.
– Как я должен ей платить? Еженедельно или раз в месяц?
– У бедняжки нет ни гроша. Отец ничего не оставил ей. Все его деньги отошли дому для престарелых, где живут музыканты. Меня это удивило… но артисты склонны к эксцентричным поступкам… Должна признать, и я точно такая же. – Вновь она захихикала. – Я решила платить ей сама. Дала ей денег, чтобы она приоделась. Платье у нее совсем старое. Вы знаете, как относятся в этом отеле к внешнему виду. По пути ко мне она заглянет в магазины. Я не буду обременять вас, Крис, ее заботами. У вас и без того дел хватает.