Идеальное тело Пятачка - Дарья Донцова 7 стр.


Лаура Карловна расхохоталась.

– В общем, дичайшая история. Но Степан добился своего: наши девицы верят в легенду и, когда нужно пойти в ту часть парка, где, по словам деда, находилась хижина Клауса, падают передо мной на колени и умоляют: «Все, что угодно, сделаю, но туда не посылайте!» Впрочем, парни не лучше, хотя наши бравые охранники изо всех сил скрывают, что побаиваются Клауса. Я и сама порой вздрагиваю, вот до чего довели! Думаю, вдруг это правда?

– Вчера девушка по имени Роза чуть не лишилась сознания от страха, – сказала я. – Так тряслась в туалете!

– Роза, Роза... – пробормотала Лаура. – Ах, Роза! Она младшая горничная, неловкая и косорукая. Я ее в доме дальше коридоров и лестниц не пускаю, если послать в комнаты, непременно что-нибудь разобьет или на место не поставит.

– Я готова поклясться, что отлично слышала звон колокольчиков, барабанную дробь и шаги, – вздохнула я. – Признаюсь, тоже слегка испугалась.

– Безобразие, опять он за свое взялся! Ну на этот раз он легко не отделается! – Возмущенная Лаура Карловна выхватила из кармана нечто, похожее на маленькую рацию, и зачастила в нее: – Костя, немедленно иди сюда! Куда-куда, в Золотую гостевую. Мне плевать, в чем ты, хоть голый, изволь явиться через минуту!

Экономка резко щелкнула крышкой передатчика, шумно выдохнула и с прежним раздражением воскликнула:

– Ладно, ладно, шутничок, погоди!

В дверь деликатно поцарапались, потом из коридора донесся мужской голос.

– Разрешите?

Вероятно, Костя умеет телепортироваться, раз смог за считаные секунды примчаться на зов Лауры Карловны.

Дверь открылась, и сначала в комнату проник запах. Я невольно вздрогнула, уловив аромат парфюма, который впервые унюхала вчера ночью, когда пряталась в бельевой. Затем увидела на пороге того самого парня, который прибежал на лужайку к упавшей Майе. Сегодня он был одет в брезентовый комбинезон, усеянный масляными пятнами.

– Простите, Лаура Карловна, – забасил он, – вы велели бежать в чем есть, поэтому в гостиную я грязным приперся. Батарея потекла? Сейчас инструмент принесу!

Мне стало тревожно, знакомым оказался не только запах, но и голос, это он пытался обучить вчера в кладовой уму-разуму матерившегося Влада Карпухина.

– Хорошее предположение насчет испорченной батареи, – ехидно заметила Лаура. – В июле месяце, в особенности таком жарком, как нынешний, мы всегда топим по полной!

– Не, – помотал головой Костя, – вы, Лаура Карловна, напутали, простите, конечно. Мы в доме котел в мае вырубаем и до сентября не трогаем, если холод не ударит.

– Шутка, – каменным голосом пояснила экономка.

– А-а-а... – облегченно протянул служащий, – здорово, ха-ха-ха! Я про батарею просто так ляпнул, не подумав.

– Я, как и ты, люблю шутить, – тоном, не предвещающим ничего хорошего, сказала пожилая дама. – Где ты вчера был около полуночи?

– Спал, – с самым честным видом соврал Константин.

– Правда? – потемнела лицом Лаура. – Отвечать, глядя мне в глаза! Ну!!!

Даже у меня, ничем не провинившейся перед симпатичной во всех отношениях дамой, затряслись поджилки. Костя с шумом сглотнул слюну.

– Чес-слово! Спросите Владика Карпухина! Мы с ним вместе телик в общей комнате глядели! Фильм про вампиров! У-у-у! – Костя выкатил глаза, оскалил зубы и попытался изобразить графа Дракулу.

По лицу Лауры Карловны скользнуло подобие улыбки.

– Перестань! Вчера ночью по женскому флигелю ходил Клаус.

– О майн готт![3] – закатил глаза парень.

– Звенел, бил в барабан и перепугал девочек, – продолжала экономка. – Так вот, предупреждаю: если он еще раз появится, его накажут.

– Так точно! – отрапортовал Костя. – Увижу Клауса, сразу ему передам!

Я втянула голову в плечи и попыталась стать невидимкой, что для женщины с немалым весом весьма трудно. С детства боюсь скандалов, и то, что отношения будут бурно выяснять не со мной, никакой роли не играло.

