Как оказалось, не зря. Повешенный намедни визенский купец, главный резидент местной шпионской сети, раскинутой соседней империей, поклялся извести правящего монарха в самое ближайшее время. Потому как тоже знал про поход ледовых берсерков и пытался успеть убрать с трона истинного короля до их прибытия. Якобы потом, поставив у власти нового монарха, он вместе с ним разошлет гонцов во все стороны света и объявит Ягонов подданными Константина Сигизмундовича. Понятно, что ледовые берсерки новую марионетку сомнут, но тогда уже для грозной империи будет наличествовать более весомый повод взять родственный народ под свою опеку и вытурить завоевателей в их северные земли. В общем, планы у резидента отличались небывалым размахом и поразительной витиеватостью.
Сами шпионы время наибольшей опасности пересидели бы в лесу. Там, в довольно глухом месте, уже давно организовали тщательно замаскированную базу. Да и нужные вещички там перепрятывали. Как то: золотишко, оружие, яды и подложные документы. И как раз за час до облавы визенский купец послал своего сынишку за очень действенным ядом, для «работы» с которым подвернулся подходящий исполнитель. Яд отыскали в одеждах допрашиваемого еще в самом начале, а когда докопались до сути, то палач так старался выпытать имя предателя, что переусердствовал в служебном рвении. Помер засланец империи от сердечного недомогания. А перед смертью и клялся, и божился, что о человеке том нехорошем только батяня и ведал.
Уже заходя в гостиную с накрытыми столами, молодой монарх дал волю грызущей душу досаде:
– Вот и будь с такими змеями милостив! О самом главном резидента и не выпытали. Так он о родном сыне переживал, что и на предателя не указал. А мои следаки на слово поверили, что он сына по делам в империю отослал. Да и вообще, купец очень уж уважаемый был, добрую треть всех складов Вельги держал. Скорее всего, именно поэтому его не додавили как следует.
Шафик первым делом смочил пересохшее горло огромным кубком кваса и только потом возразил:
– Его вообще нельзя было пытать.
Тоже смачивающий гортань Бонзай чуть не поперхнулся:
– Как это?!
– Сыску твоему еще расти и расти. Зачем вообще казнить спешил?
– Чтобы другим неповадно было…
– Ага! И в итоге мы с тобой сами чуть лаптями не накрылись. Тут надо было по-другому действовать. Ведь твой купец не только резидентом оказался, но еще и разбирающимся в торговле человеком. А такие торгаши, как он, прекрасно осознают только прямую выгоду и легко идут на сговор, лишь бы выторговать то, что дороже. В данном случае попавший под пытки папаша, зная местные законы, понял, что ему следует продержаться только один день – и он спокойно помрет, но спасет родного сына. Поэтому он и продержался. Если бы я успел со своими советами, сейчас бы и о предателях знали, и сами бы в смертельную переделку не угодили.
Молодой король смотрел угрюмо, по-стариковски, из-под нахмуренных бровей и бурчал с непониманием:
– Ну а потом что с этим купцом бы делали? Да и с сыном тоже?
– Элементарно, дружище! – как по писаному излагал гость из другого мира. – Потом мы этого купца тихонечко возвращаем на прежнее место, и он спешно бежит из Вельги, «оказавшись на грани ареста». Остальную мелочь пускаешь в расход безжалостно. В итоге мы имеем своего наилучшего шпиона в стане врага по той причине, что не работать на нас он просто не сможет. И будет стараться действительно на совесть, скорее всего, даже без вознаграждения – как истинный патриот королевства Ягонов. И не подумай, что я циник: просто против врагов все средства хороши.
– Ха! Я уж грешным делом успел подумать, что ты того купца пожалеть решил, – признался Бонзай, споро наливая в кубки их любимое вино. – Ну что, приступим?
– Только этот тост – и ни капли больше! – категорически высказался гость.
– Обижаешь? Это ведь далийское!
