Она не стерла его «прощальный» сигнал – спустя всего полгода он получил от главы ее клана брачный контракт. К этому времени Никлас детально изучил физиологию архаичной человеческой формы, с которой столкнулся в бассейне. Он просмотрел множество стереофильмов с участием таких женщин, и ознакомился с произведениями искусства, воспевавшими их. Никлас заключил, что формы незнакомки, пожалуй, совершенны для той среды, в которой она обитает. И он был готов на то, чтобы пожертвовать структурой и «пустынным» метаболизмом собственного тела ради нее. Наверное, на его выборе сказался обычный юношеский максимализм и стремление отличаться от родителей. Он был молод, горяч и склонен принимать быстрые решения, идущие вразрез с мнением родителей и других старших членов клана. Но никто, естественно, и не подумал осудить юного жениха. Кому это нужно?
Конец Ассоциации 2
Никлас прошел в восточный блок дома, где располагался транспортный узел, и настроил дырокол на местную координатную сетку. В памяти устройства хранилось три стационарных точки на поверхности Галилеи, и одна из них находилась точно в месте пересечения меридианов, на южном полюсе.
Гравитационный коллапс за микросекунду сжал тело в сингулярность, переместил его в 6-мерный континуум и перебросил по назначению, где обратная процедура свёртки «восстановила» Никласа до прежнего вида (попросту спроецировала на три обычных измерения). Искажения пространства от белой дыры поглотились стенками камеры, и Никлас вышел под навес.
Южный полюс Галилеи, по представлению хозяина планеты, был не так привлекателен, как экваториальные области, но Ирине тут нравилось. Среднегодовая температура здесь колебалась около трехсот Кельвинов, и в период увлечения растительными организмами, пару тысяч лет назад, Ирина развела тут настоящий живой парк. Она смонтировала под землей фабрику по производству воды и залила ей многие квадратные метры искусственных впадин. С помощью Тани-74 (знатока геофизики) она воздвигла вокруг своей экосистемы кольцевой горный хребет, и за сотни лет на его вершинах образовался тонкий слой снега. Вода-то испарялась, и ветер нес ее на скалы… Здесь не было только растений, которые размножались бы с помощью насекомых.
День и ночь автоматические линии выдавали тонны питательных веществ, закачивая их в водные артерии.
– Земля… – Никлас поморщился, вдохнув слишком насыщенный кислородом воздух. У него моментально закружилась голова, и программа биоконтроля поставила в ноздрях кислородные фильтры, убрав пылевые. Дыхательная смесь на полюсе была предельно чистой, не считая безвредных смол и эфиров, источаемых деревьями и кустарниками.
Кабинка дырокола звякнула, выпуская Ирину.
– Пойдем? – Она взяла мужа под руку, стесняя его движения, но он не возразил.
– Может, лучше покатимся? Дорожки пока позволяют…
– Нет уж, кататься сам будешь. Да, давно я тут не бывала… Гляди, вьюн ползет нам наперерез!
– У растений нет глаз.
– Правда?
Ирина в сомнении потрогала босой ногой листья. Она всегда освобождала постоянную память, когда увлекалась чем-то новым – вот и ботанике не повезло, сгинула на свалке старых чипов. Если когда-нибудь жена решит, что пора привести Землю в порядок или вовсе сровнять ее с песком, она извлечет из компьютера нужную информацию и перекачает ее в мозг. Никлас, напротив, предпочитал знать многие вещи постоянно, хоть и редко ими пользовался (как сейчас, например, когда «блеснул» глазами растений).
Сейчас тут было лето, и солнечные лучи, косо падавшие на парк, рождали резкие тени и сумрак под кронами. Где-то слева шелестел по галечному дну ручей.
– Я включу запись письма?
– Ах, письмо! – очнулась жена. – Прости, я как-то забыла. Все еще плиты в голове сдвигаются. От кого-то из детей?
– От моей матери.
– Ты уверен, что мне это будет интересно?
Никлас достал из кармашка комбинезона виртуальную клавиатуру, попросту ви-кей, и настроил ее на воспроизведение записи. Голограмма матери возникла на расстоянии в пять метров перед ними – Аманда-7 сидела на высоком круглом кресле, на фоне красных скал и песчаного водопада. От искусственного потока поднималась густая пыль, замутившая низкое оранжевое солнце ее домашней планеты. Из-за того, что Никлас продолжал неспешно шагать, голограмма вздрагивала, но аудиоканал работал стабильно.
– Здравствуй, мой дорогой ребенок, – сказала Аманда с довольной улыбкой. – Если твой супруг, супруга или ваши дети видят меня, то им я также желаю всего питательного. – Она подняла лицо к ветру, чтобы насыщенный пылью воздух попадал в брюшную щель, неся энергию организму. Видно, Аманда отказалась от диетического ультрафиолетового питания, поборницей которого была еще лет сто назад. – У нас с отцом намечено торжественное прощание с кланом, и я приглашаю всю вашу ветвь навестить наш дом в полдень 8/223.
– Как? – воскликнул Никлас, забыв о том, что мать не слышит и не видит его.
– Чудесно! – обрадовалась Ирина. – Мудрые люди твои родители.
– Пожалуй…
Голограмма схлопнулась, оставив после себя ощущение того, что на парк надвигается песчаная буря. Но листья по-прежнему свежо шелестели, а ручей в кустах перетекал с камня на камень.
– Все-таки это слишком, – заметил Никлас. – Глава клана еще жив и только год назад, судя по реестру Демографической Комиссии, произвел очередного потомка… А моим всего по девятнадцать с чем-то тысяч лет, и вот! Не ожидал.
– Как бы то ни было, мы должны приехать к ним в их последний день, – деловито сказала жена. – Пожалуйста, оповести детей. Они могут захотеть проститься с бабушкой. Может, и мы своих потомков увидим…
– Обязательно. Среди них есть немало Аманд и Егоров, они захотят покрасоваться перед родичами.
Негэнтроп
4/78. Первые же будничные дела вытеснили из головы всякий переселенческий пафос. Временная станция непригодна как постоянное жилье – сидеть в ней в качестве составной части, кем-то вроде инспектора бортовых систем, донельзя скучно.
Негэнтроп модели «Нептун» (по-моему, самая дешевая на рынке разумных биоформ, обошлась мне всего в два миллиграмма антинейтронов) обустраивает стационарный дом, заглубленный на десять метров в криомагму. Не собираюсь ему мешать. Проект, естественно, выбирал я сам, хотя и ограничился стандартным набором блоков. Все очень компактно и с минимальным перепадом высот. Лишь лаборатория у меня в два раза больше, чем якобы необходимо для получения и анализа данных. Тип из Гелиодезической Комиссии, подписавший мне вид на экспансию в NGC 69307-3, удивился, зачем мне нужен такой громоздкий усилитель к генератору гравитационного поля, если я не собираюсь лепить нейтронную звезду. Мол, где мое разрешение на опасные эксперименты с веществом… Пришлось показать старику кассету со своими трудами по сверхдальней переброске материи в «Вестнике единой Вселенной», сразу сник.
Пока негэнтроп вторые сутки возится с форматором, «выплавляя» из грунта нужные для дома детали, я занимаюсь спутником под странным названием «Зеница-88». «Пионер» при посадке отстрелил его, чтобы он болтался на орбите и собирал самую простую информацию обо всем на свете. Но сам по себе этот сателлит туп, нужно закачать в него программу. Я проглядел список вещей, которые интересны моим «сюзеренам» из Комиссии – все как обычно, от снимков звезды до сбора микрометеоритов. Хорошо, что эта орбитальная «Зеница» совсем не потребует моего внимания, она способна сама себя ремонтировать.
Эротический опыт
8/220. Планировать посещение кого-либо из списка Комиссии было глупо – хорошо еще, что Никлас не успел договориться ни с кем из «подозреваемых» кланов. На второй же день по получении письма от матери он скопировал его и размножил в количестве 376 экземпляров. Пришлось открывать новую упаковку с «кормом» для форматора, чтобы изготовить такое количество кассет. Запись собственного комментария к письму также отняла время. Отправив наконец последнее послание своему 376-му ребенку, урожденной Антоновой NDG-09973 Гемме-19, которая сейчас проживала в свободном браке неподалеку от Центра, он приложил ладонь третьей руки к горячему боку почтового дырокола и чуть не ошпарился.
– Нет, так нельзя работать, – пробормотал Никлас и решил отдохнуть.
Спальный блок, как всегда затененный, встретил его озоновым запахом влаги и цветов: видимо, Ирина еще не проснулась.
Дверь ее комнаты светилась зеленым, и Никлас мягко приоткрыл ее, окунаясь в переливчатую, матово-синюю атмосферу, наполненную шелестом листвы и пузырьков газа в жидкости. Сейчас это сочетание нравилось ему уже не меньше, чем завывание ветра в голых каменных щелях и шорох песка. Некоторые, например, не могут без шипения лавы или грохота камнепада… Но вода и листья все же лучше, что бы эти «некоторые» ни думали.
Ирина плавала в горячем глицериновом бассейне, лежа на спине с закрытыми глазами. Никлас пробежал по диапазону восприятия, и на ультракоротких волнах наткнулся на медленную медитативную музыку. Резонансное излучение ее мозга также было задействовано, и Никлас активировал собственные нейроны, вклиниваясь в музыку Ирининого разума. Она пошевелилась и вытянула все четыре конечности, с колыханием концентрических волн уходя в глубину. Жабры ее заработали с изящной грацией, испуская пульсирующее люминесцентное сияние, через тысячи пор в ее коже к поверхности протянулись серебристые струйки микроскопических пузырьков углекислого газа. Их уже подсвечивали лазерные прожекторы, установленные по периметру бассейна, и цвет их медленно менялся вдоль всего видимого спектра.
Ирина-66 была прекрасна в своем глубинном танце неподвижности, и по коже Никласа прокатился импульс возбуждения – ответ на резонансный сигнал от жены. Он лег на гравитационную линзу, медленно пульсирующую над бассейном, и позволил линиям поля связать себя с женой. Эрогенные зоны, сплошь рассеянные по его коже, подались под согласованными потоками гравитонов, мозг наполнился возбуждающей смесью звуковых, световых и обонятельных импульсов. Их интенсивность мягко нарастала с каждой пульсацией поля, конечности будто погрузились в переменное электромагнитное поле, разогнавшее кровь до шума в улитковых нервах. Внезапно частоты всех полей изменились, сбросив возбуждение до половинного уровня, в радиодиапазоне зазвучала тихая мелодия. Колебания гравитационного поля опять робко нащупали чувствительные точки на теле Никласа, словно не решаясь связать их с плывущей где-то в пространстве Ириной. Царапающими толчками включились информационные потоки между ними, настраивая на резонансное возбуждение коры мозга. Эротическая программа выходила на заключительную фазу. Никлас погрузился в буйство полей, его растягивало и сжимало гравитацией, словно нейтронную звезду, и ни одно из нервных окончаний не осталось без толики внимания. Через геологическое время его притянуло к жене, как наблюдателя к черной дыре, и последний электромагнитный разряд перетряхнул его нервную систему до самого последнего аксона, чуть не расплавив эротический сектор мозга.
Силовая линза растеклась по бассейну, а вслед за ней и Никлас, обездвиженный, слился с морем газовых пузырьков. Ирина всплыла и коснулась мужа, и глицерин под ними тотчас вскипел, распадаясь на водяной пар и углекислый газ.
– Ты гений сексуального программирования. – Никлас притянул к себе улыбающуюся с закрытыми глазами Ирину и провел языком по ее груди и шее.
– Мы вместе… Это симфония для двоих.
Через десять минут, вволю покувыркавшись в бассейне, они вернулись в привычный мир трех измерений, со стабильным вектором тяготения. Никлас надумал отдохнуть час-другой и подкинуть организму пару мегаджоулей, а Ирина стала собираться к своей установке. Она поела во сне, переключившись на растительный цикл питания.
– Удалось получить нетривиальный узор, Иришка?
– Не совсем, – нахмурилась жена. – Через полмиллиарда лет упала вязкость мантии, Белл ее заморозь, и движение континентов резко замедлилось. Береговые фракталы получились какие-то банальные, будто ученические. Сегодня попробую заложить в уравнения переменную вязкость и заново просчитать тектонику.
– Любопытно, – задумался Никлас. – Но ведь в исходной программе наверняка учтен фактор остывания планеты. Разработчик не мог упустить этот момент.
– Он-то не упустил!.. Там есть еще два параметра – класс и возраст звезды. Ее температура серьезно влияет на Галилею.
Никлас еще раз обнял жену и ощутил, как остаточное возбуждение растекается по ней последними всполохами электромагнетизма. Между ними проскочило с десяток микро-молний, и этот полевой всплеск стал кодой их сегодняшнего слияния.
– А ты не хочешь сделать все параметры постоянными?
– Нет уж! – Она лукаво сверкнула глазами. – Иначе у Светки будет повод указать на простоту моей модели. А я хочу победить ее безоговорочно.
Рождение «Хаоса»
4/86. Подумал и решил назвать свою планету Бетой. Банально, конечно, но перед кем тут оригинальничать? Остальные две пусть будут Альфой и Омегой. Команда роботов-«Сито» ползает по Бете, то и дело тормозя для отбора проб. Параллельно с роботами трудится спутник, «Зеница-88», это он командует всей оравой ползучих «Сито» и собирает от них данные, чтобы причесать их и скинуть на мою станцию для автоматического (или «ручного») анализа. Собственно, если бы у меня был нормальный дом, который я мог обживать, то заниматься такой чепухой, как просмотр информации со спутника, я бы не стал. Хватало бы и других забот – например, обустройства лаборатории или жилого блока. Но мой негэнтроп почему-то не спешит особо нагружать форматор.
– Необходимо ускорить постройку дома, – сказал я ему вчера, когда он завалился на «Пионер», чтобы подзарядиться от солнечного аккумулятора. Уж и не знаю, почему эта модель лишена простого термоядерного двигателя. Может быть, разработчики испугались почти полной автономности «Нептуна»?
– Тяп-ляп? – загадочно буркнул он.
Мне показалось, он тяготится тем, что не умеет работать без подзарядки. Хотя откуда у «Нептуна» могут появиться такие эмоции? Это шагающий параллелепипед с десятком манипуляторов, датчиками по всему «телу», антенной на макушке и акустической насадкой, чтобы обмениваться звуковыми данными с хозяином, особенно слушать его ругательства. Ведь костерить робота удобнее всего с помощью голосовых связок, радиообмен совсем не дает такого успокоительного эффекта, как ругань во все горло. Да, удобно придумано – уже сам неуклюжий дизайн «Нептуна» настраивает на то, что негэнтроп склонен к ошибкам.
– Скажи-ка, с чего начал строительство?
– С блока поддержки систем.
Конечно, самый сложный блок принято возводить вначале, с этим я согласен…
– Мне нужен помощник, – заявил час назад этот трудяга. – Я не справляюсь. В спецификации форматора он под 490678-м номером.
– И кто это? – насторожился я.
– Энтроп модели «Хаос». Он способен вносить элементы беспорядка в природную среду. Мне это делать трудно ввиду другой конструкции и программных ограничений на виды деятельности.
– Робот родит робота, что ли? – Не нравилось мне его предложение, и все тут. Но я ни разу не занимался постройкой дома на такой неприспособленной для этого планете, поэтому допускал, что негэнтроп прав в своих притязаниях. – Зачем он тебе?
– Дробить и распылять крепкие породы камня, – терпеливо объяснил «Нептун». – У меня слишком хрупкие манипуляторы, чтобы самостоятельно заниматься этим видом деятельности. Дело пойдет намного быстрее, хозяин.
Надо бы покопаться в его настройках, а то уж очень странно он выражается. Аргумент со скоростью возведения дома меня сразил, и негэнтроп радостно кинулся наружу, к форматору, намереваясь первым делом создать себе коллегу.