– А может, это была не она, а совершенно другой человек, который остановился в отеле под ее именем? Надо бы выяснить, летела ли она вообще в Лондон или нет. Вот тогда будет все ясно…
– Хорошо, я постараюсь узнать и это. Для Харыбина это сущие пустяки. Все, Сережа, мы приехали. Я пошла в кафе, а Шубин займется опросом соседей сначала в доме, где жили Лунники, а потом – ваших с Лорой соседей… Может, кто и запомнил Мура… Все, пока.
Сергей просмотрел документы – аттестат о среднем образовании (Лора была почти отличницей), читательский билет одной из московских районных библиотек, чеки на дорогую бытовую технику, которую они покупали с ней вдвоем, конверт со старыми фотографиями… Сергей никогда раньше их не видел. Обычно Лора показывала ему большой альбом со своими фотографиями, где, кроме Лоры, можно было увидеть ее любимую тетку Нину Николаевну. Доброе умное лицо, с теплой, почти материнской улыбкой. На всех снимках, где Лора была с Ниной Николаевной, тетка обнимает племянницу, и лицо ее светится счастьем.
В этом же конверте, который Сергей нашел в письменном столе, было всего несколько снимков, причем на большей части их была снята Нина Николаевна в молодости на фоне пальм и цветников с фонтанами. На обратной стороне фотографий можно было прочесть написанное фиолетовыми чернилами единственное слово: «Кисловодск». Может, она отдыхала в Кисловодске, а может, и жила… Ну и что с того? Какую ценность могли представлять эти снимки сейчас, когда Нины Николаевны давно нет в живых?
А вот на трех последних фотографиях была изображена уже Лора. Снимки, правда, были черно-белые, но довольно качественные. Лора сидит за накрытым столом с сигаретой в губах, а рядом с ней – неизвестный Левину высокий худой мужчина с впалыми щеками. Кто такой? Почему не знаю? Интересно, когда были сделаны эти снимки? И почему Лора курит?
Сергей отложил эти снимки отдельно и полез на антресоль – искать чемоданчик с открытками и фотографиями, который однажды, наводя порядок, Лора перебирала в его присутствии. Несмотря на то что этот розовый детский чемоданчик пролежал на антресоли несколько месяцев, на нем почти не было пыли. Это говорило о том, что Лора, производя уборку, забиралась даже на самый верх… Лора, где ты? Куда тебя черт унес?
Он опустил чемодан на пол, раскрыл его и высыпал содержимое прямо на пол, уселся рядом и принялся рассматривать открытки. Их было великое множество, начиная от старинных, немецких, глянцевых, с жирной позолотой или ярких, с изображением симпатичных ангельских мордашек с кудряшками и кончая изящными японскими открытками. Были здесь и письма, адресованные Захаровой Л. от Захаровой Н.Н., обратный адрес – г. Кисловодск, ул. Советская, 12. Значит, Нина Николаевна все же жила в Кисловодске. Интересно, о чем могла писать тетка своей племяннице? Левин развязал пачку и открыл первое же попавшееся письмо.
«Дорогая моя, как ты? Я уже не помню, когда получала от тебя письма. Пожалуйста, ответь мне, как твое драгоценное здоровье? Не пропало ли молоко? Не ленись, затягивайся, делай гимнастику, живот тебе ни к чему, ты же у меня такая красивая девочка. Как малышка? С ней все в порядке? Я скоро приеду. Кажется, нашелся покупатель на мой домик. Жалко, конечно, бросать такой большой сад, сама знаешь, как он мне достался… Я, как ни странно, рада, что ты снова одна, мужчины – ненадежный народ. Если ты будешь слушать меня, то я помогу тебе. У меня есть такая возможность. Я рада, что ты не заложила кольцо, береги его, это все, что тебе осталось от твоей матери. Да и светиться ни к чему»…
Левин еще раз перечитал строки, где говорилось о молоке, малышке и животе. Это что же, значит, у Лоры есть ребенок? Час от часу не легче!..
