Разве он не понимал, что девочке требуется душевное спокойствие, а не скоропалительный гражданский брак, пусть даже и с доктором? Но шли дни, Панарины обговаривали детали совместного существования (где будет спальня молодых, раздельно или вместе пары будут питаться, и прочее, и прочее…), так и не выяснив до конца, согласна ли на этот, попахивающий криминалом, сговор сама Рита. Виктор своего мнения так и не изменил. И тогда Оскар, однажды поставив себя на его место, почти понял причину его согласия: ему, вероятно, было трудно представить на месте мужа своей дочери какого-то другого мужчину, не Оскара, словно все остальные мужчины, которые могли бы случиться в ее жизни, были похожи в его глазах на дремучего и грубого лесника.
Понятное дело, Клара не раз пыталась выяснить мнение Оскара по поводу того, как же отнесется сама Рита к тому предложению, которое уже назрело и готово было быть высказанным вслух всеми троими взрослыми. И всякий раз оказывалась недовольной, узнав, что, несмотря на их предельно доверительные отношения, конкретного разговора на эту тему они не вели. И он не лгал. Они не говорили, ни о чем не договаривались, просто так случилось, что спустя несколько недель после их первой встречи Рита, уже на море, куда они выехали вчетвером («мама, папа, я и Арама») и поселились в закрытом частном пансионате в горах, сама, первая, начала провоцировать его на близость. Когда же он попытался что-то предпринять на этот счет, например, сделал вид, что нечаянно коснулся ее пониже живота в море, где он якобы учил ее держаться на воде, хотя она явно симулировала, что не умеет плавать (о чем ему сразу же поторопилась доложить издали ревниво наблюдающая за развитием их отношений Клара), Рита ясно дала понять, что все это только игра и что никакого продолжения быть не может. Она ничего не говорила, но Оскар прочитал это в ее взгляде. И вот в таких вот пытках прошла неделя, другая… Но однажды, лежа на горячем песке и слушая плеск волн, Оскар, глядя, как сверкают на солнце уже наполовину выгоревшие волосы дремлющей Риты (целое утро она мучила его тем, что просила то намазать ее плечи кремом от загара, то застегнуть купальник сзади, то купить ей инжиру или орехов, то поучить ее плавать «как следует», и под конец, сморенная водой, солнцем и сытным обедом из жареной форели и легкого красного вина, уснула), вдруг понял, что происходит и чего добивается от него сильно похудевшая и загоревшая буквально за несколько дней Маргарита, и от собственных же мыслей пришел в ужас…
Ему стало стыдно, что он, врач с несколькими дипломами, дающими право на медицинскую практику, и опытом работы исключительно с женщинами, так поздно понял мотивы довольно дерзких поступков своей подопечной.
Как ангел чувствует за своей спиной сильные большие крылья, так и он, полагаясь исключительно на доверие к нему четы Панариных, отправившихся вновь осматривать очередной дендрарий, вошел в залитую оранжевым закатным сиянием комнату, где заснула с книжкой в руках их единственная дочь и, мягко разбудив ее поцелуями, сказал, что любит, что хочет быть с ней и что ее отказ будет для него смертельным. Не раскрывая глаз, Рита взяла его голову в свои руки и, как-то счастливо и глубоко вздохнув, потянула его, всего дрожащего и леденеющего от страха и желания одновременно, к себе в объятия. Она снизошла до него, позволила ему сыграть роль своего лесного возлюбленного, но когда все закончилось, пожала плечами и отвернулась к стене. Она была разочарована, но не смогла откровенно ему в этом признаться. Игра во взрослую женщину завораживала ее и интриговала своими последствиями. «Ты теперь будешь жить с нами?» Она впервые обратилась к нему на «ты», чему не могла не способствовать ее отчаянная нагота и то, что только что произошло между ними. Натянув на себя до подбородка простыню, доктор Арама, повернувшись лицом к затылку своей смуглой возлюбленной и уткнувшись в ее пахнувшие морем и каким-то фруктовым шампунем волосы, прошептал, что да, он теперь будет жить с ними. «С тобой, вот так». И он крепко обнял ее, прижал к себе и замер, слушая, как бухает где-то пониже живота его сердце. «Мне мама сказала, что вы хотите…» Она снова съехала на привычное «вы» и тут же, поправившись, добавила: «Только жить будем с тобой в дальней комнате и запираться на ключ».
Они вернулись в Москву, Оскар вложил немалые деньги в ремонт большой, но сильно запущенной панаринской квартиры, купил мебель и, сильно переживая, что не уживется с Кларой и Виктором под одной крышей, постепенно переехал туда с минимумом вещей, компьютером и коллекцией настольных книг. Для окружающих, однако, он по-прежнему жил у себя, в своей собственной квартире в старом доме в Брюсовом переулке, где изредка принимал гостей, преимущественно своих коллег по работе или пациенток, желающих поближе познакомиться со своим доктором в более камерной обстановке, и где, как правило, он и получал от них свои скромные гонорары.