– По запаху давно понял. Но время поджимает. В нашем распоряжении только два часа. Потому – как в армии: полчаса на еду и полтора часа на учения. Мне тут тебе еще надо целую кучу удивительных вещичек показать и успеть растолковать, как они все действуют. Ведь не забывай – кто-то из твоего окружения согласился тебе кушанье ядом подпортить. И мог это сделать не только за деньги, но и еще по какой-то другой причине. Следовательно, он все равно может тебя убрать, раз уж решился. Так что ешь и усиленно думай, кому ты мог нечаянно любимые мозоли отдавить. И сразу заноси вот в этот список. Причем не забудь упомянуть и самые ранние твои детские игры…
Кажется, король на такие намеки даже обиделся:
– Это ты зря! Мои друзья и одногодки – чисты как роса!
– Буду за них и за тебя рад. Но прими как данность: враг есть! Еще и какой: он наверняка имеет возможность питаться с тобой из одной тарелки. Так что в первую очередь надо тех, кто поближе, до самых ребер прощупать. А уж если врагом кто-то из дальнего окружения окажется, так он теперь к тебе тоже нелегко доберется. Значит, не так страшен.
– Как жить тогда, если совсем близких проверять надо? – закручинился Бонзай.
– Ничего не попишешь, как ругаются бюрократы, – философски изрек Дин, подняв палец вверх. Затем быстро пережевал откушенный кусок колбасы, что-то припоминая. – Может, оно не совсем по теме, но очень подходит. Моя бабуля часто любила повторять древние пословицы, и одна из них такова: «От своего вора – нет запора».
– Ну, нечто подобное и у нас имеется…
– Но и это не все! – не совсем вежливо перебил хозяина гость. – Тебе следует поискать еще одну паршивую овцу в собственном стаде. Причем она может в перспективе оказаться намного опаснее, чем банальный отравитель, а под овечьей шкурой может прятаться матерый козлище.
Король даже жевать перестал от недоумения. Так и спросил с полным ртом:
– Ты о ком?
– Смотри не подавись, винишком запей, – по-приятельски посоветовал шафик, затем оглянулся на прикрытую дверь гостиной и понизил голос: – Забыл, что визенский резидент хотел поставить на твое место марионетку? Как ты думаешь, кого?
– Наверняка одного из своих подручных.
– Нет, я, конечно, насмотрелся наивных правителей! – Гость в приступе наигранной веселости развел руки в стороны, а потом громко хлопнул ладонями себя по ляжкам: – Но чтобы настолько…
На шум хлопка дверь открылась, и дворецкий вежливо поинтересовался:
– Что угодно вашему величеству?
Не оборачиваясь, Бонзай Пятый прорычал:
– Проследи, чтобы никто не подслушивал и не стоял возле двери ближе чем в пяти метрах.
– Будет сделано! – раздалось одновременно с захлопнувшейся дверью.
– Ну, договаривай!
– Мог бы и сам догадаться. Как ты думаешь, стали бы слушать команды твои воины от какого-то пришлого? Пусть даже только три дня. И пусть он хоть в три раза более уважаемым купцом будет.
– Да ни за что!
– Вот! А кого бы они стали слушать? По крайней мере, хоть временно?
– Ну… – затянул с прозрением король, но опять был нещадно перебит:
– Вот этих кандидатов – во второй список. И пусть твои люди проверят в первую очередь каждого на предмет возможного общения в последнее время с резидентом. Про такие дела прислуга обязательно знает: не поварихи, так конюхи; не садовники, так охрана. Только просьба одна к тебе…
– Какая?
– Если что интересное всплывет, погоди два дня: не спеши всех на виселицу отправлять. А?
Король непроизвольно потянулся к графину с вином, но тут же сам и руку одернул, словно обжегшись. Вместо этого поддел на двузубую вилку средневековой ковки огромный голубец и торжественно пообещал:
– Сделаем!