Он встал с письмом в руках и отправился на кухню. Достал початую бутылку водки, плеснул себе в чайную чашку и выпил. Затем затянулся сигаретой. Ему вдруг стало смешно, так смешно, что он расхохотался, вспоминая, как он долго ухаживал за Лорой, как уговаривал ее лечь с ним в постель, как долго она сопротивлялась, разыгрывая из себя девственницу. А у нее, оказывается, есть или был ребенок, малышка, которую она кормила грудью. Тетка советовала ей делать упражнения, чтобы фигура после родов не испортилась, – ну надо же! Так кто же жил здесь с ним, в этой уютной и чистенькой квартирке? Молоденькая и очень хитрая, сильная и уверенная в себе авантюристка или та Лора, которую он знал – чистейшее и порядочное существо, сущий ангел? Кто ответит ему на этот вопрос? Но что мешало Лоре признаться ему, Левину, в том, что у нее растет ребенок? Что в этом особенного? Многие девушки вляпываются в разного рода истории, заканчивающиеся рождением ребенка. Не такой уж это и тяжкий грех на сегодняшний день. Главное, чтобы не оказалось, что она в прошлом была проститутка. Вот этого уже Левин бы стерпеть не мог. Он не понимал мужчин, которые женились на бывших проститутках, и презирал их за оглушительную страсть и душевную близорукость. Продажная женщина никогда не сможет быть хорошей женой и другом. Это, на взгляд Левина, психически травмированные люди, живущие по своим законам. И нормальная семейная жизнь не для них.
Его так и подмывало позвонить Земцовой, чтобы рассказать о своей находке, но, представив себе, как она сейчас в кафе беседует с Крыштопой, передумал. Не захотел ей мешать. Да и куда денутся эти письма?
Он вернулся в прихожую, уселся на пол и принялся читать остальные письма. Из них он узнал, что «девочка растет», что у нее прорезались зубки, и все в таком духе… А потом в одном из писем Нина Николаевна написала, что дом продала и что через три дня выезжает из Кисловодска в Москву. «Жди, не наделай глупостей. Второй ребенок тебе ни к чему. Займи деньги на операцию, я приеду, расплачусь за тебя». Операция, догадался Левин, не что иное, как аборт. Значит, Лора «залетела» еще раз, возможно, от того парня, что на фотографии. Не слабо она начала: роды, затем аборт, да эта девочка успела пройти огонь и воду…Теперь вот убийства, грабежи, заграница…
Левин искал в письмах упоминание о матери Лоры, но так и не нашел. Ее словно и не было. Зато на самом дне чемоданчика он нашел тетрадь, толстую, потрепанную, все страницы которой были обклеены похожими на книжные листами с мелким печатным иностранным текстом. Первая страница была датирована 1960 годом, и над ним вместо заголовка была приклеена полоска, вырезанная явно из книги: «by Krzesinska».
Какой-нибудь любовный роман, решил Левин, но тетрадь тоже приложил к особо заинтересовавшим его письмам и снимкам, чтобы показать вечером Земцовой.
Сложив открытки в чемодан, он убрал его на антресоль и вернулся в комнату, где на столе снова разложил фотографии, письма. Перед ним лежало прошлое его невесты, его Лоры, на которой он, слепец, собирался жениться. Мало того, он потратил на нее все свои деньги, чтобы только разыскать ее! А чего ради искать-то? Пусть себе остается в своем Лондоне… Он налил себе еще водки, выпил и снова вернулся к снимкам. И вдруг его бросило в жар – ему вдруг показалось, что тот чернявый парень с впалыми щеками и есть Мур. Высокий, худой. Не дожидаясь возвращения Земцовой или Шубина, у которых были фотографии Мура, Левин позвонил Паше Козыреву и попросил его срочно к нему приехать. Паша, обрадованный известием, что Сергей в Москве, пообещал быть у него примерно минут через сорок с копией фоторобота. Пока Левин его ждал, приехал Шубин. В руках у него были тяжелые пакеты с продуктами.
– Ты как тут? – Шубин впервые улыбнулся Левину, и Сергей растроганно пожал ему руку. Будто только сейчас он заметил рядом с собой немногословного, но очень симпатичного человека с добрым открытым лицом и умными спокойными глазами.