Но Лаура Карловна неожиданно рассмеялась.

– Да уж, сделай одолжение, посоветуй Клаусу не высовываться.

– Йес, босс! – вытянулся в струнку Костя. – Разрешите отбыть?

– Ступай, – махнула она рукой.

Костя сделал поворот через левое плечо и, чеканя шаг, потопал в коридор.

– Безобразник, – покачала головой Лаура Карловна. – Это ведь он горничных пугает. Хохмач! Вечно розыгрыши придумывает, не одно, так другое затеет. Клаус – это его работа.

– Хулиган, – резюмировала я.

Экономка вздернула брови.

– Константин великолепный работник, мастер на все руки, ему одинаково легко что котел починить, что мотор перебрать, что ножи наточить. И он очень честный, преданный семье Кнабе человек, но... молодой, отсюда и озорство. Ничего, повзрослеет – успокоится. Как Генза?

– Замечательно, – сказала я.

Пожилая дама умоляюще сложила руки:

– Можно на него взглянуть? Понимаю все неприличие этой просьбы, но так хочется!

– Любуйтесь на здоровье, – разрешила я.

Старушка сунула нос за оттопыренный ворот моего халата и засюсюкала:

– Ой, он вырос! Мусенька... Солнышко... Чмок-чмок!

Лицо Лауры Карловны приобрело умильное выражение, она протянула руку и попыталась погладить Гензу. В ту же секунду раздался неприличный звук и вскрик старушки. По комнате поплыл ужасный запах. Зажав нос, я бросилась открывать окно, потом обернулась, увидела, что экономка держит на весу окровавленную руку, и кинулась к ней.

– Что случилось?

– Генза меня укусил, – пояснила та. – Никогда не думала, что он способен сделать так больно. А уж вонь!

Я попыталась оправдать «сыночка»:

– Он не нарочно. И такому маленькому пока трудно внушить правила приличного поведения.

– Это инстинкт самосохранения, – кивнула Лаура Карловна. – Рукохвосты ведь сродни скунсам и в минуту опасности испускают смрад.

Я постаралась не измениться в лице. Милая подробность! Надеюсь, мне в воспитанники досталась особь с устойчивой нервной системой, иначе есть риск задохнуться. Может, я зря угостила малыша сосисками? Вероятно, если кормить его овощами и фруктами, он не будет работать химической бомбой.

– И рукохвосты всегда защищают мать, – продолжала Лаура Карловна. – Раз Генза напал на меня, значит, действительно признал вас родительницей. Танечка, вы гений! Может, хотите чего-нибудь особенного?

– Мне нужна одежда и всякие мелочи. Можно их привезет моя подруга? – попросила я.

– Ну, конечно, солнышко, – протянула экономка, – никаких проблем. Звоните приятельнице.

В комнату снова постучали.

– Да! – крикнула Лаура Карловна. – Что надо?

Дверь слегка приоткрылась, и в щелку протиснулась худенькая Надя.

– Простите, извините... – чуть ли не стуча лбом о паркет, начала кланяться старшая горничная. – Я постирала одежду Татьяны, разрешите повесить в шкаф?

– Ну вы тут разбирайтесь, а я пошла, – царственно кивнула экономка и выплыла в коридор.

– Большое спасибо, – улыбнулась я Наде, – право, не стоило беспокоиться!

– Это моя работа, – приветливо отозвалась горничная, – мне совсем не трудно.

– Вы изумительно гладите, – польстила я девушке, – мне ни разу не удавалось привести в порядок «фонарики» на рукавах.

Надя смутилась.

– Пустяки! У нас суперутюг, с поддувом. Лаура Карловна не экономит на приборах, покупает лучшее.

– Вас сегодня ночью не испугал Клаус? – перевела я разговор на интересующую меня тему.

Горничная перекрестилась.

– Вы слышали звон? Ужас!

– Вероятно, кто-то из парней подшучивает над девушками, – улыбнулась я.

Но Надя осталась серьезной.

– Нет, он настоящий!

– Надюша, вы же не верите в сказки, – укорила я прислугу, поглаживая тихо сопящего Гензеля. – Никакого Клауса на самом деле нет. Это все выдумки.

– Ага, в особенности для убитой Нинки, – встрепенулась Надя и тут же захлопнула рот.

Глава 8

– Для убитой Нинки? – переспросила я. – В доме произошло преступление? Кто такая Нина?

Девушка опустила глаза, прошептала:

– Лучше не спрашивайте. О Кондратьевой запрещено говорить.

Я схватила горничную за рукав.

– Мне можно, я тебя не выдам. Все равно узнаю о том, что случилось, и лучше уж ты расскажешь, чем другие соврут!

Надя огляделась по сторонам и вдруг зачастила громко:

– Сейчас вам ванну приготовлю! Любите погорячей? Массажные форсунки включить? Могу спинку потереть, сами до лопаток не дотянетесь...

Продолжая щебетать, горничная поманила меня, и мы вошли в санузел. Надя плотно закрыла дверь, включила душ и села в кресло.

– Тут сплошные доносчики, верить никому нельзя, – горько сказала она. – Все хотят старшей горничной стать и мигом Лауре Карловне про нашу беседу настучат. Видишь, какие у нас тапки? Чуни на войлочной подошве. Специально такие покупают, чтобы мы не топали, хозяевам не мешали. Здесь целая система штрафов, если нарушаешь правила, очки снимают, могут вон выгнать без выходного пособия и рекомендации. Раньше, когда Эрика нормальной была, девчонки могли ее отловить в парке и поплакаться ей. Эрика единственная, кто с Лаурой спорил, остальные старуху боятся, даже сам Герман Вольфович предпочитает с ней не связываться, Михаила я в расчет не беру. Здесь Лаура главная, но она Эрику очень сильно обожает.

– Погоди! – перебила я Надю. – Слишком много сведений, они в моей голове смешались в винегрет. Я не очень сообразительная.

Надя по-свойски похлопала меня по коленке.

– Ничего, разберешься.

– Михаил и Эрика – дети Германа?

– Да, – подтвердила Надежда.

– Девочек всегда любят больше, – улыбнулась я.

Горничная протяжно вздохнула.

– С Эрикой беда приключилась, она теперь другая. Лаура Карловна думает, что никто не догадывается, но все знают. С медсестрами мы практически не общаемся, они посменно работают. Да только у наших и уши есть, и глаза, иногда Эрику видели. Мне жалко ее, говорят, она... Ой, всего так сразу и не перескажешь!

– А ты попробуй. Помоги мне, пожалуйста, – заныла я. – Видишь ли, зоопсихология интересная наука, но работу найти тяжело, наш народ своей-то душой заниматься не желает, а уж о настроении собак-кошек единицы думают. Ветеринары к нам относятся с недоверием, считают шарлатанами. Признаюсь честно, я счастлива, что очутилась здесь, и потрясена своим удивительным везением: вместо питомника живу в доме, в шикарной комнате, получила исключительные привилегии, ты за мной ухаживаешь... Просто рай! Вот только страх меня берет: Гензеля выхаживать надо несколько месяцев, а что потом со мной будет? Вытурят в питомник? Или совсем выставят? У меня богатых спонсоров нет, и внешность я имею не модельную, надо самой вертеться...

– Очень хорошо тебя понимаю, – кивнула Надя.

– Поэтому я хочу понравиться Лауре, – заговорщицки зашептала я. – Боюсь совершить неверный шаг, обидеть старушку, сказать глупость. Сейчас она мне улыбается, хочет спасти Гензу, но едва рукохвост подрастет, припомнит «мамочке» все оплошности, и пакуй, Танечка, чемодан. А где еще такую службу найти? Давай дружить, Надюша! Ты мне поможешь, расскажешь об обстановке в доме, а я постараюсь закрепиться при Кнабе, и непременно настанет момент, когда я защищу тебя. Я не стукачка, не сволочь, вместе нам будет легче!

Горничная расправила на коленях платье.

– Идет! Сейчас сориентирую тебя. У меня есть сорок минут до начала уборки.

Я затаила дыхание, и девушка тихо заговорила.

Лаура Карловна нанялась к Кнабе домработницей, еще когда Герман учился в институте. Вольф и Матильда были не богатыми людьми, поэтому Лаура управлялась по хозяйству одна. Когда супруги скончались (а Кнабе ушли на тот свет друг за другом), прислуга не бросила их сына. У Лауры никогда не было ни мужа, ни детей, зато в избытке хватало порядочности и благородства, поэтому она заменила Герману родителей. Ясное дело, юноша не мог платить домработнице, и Лаура Карловна трудилась бесплатно. Очень скоро люди стали считать ее тетей молодого Кнабе.