Понятное дело, что постоянное присутствие рядом Клары и ее мужа сильно отравляло жизнь Оскара и вносило в его отношения с Ритой элемент пошлости и какой-то болотной затхлости. Все эти утренние сборы на работу и в школу, когда приходилось подолгу дожидаться своей очереди в ванную или туалет, скомканные и торопливые завтраки с молочными кашами и жирной ветчиной, обмен взглядами, любопытными, с одной стороны, и прячущимися – с другой, обильные и долгие ужины с непременными котлетами и картофельным пюре, во время которых доктору Араме приходилось поддерживать разговор, и много чего другого, омерзительного по причине сомнительности самого пребывания Оскара в этом доме, – все это не могло не отразиться на Рите. Все понимающая и тонко чувствующая фальшь со стороны заботливых до патологии родителей, она стала пленницей в собственном же доме и практически не выходила из своей комнаты. Оскар все чаще и чаще стал привозить ее к себе. Обычно они садились в машину под покровом ночи, и он вез свою маленькую жену в Брюсов переулок, чувствуя себя чуть ли не растлителем, преступником. У Оскара дома Рите нравилось все. И просторные, чистые комнаты со свежим кондиционированным воздухом, и хорошая классическая музыка, которая начинала звучать, едва Арама переступал порог своего холостяцкого жилища, и даже сам Оскар, который на своей территории словно преображался и превращался совершенно в другого человека с открытым взглядом, открытой улыбкой и распахнутым сердцем. Случалось так, что, не успев приготовить домашнее задание дома, Рита занималась за письменным столом Арамы и даже просила его помочь ей по химии или геометрии. «У тебя полностью отсутствует пространственное мышление», – говорил ей Оскар, на сырых картофелинах объясняя ей правила сечения, в то время как Рита сидела у него на коленях и на ней, кроме маленьких коралловых бус, не было ничего. Ради таких вот блаженных часов, проведенных в тишине, где не было места чужим голосам и запахам, Арама с Ритой и терпели последние месяцы своего проживания вместе с ее родителями. Когда же ей исполнилось шестнадцать, Оскар, воспользовавшись своими связями, довольно быстро получил разрешение местной управы на брак, после чего была сыграна свадьба, и молодые на месяц отправились в Египет.
… Доктор Арама уснул в своем кресле лишь под утро, так и не дождавшись звонка. Записка, написанная рукой его жены и продиктованная ей мерзавцем Амфиараем (он словно слышал его голос и даже видел его, тискающего его ненаглядную Риту где-нибудь в подъезде или в прихожей ащепкинской квартиры, мечтая поскорее умыкнуть ее, но прежде решив предусмотрительно запастись этим сомнительным документом), валялась рядом на полу.
Глава 11. Ночной звонок в загородном доме
Молодое тело Рая, его непохожесть во всем на Оскара, его резкость и ласковость, категоричность и бешеный темперамент поначалу оглушили Риту, не привыкшую к таким бурным отношениям с мужчиной, а потому превратили неделю добровольного плена в загородном доме своего молодого любовника в испытание. У нее было не так уж и много времени на осознание того, что с ней происходит. Она уединялась лишь, когда Амфиарай спал. Я должна проснуться, так больше не может продолжаться, ведь Оскар там сходит с ума, я должна ему хотя бы позвонить и успокоить, что я жива… И она говорила об этом проснувшемуся Амфиараю, но в ответ слышала каждый раз одно и то же: я оставил ему записку, он все понял, он знает, что ты со мной… Но откуда ему знать, где она и с кем ушла? Записка – пустяк, она не может остановить такого дотошного и педантичного человека, как ее муж. Он непременно станет ее разыскивать, обратится в милицию, и ее, Риту Араму, будут искать, вернее, начали искать уже спустя три дня после ее исчезновения. Если не раньше. И если Оскар был внимательным, а он всегда внимателен, особенно если речь идет об его Рите, то он не мог не заметить, что она вышла из гостиной Ащепковых вместе с Амфиараем. К тому же они и выпали из поля его зрения как бы вместе. И если учесть, что почти все общество, собравшееся на ту злосчастную вечеринку к Вере, состояло из друзей, приятелей и знакомых Лени, то первый, к кому обратится Оскар с вопросом, кто такой Амфиарай и где его можно найти, будет именно он. С другой стороны, Оскар больше всего на свете боится показать себя в невыгодном свете, это его жизненное кредо. И он, чтобы не унижаться, выпытывая у Лени адрес Амфиарая, будет до последнего пытаться разыскать его сам. Хотя возможен и другой вариант: Оскар, потрясенный исчезновением жены, забудет о своих дурацких принципах и бросится к Лене, умоляя его чуть ли не на коленях помочь ему найти этого проклятого грека или ассирийца…
Вечером шестого дня воскрес сотовый телефон, который считался умершим. И Рита поняла, что ее обманули, что Рай просто не хотел, чтобы она звонила Оскару, и поэтому что-то сделал с телефоном, возможно даже, просто вынул батарейку. Она видела, как это смуглое животное, не стесняющееся своей наготы, с полотенцем на плечах скрылось в обнимку с телефоном в соседней комнате и там довольно долго разговаривало с кем-то. После чего Амфиарай вернулся с довольной улыбкой на лице, подошел к примостившейся на краешке софы Рите, встал перед ней на колени и сказал, что у него для нее есть сюрприз.
– Рай, мне не до сюрпризов, отвези меня домой… Я устала, я боюсь, я сама не знаю, что со мной…
– Я люблю тебя, и ничего не бойся. У меня большая квартира на Варварке, туда я тебя сегодня и отвезу. Но прежде, – и он обнял ее бедра, обвился вокруг них виноградной лозой, поцеловав едва заметный шрам на левом колене, – мы заедем с тобой в одно волшебное место, где я так люблю бывать и где будешь бывать теперь и ты…
– Мне нужно собираться? Что мне делать? – Она несколько растерялась. Мысль о том, что они поедут на машине, из которой она постарается выскользнуть, добраться до дома и броситься в ноги Оскару, согревала ее и придавала сил. Главное, чтобы он ничего не заметил.
– Собираться? Нет, за тебя это сделают другие люди. Ты должна просто жить и ни о чем не задумываться. Только ты не думай, что я буду для тебя таким же цербером, как и твой муж…
– Он не цербер, – вырвалось у нее.
– Все равно, насколько я знаю, он взял тебя совсем девчонкой и превратил в свою наложницу, попросту говоря, купил тебя у твоих же родителей…
Рита почувствовала, что ей стало трудно дышать. Амфиарай знал историю их раннего скоропалительного брака, а это могло означать только одно: он заинтересовался ею прежде, чем они встретились у Ащепковых.
– Скажи, откуда тебе все известно обо мне? И почему ты выбрал именно меня?
Разумеется, похожие вопросы задавались ею и раньше, но Амфиарай лишь отмалчивался, а чтобы она не смогла продолжить свои расспросы, закрывал ей рот поцелуями. Теперь же, отойдя от него подальше, она повторила свой вопрос и вся напряглась, боясь услышать нечто такое, от чего ей станет еще более неспокойно, если не страшно.
– Я видел твои фотографии у Лени с Верой; они, когда я бывал у них, показывали мне свои фотоальбомы и даже любительский фильм… Вообще-то я терпеть не могу все эти пьяные, как я их называю, съемки, где сюжет всегда один и тот же: пьяные красные рожи за столом лыбятся в кинокамеру…
– Ты что, часто бывал у Лени? Ты давно их знаешь?
– Где-то с полгода, а что?
– Нет, ничего, просто интересно… – Ей хотелось стать маленькой птичкой и вылететь в окно. Стыд прожег ее до самых пяток. Она изменила мужу, предала его и все десять лет совместной жизни. И все это ради чего? И какой ветер несет ее в неизвестность?
– Так вот, – продолжал между тем Рай, целуя ее колени, – меня привлекла там одна молодая женщина. Необыкновенно красивая, она резко выделялась на фоне остальных. Мне Ащепков тогда так и сказал: а это наш бриллиант, Рита Арама.
– Ты серьезно?
– Конечно. Он же мне и рассказал о том, что Арама женился, когда тебе только исполнилось шестнадцать. Это правда?
Правда в том, что он стал моим мужем, когда мне исполнилось четырнадцать.
– Да, правда.
– И хотя меня тогда совершенно не интересовала твоя супружеская жизнь и тем более подробности ваших отношений с Оскаром, эту информацию я, как видишь, запомнил… А ведь ты мне так и не сказала, зачем ты так рано вышла замуж. Насколько я понял, ты нигде не училась, то есть не получила образования, не имеешь специальности… Как же твои родители могли допустить такое? Они что, были на все сто процентов уверены в том, что твой доктор никогда не бросит тебя, не найдет другую девочку или, наконец, что он будет жить вечно? Разве можно жить, находясь в постоянной зависимости от кого бы то ни было? Тебе не страшно?
Глава 12. Хроника семьи Арама. Клара
Вот так просто и прямо с ней еще никто не разговаривал. Образование. Ей в течение всего года, пока она училась в десятом классе, внушали мысль о том, что ей незачем учиться, поскольку учиться должен лишь тот, кто в дальнейшем собирается работать, делать карьеру. Ее же удел – быть женой Оскара. Зачем тебе, глупенькая, учиться, когда у твоего мужа столько денег? Эти слова принадлежали ее матери, Кларе. Рита, доверяющая матери, слушала ее, и на примере жизни самой Клары, которая никогда в жизни не работала по специальности (в ящике комода хранился диплом швеи-мотористки, хотя работать приходилось кем угодно, начиная от продавца в молочном магазине до повара в правительственной столовой), вскоре тоже пришла к выводу, что учиться вовсе не обязательно. У нее, в отличие от подружек-ровесниц, не связанных замужеством и готовящихся куда-нибудь поступать после школы, было множество других, не менее важных (опять же таки, по словам Клары) обязанностей. «Думаешь, моя дорогая, вышла замуж и все? – с некоторой раздражительностью сказала ей однажды Клара, и Рита тогда так и не поняла, почему мать разговаривает с ней таким тоном. – Теперь ты должна заняться обустройством вашей новой квартиры (речь шла о квартире, которую Арама купил сразу же после свадьбы, а первую, в Брюсовом переулке, они потом только сдавали), принять участие во всем, что будет касаться ремонта и покупки мебели, ковров и даже постельного белья… Это только на первый взгляд все кажется таким простым, на самом же деле для тебя это будет настоящим испытанием…»
Это сейчас взрослой Рите понятны чувства ее матери: Клара завидовала дочери, которой с неба упал не только хороший и богатый муж, но и достаток, о котором можно было только мечтать. Ей тогда и в голову не приходило, что Рита в силу своего возраста все равно не оценит все те блага, которые обрушились на нее сразу и, получается, на всю жизнь. Что же касается разговоров об обустройстве новой квартиры, то здесь Клара попросту измывалась над своей совершенно неопытной в этих вопросах и очень далекой от всего этого дочерью. Ожидая от Риты растерянности, в результате которой непременно последовала бы одна ошибка за другой, Клара была сильно разочарована, когда узнала, что Арама нанял дорогого дизайнера, который и проследил за всеми ремонтными работами и который сам лично занимался выбором и покупкой всего необходимого. Так что Рита въехала в новую квартиру, даже не выпачкав и пальца в мелу. Опять же таки выражение Клары. И вот тут-то между Арамой и семьей Панариных произошел разрыв, можно даже сказать скандал, в результате которого они потом практически не встречались. Дело в том, что как только Рита покинула родительский дом и переехала с Оскаром в новую квартиру, ее мать Клара, привыкшая вмешиваться в семейную жизнь своей дочери и считающая, что имеет полное право распоряжаться имуществом и деньгами Риты и Оскара, поскольку Арама за целых два года своего тайного сожительства с Ритой успел приучить ее к этому, ринулась и туда наводить свои порядки и, понятное дело, встретила жесткий отпор со стороны зятя. Являясь уже официально мужем Риты, Оскар с молчаливого согласия Риты, которая уже во время самого переезда была на грани нервного срыва из-за несносного характера своей матери, старавшейся из всего извлечь свою материальную выгоду (еще бы, ведь с уходом Арамы она лишалась весомой материальной поддержки, благодаря которой все два года ни в чем себе не отказывала и даже успела приобрести две шубы и подержанный BMW, не считая кое-какого золотишка и даже колечка со скромным бриллиантом), объявил своей теще, что у нее есть своя квартира, своя, наконец, жизнь и что Рита теперь замужняя женщина и не нуждается в материнской опеке. «Послушай, Оскар, – цеплялась Клара за последнюю возможность хотя бы что-то урвать, что-то отхватить напоследок, – но ведь у Риточки нет никакого образования… Ты не подумал об этом? А что, если ты заболеешь, к примеру? Или умрешь? И что же будет? Она останется без специальности, с ребенком на руках…» С ребенком она, конечно, загнула, но какая-то правда, безусловно, в ее словах была, а потому вежливый и воспитанный Арама счел своим долгом объяснить зарвавшейся теще, что квартира полностью оформлена на Риту, так же, как и одна из трех машин. Кроме того, Рита же является собственницей двухэтажной дачи в Переделкине. Помимо этого, в банке у Риты тоже лежит довольно внушительная сумма. Открыт и валютный счет. Оскару даже пришлось специально приехать к Кларе с документами, чтобы успокоить ее и доказать, что вся эта недвижимость и деньги существуют в реальности, что он ее не обманывает. (Присутствовавший при этом дурно пахнувшем разговоре Виктор все время молчал, по всей вероятности испытывая страшный стыд за свою жадную и мелочную жену.) Когда же и после того, как были предъявлены все документы, подтверждающие, что Рита обеспечена на много лет вперед, Клара не успокоилась и потребовала какого-то залога, который якобы должен будет остаться в семье Панариных в том случае, если Арама решит вдруг бросить Риту, Оскар понял, что еще счастливо отделался, связавшись с этой семьей.