– Как я? Да с ума медленно схожу… Вот, – он кивнул головой в сторону разложенных на столе фотографий и писем, – такое нашел… Аж дурно стало… я и не знал, что такой идиот… Слепец!
– Ты выпил?
– Да, выпил… – покраснел Сергей. – Да как же тут не выпьешь, когда такие вещи открываются?! Оказывается, у Лоры есть ребенок! Тогда сколько же ей лет? Но самое главное, чего я не могу понять: зачем я ей? Что она во мне нашла? Я же небогат и не особенно-то красив…
– Ты успокойся. Какой еще ребенок?
И Левин с жаром принялся рассказывать ему про письма и трясти ими перед глазами Шубина.
«В день бенефиса артисты обычно получали от Кабинета Его Императорского Величества так называемый „царский подарок“. Как правило, это была недорогая вещица из золота или серебра, иногда украшенная какими-нибудь драгоценными камнями и непременно с царским орлом или короной… И действительно, в день бенефиса директор Императорских театров князь Волконский принес в мою артистическую уборную и вручил мне совсем иной „царский подарок“ – великолепную брошь в виде свернувшейся клубком бриллиантовой змеи с крупным сапфировым кабошоном посередине…»
«Великий князь Владимир Александрович теперь часто стал бывать у меня в доме и вечерами любил играть в „тетку“… Я получала от него прелестные подарки: иногда это была какая-нибудь безделушка, а в другой раз – восхитительные вазы из коллекции графа Воронцова. На Пасху он всегда присылал мне букет ландышей, к которому было прикреплено драгоценное яйцо работы Фаберже. А однажды он прислал мне браслет с сапфиром».
Глава 12
Сегодня я решилась на обман. Вышла из своего номера, зашла в соседний – я слышала, как хозяйка, молодая женщина, стуча каблуками, куда-то ушла, забыв запереть за собой дверь (я долго ждала звона ключей, но так и не дождалась), – и, пользуясь гостевой книжечкой, подробно объясняющей, какие услуги предоставляет отель, позвонила в Москву. Только воспользовавшись чужим телефоном, я могла быть уверена в том, что Мур ничего не узнает о звонке. Понятное дело, что звонила я к себе домой в надежде, что трубку возьмет Сергей. Сергей утром должен был быть дома. Но трубку так никто и не взял. Мне не хотелось думать об этом, но, судя по всему, Левин съехал с моей квартиры и перебрался к себе. Уверенный в том, что я бросила его, он уже полмесяца живет своей жизнью и вспоминает меня только с худшей стороны. Иначе и быть не может. А если он свяжет убийство Лунников с моим уходом от него, то тем более постарается забыть меня как можно скорее. Я представила себе, как он укладывает свои вещи в чемодан (еще не так давно он собирал чемодан, чтобы переехать ко мне!), как прибирается на кухне, выносит мусор, выходит из квартиры и запирает ее, кляня все на свете… Бедный Левин. Сережа…
Следующий звонок был к нему на работу, в фирму, занимающуюся установкой телефонов в Подмосковье. Но рабочий день еще не начался, и там никого не было. Хорошо, что я сообразила оставить сообщение и телефон на автоответчике. Если Левин позвонит по этому телефону и спросит меня, то ему скажут о моем пребывании в отеле. Но тут я подумала, что не сказала названия отеля. Поэтому я позвонила еще раз и произнесла, как заклинание, название отеля. Затем я позвонила Крыштопе, мне захотелось услышать ее голос. Трубку долго не брали, и я представляла себе, как наша маленькая бонна просыпается в своей постели, как вялым сонным движением берет трубку и прикладывает к уху. И когда в моем воображении она все же взяла эту трубку, тотчас раздался щелчок, и я услышала совсем близко от меня ее немного осипший, словно не проснувшийся еще в такую рань, голос:
– Да, слушаю…
– Таня?
– Да, кто это? – И вдруг, почти шепотом: – Это ты, Лора?
– Да, – ответила я, покрываясь мурашками. Как же мне было приятно слышать родной голос. И вдруг прозвучало, как пощечина, хлестко, резко, неожиданно:
– Ты где, мать твою? Сука ты бессердечная! Зачем звонишь? Хочешь узнать новый адресок? Тварь… Как ты могла?