Глава 5
Беспроигрышная атака
Откровенно говоря, в задуманное Александрой знакомство не верил никто. Особенно после того, как она из своего очаровательного личика сотворила бог весть что. Казик Теодорович, главный аналитик конторы, так сразу и сказал:
– Да ты его просто напугаешь своим видом, и никакое напоминание о тринадцатилетней девочке не спасет. Как ты не поймешь, что с вероятностью девяносто семь процентов объект постоянно смотрит на фотографию именно из-за родителей. Таким образом некоторые личности просят совета в трудную минуту или, наоборот, спешат поделиться радостью в счастливое время.
От молодого агента тут же последовали возражения:
– Вот и плохо, что вы не учитываете те самые три процента. Наверняка среди вас только выходцы из многодетных семей. Казик, признайтесь, сколько вас было у матери?
Выходец из польской семьи, осевшей когда-то на Волыни, раздраженно пожал плечами:
– Шестеро, причем между братьями и сестрами у нас прекрасные отношения. Но самое святое для нас – родители.
– Это вы с высоты своего старческого возраста так говорите…
– Что за оскорбления! – несколько картинно воскликнул Теодорович, пытающийся до сих пор ухлестывать за женщинами помоложе. Но при этом непроизвольно погладил рано облысевшую голову.
Александра его не слушала:
– …Тогда как в юношеском возрасте наверняка ненавидели друг друга. Только опытные, любящие родители вас и объединяли. Нечто подобное происходит в маленьких семьях, где только двое детей. Но там дети в таком возрасте как раз приходят к пику своего максимализма и ненавидят брата или сестру со всей грубостью и бескомпромиссностью.
– Вот! И я об этом толкую! – потряс указательным пальцем аналитик, ища взглядом поддержки у насупленно молчащего Павла Павловича.
– Но. – Девушка подняла со стола копию той самой фотографии, с которой Торговец никогда не расставался. – Весь ваш отдел не учитывает нескольких важных вещей. А именно: пик антагонизма между Димой Светозаровым и его сестрой мог пройти гораздо раньше пропажи девочки. Потом, этот пик вообще мог промчаться в более мягкой форме, без излишней конфронтации. О чем и свидетельствует ношение именно этой фотографии, ведь наверняка в семье сохранились и другие, где отец с матерью и моложе, и симпатичнее, и только вдвоем. И самое главное, любой человек, растущий в семье, знает: его родители тоже смертны – и как бы изначально смиряется с тем, что и они когда-нибудь умрут. А вот себя и своих сверстников автоматически причисляют к контингенту вечно живущих. Следовательно, объект наверняка гораздо больше тоскует о потере сестры, которая с годами в его памяти становится все более желанной. Милой и сердечной. Наверняка он часто жалеет об отсутствии сестры и порой красочно представляет, как это было бы здорово иметь возле себя близкого и родного человека, которому можно довериться во всем без исключения.
– Куда там, – безнадежно махнул рукой Казик Теодорович. – Этот Светозаров своей тени, похоже, не доверяет. Тем более что он осознает, какие порой бывают родственнички.
Когда аналитик, проворчав еще несколько нелестных слов по поводу самонадеянности зеленой молодежи, убежал, шеф тоже попытался высказать свое неприятие:
– Шурка, я сильно сомневаюсь во всей затеянной тобой операции, но ты бы хоть себя не уродовала. А? Такое впечатление, что вся твоя красота в стиральной машинке осталась. Ты бы хоть глазки подвела…
– Ха! Наоборот, я их обесцветила, и в брови лишние вставки волосяные наклеила, и нос вставками расширила…
– Маразм какой-то! Ты никак косметику со знаком «минус» употребила?
– Ага! – радостно улыбнулась девушка, и стали видны некоторые огрехи в ее ранее ослепительных зубках. – Не сомневайтесь, Пыл Пылыч, так надо. Тут главное при первом взгляде заронить, вернее – затолкать в душу объекта самое нужное ностальгическое воспоминание.