Потом Герман женился, на свет появился Михаил, затем Эрика. Материальное положение семьи упрочилось, к Кнабе нанялась новая домработница, а Лаура переключилась на воспитание малышей, не забывая держать под контролем прислугу. Супруга Германа забеременела в третий раз, но во время родов что-то пошло не так, и женщина скончалась.

Герман более не женился, ушел с головой в работу, Мишу и Эрику воспитывала Лаура. Благосостояние Кнабе росло, был построен дом в Харитоновке. Лаура Карловна получила в свое распоряжение армию прислуги и дивизион охраны, Эрика училась на экономиста, Михаил стал художником. Ничто не предвещало несчастья. И вот год назад дочь Германа попала в руки серийного маньяка.

Надя примолкла, а потом, приблизив свое лицо почти вплотную к моему, зашептала:

– Газеты читаешь? Помнишь, писали про урода, который убил двух девушек в парке, а третья жива осталась?

– Нет, – расстроилась я, – не обратила внимания на это сообщение.

– Короче, – зачастила Надюша, – подонок нападал на женщин, душил их кожаным шнурком. Явный садист с отклонениями! Он удавку мочил водой, а потом затягивал на шее несчастных. Соображаешь?

Я вздрогнула:

– Кожа, высыхая, сжималась. Петля медленно сокращалась, девушки умирали долго и мучительно, не имея возможности позвать на помощь!

– Мерзавец! – забыв об осторожности, воскликнула горничная. – Среди его жертв оказалась и Эрика.

Я пришла в ужас.

– С ума сойти...

Надюша кивнула.

– И не говори! Я отлично помню тот день. Эрика с утра дома была, уехала во второй половине дня. Ничего необычного, все нормально, у нее иногда занятия после трех начинались. Потом Костя из усадьбы куда-то отвалил. Лаура Карловна позвала меня белье пересчитать, и мы возились в кладовке. Вдруг у хозяйки телефон зазвонил. Она трубку к уху поднесла и посерела, ничего сказать не может. Я за водой побежала, возвращаюсь, Лаура сидит на полу, плачет. Уж потом нам Костя рассказал: Эрику нашли в парке. Ей повезло – маньяка спугнули, он дочь Кнабе придушил, но руки-ноги связать не успел, убежал. Эрику обнаружила влюбленная парочка. Парень с девчонкой искали укромное местечко, забрели в заброшенную часть лесопарка, увидели тело, услышали, как кто-то удирает сквозь кусты, но в погоню не кинулись, бросились к жертве...

Похоже, у младшей Кнабе было сразу два ангела-хранителя, никогда не выпускавших подопечную из вида. Мало того, что жаждавшие уединения влюбленные спугнули убийцу, так еще они оказались новоиспеченными медэкспертами, стажерами судебного морга, и действовали грамотно: освободили Эрику от удавки, вызвали специалистов и до приезда «Скорой помощи» делали пострадавшей искусственное дыхание.

Эрика выжила, но почти месяц провела в коме. Герман собрал у постели дочери лучших медиков, врачи, отводя глаза, говорили:

– Делаем, что можем, надежда умирает последней.

Лаура Карловна переселилась в палату. Она разговаривала с девушкой, пела ей песни, читала книги, и в конце концов Эрика пришла в себя.

Это только в кино человек, пролежавший в коме десять лет, вдруг открывает глаза и с воплем «Мама!» бросается на шею той, что плачет у его постели. На самом деле возвращение из небытия тяжелый процесс.

Эрику пришлось обучать всему заново. В дом толпой ходили логопеды, психологи, невропатологи, гипнотизеры, экстрасенсы, массажисты, фитнес-тренеры. Герман оборудовал спортзал, оснастил его тренажерами, на которых дочь заново училась ходить.

Сейчас, когда с момента трагедии прошло более года, Эрика стала похожа на человека. Она гуляет в саду, вспомнила членов семьи, узнает прислугу, которая много лет служит в доме. Эрика не растеряла любви к животным, по-прежнему обожает собак-кошек и прочих четвероногих, часто заглядывает в зоопарк. Выезжать в город ей пока не разрешают врачи, но не так давно Герман Вольфович нашел преподавателей, которые проходят с девушкой школьный курс наук. Отец надеется, что упорная и трудолюбивая Эрика, некогда круглая отличница, сможет вернуть прежние знания и вновь станет студенткой.

Назад Дальше