И я бросила трубку, как если бы она стала теплой и липкой от крови. Крыштопа. И она уверена, что это я навела эту мразь на квартиру Лунников. Да что они все, с ума посходили? Как они могли такое про меня подумать?
Я не помню, как оказалась в своем номере, забилась в кресло и смотрела не мигая в окно, за которым моросил дождь. Крыштопа. За что она меня так ненавидит? Что такого я ей сделала? Неужели она знала, что Наталья подкидывает мне лишние сто долларов? Но ведь и ей тоже хорошо платили… Ефим. Я давно подозревала, что она неравнодушна к нему. Да и Наталья тоже была не слепая и наверняка чувствовала, как млела Татьяна каждый раз, когда Ефим обращался к ней, спрашивая о Мишеньке. Быть может, поэтому Наталья и не поощряла ее материально за спиной мужа? Ревновала? Но при чем здесь я? Да, Ефим приставал ко мне, но этого никто и никогда не видел. И после моей пощечины он подарил мне коробку моих любимых конфет. Но это и все. Мы быстро во всем разобрались, и он понял, что я не из тех женщин-горничных, что не упускают случая ублажить своего хозяина. Думаю, что после того, как я ему отказала, он стал лучше ко мне относиться. Я до сих пор помню, как он зажал меня в спальне, которую я убирала, как руки его заскользили по моим бедрам, поднимая юбку. Он сказал мне, что давно уже хочет меня. «Я животное, но доброе», – и поцеловал меня в шею. Он был в халате, который распахнулся при его порывистом движении, открывая смуглое шерстяное тело и распаленную плоть. И если бы у меня тогда не было в сердце Левина и моя кровать стыла от одиночества, то неизвестно, как бы я повела себя в тот день. Ефим был приятным мужчиной, и я бы, наверное, не удержалась и стала его любовницей. И, чего уж там, наверняка «раскрутила» бы его на энную сумму, необходимую мне для поступления в университет. Но я любила Левина и не могла уступить Ефиму, какие бы обещания он мне ни давал. И я точно знаю, что Наталья никогда бы ничего не заподозрила. Что касается Крыштопы, то и ее можно понять. Она рассуждала примерно так же, как и я, с той лишь разницей, что она не возбуждала Ефима. В этом и заключалась ее трагедия, как женщины. Мы с ней так и не сблизились до откровенных бесед в отсутствие хозяев, до банальнейших сплетен. Видимо, влюбленная в Ефима Татьяна чувствовала куда сильнее, чем Наталья, и ревновала меня к нему так, словно знала о том, что однажды произошло между нами. Вернее, о том, чего так и не произошло… И даже если теперь в душе она не верит тому, что я каким-то образом имею отношение к убийству Лунников, то внешне уж постарается выразить всю накопившуюся ко мне неприязнь. И тем, кто будет расследовать это убийство, она расскажет все, даже то, чего не было. Припомнит дорогой презент на Восьмое марта: неосторожный Ефим подарил мне в ее присутствии крохотные золотые часики, которые я чуть ли не на следующий день продала одной своей знакомой, чтобы прибавилось денег в моей «университетской копилке». Хотя и Татьяна не осталась внакладе – ей досталась красивая золотая цепочка с янтарным кулоном. Чем не богатый подарок трудолюбивой бонне?
Так, вспоминая свою жизнь у Лунников и Крыштопу, я дождалась возвращения Мура. Он вошел, плюхнулся в кресло напротив и, внезапно улыбнувшись мне и показывая свою хищную зубастую пасть, с удовлетворением в голосе сказал:
– Он приехал. Сегодня утром из Италии. Он уже знает о твоем существовании. Я попросил одного человечка позвонить ему и сообщить эту радостную весть. Он должен клюнуть, должен, понимаешь? Он с минуты на минуту появится здесь, в отеле. Представь себе, что это действительно твой отец. Обрадуйся его приходу, но в то же время сделай вид, что ты сильно смущена и не знаешь, как себя вести. Пусть он ведет разговор, пусть предельно овладеет ситуацией. Ты должна сама сориентироваться, как себя держать.