– Ну заронишь, ну затолкаешь, – скривился старый зубр, проведший через своих подчиненных не одну сотню таких операций. – Но ведь этот тип тебя вмиг раскусит – после вашей первой же случки. Наверняка заподозрит неладное, если после утомительной ночи ты встанешь с мятой простыни в несколько раз прекрасней.
Александра придала себе надменный вид снежной королевы, что, к огромному удивлению шефа, ей удалось сделать даже в «сером» макияже, и с невероятной самоуверенностью пообещала:
– К тому времени, когда вообще возникнет тема постели, он будет в моей полной власти. И даже если вдруг догадается сравнивать фотографию нашей первой минуты знакомства с последующими, то все мои чудесные превращения из гадкого утенка в прекрасного лебедя будет приписывать только своим талантам и моему желанию понравиться именно ему, единственному и самому заботливому во всем мире.
– Ну, если ты так уверена… – Шеф развел в стороны свои мощные ладони. – Тогда будем ждать. Только вот сколько? Ведь у каждого человека порой наступают в жизни моменты, когда он избавляется от самых постоянных привычек.
На этот вопрос девушка только и смогла, что беззаботно пожать плечиками, покрытыми свитером грубой вязки. Потому что и сама больше всего переживала именно по этому поводу: когда именно объект подастся на каток? И сделает ли это вообще в ближайшие несколько месяцев?
Дело в том, что Дмитрий Петрович Светозаров имел одну привычку: он довольно регулярно посещал каток. Зимой он делал это примерно раз в месяц, а в остальные времена года довольствовался одним разом за сезон. Причем даже летом он делал это обязательно раз, а то и два с целью изрядно освежиться, как сам говорил знакомым. Но в закрытом ледовом комплексе он не только от души гонял на коньках, но и со всей целеустремленностью разбалованного ловеласа отдавался попыткам пофлиртовать с одинокими женщинами и девушками. Он не слишком-то хорошо катался, даже незатейливые фигуры начинающего фигуриста ему давались с трудом, а вот просто погонять любил и при этом успевал рассмотреть каждую симпатичную мордашку не только непосредственно на льду, но и на трибунах. Достаточно ему было выбрать очередной объект «охоты», как он с присущей ему непосредственностью затевал интересный разговор, переходящий в знакомство, а потом, как правило, заканчивавшийся интенсивным сексом. Подобные связи тоже не отличались продолжительностью: один, максимум несколько вечеров – и новая пассия забывалась безвозвратно.
Уже прошло почти два месяца лета, но еще ни разу за это время объект не посетил свой «пантеон бодрящей прохлады» и, вполне возможно, мог решить покататься на коньках в любой день.
Именно поэтому Александра с самого утра сидела неотрывно в штаб-квартире конторы и ждала сигнала от групп наружного наблюдения. Приходилось быть полностью готовой: одетой, загримированной, с соответствующей прической. Разве что коньков на ногах не хватало. Суперагент боялась в случае сигнала потерять даже лишнюю секунду на дорогу или переодевание. Конечно, лучше всего было бы находиться совсем рядом с катком, но в этом земстве было целых три современных комплекса зимних видов спорта, и любой из них Дмитрий Светозаров мог выбрать. Какой-то определенной системы в его посещениях не было, так что равноудаленная от всех мест штаб-квартира подходила для ожидания больше всего.
В таком вот виде – и в постоянных диспутах с шефом и с Казиком Теодоровичем – она провела пять невероятно тягостных дней. Пожалуй, только тщательное изучение всех известных штрихов биографии Дмитрия Петровича Светозарова заставляло сосредоточиться на деле. Зато на шестое утро сигнал к началу операции «Каток» пришел неожиданно рано. Александра только явилась в контору, сделала себе кофе со сливками и собралась не спеша, аккуратно, не повреждая макияж, его выпить, как из коридора послышался топот и всполошенный крик шефа: