Бабушка поначалу поворчала на такое самоуправство внучки – принести «животину» в дом, но сдалась быстро, решив, что пусть уж внучка со щенком возится, чем с местными мальчишками лазит по соседским садам, гоняет палками голубей и ловит в канаве головастиков. Надо сказать, что росла Диана настоящей сорвиголовой, пацанкой с вечно сбитыми коленками, синяками и шишками. И забота о щенке в какой-то мере должна была превратить ее «в девочку», как назвала это бабушка, уже опробовавшая ранее различные способы – банты-платья, куклы, ласковые уговоры и ругань. Платья не выдерживали испытания заборами и деревьями, банты слетали с по-мальчишески коротких волос Дианы, куклы оказывались заброшенными, а в нарядных туфельках девочка тут же, едва выйдя из дому, влезала в какую-нибудь лужу. Теперь воспитанием маленькой хулиганки должен был заняться щенок.
Бабушкины ожидания оправдались: Снежок, как назвала Диана питомца, отвлек девочку от дворовых игр. На время были забыты боевые товарищи, не соблазняла даже спелая малина в чужих садах. Все свое время Диана посвящала питомцу: купала, наряжала, как куклу, кормила чуть ли не с ложки, таскала на руках, укладывала спать.
В тот день бабушка ушла на почту. Диана и прежде оставалась в доме одна, поэтому ничего страшного в этом не было. Девочка играла со щенком, пела ему песни и наряжала в банты.
Она помнила, что отлучилась в соседнюю комнату всего на пару минут: хотела найти для Снежка, оставшегося в гостиной, резиновый мяч. Но только девочка наклонилась над ящиком с игрушками, как услышала истошный визг своего любимца. Бросившись на шум, девочка увидела в гостиной старуху, с ног до головы одетую в черное. В руке у незнакомки была трость, которой та тыкала в живот опрокинутого на спину и отчаянно визжащего щенка.
– Что вы делаете? – закричала девочка.
Старуха повернула к ней лицо – сморщенное и высохшее, будто древесная кора, обезображенное к тому же огромным рубцом. Ее глаза злобно поблескивали. Бабка была очень похожа на Бабу-ягу из мультиков. Бабы-яги Диана не боялась, но испугалась того, что непрошеная гостья причинила щенку боль.
– Он же маленький! – Диана бросилась к Снежку, подхватила его на руки и прижала к себе.
Щенок сильно дрожал и тихонько поскуливал, будто от боли или страха.
– Как вы посмели его обидеть?! – дрожа от негодования, закричала девочка.
Повернулась к гостье, но увидела, что находится в гостиной одна. Старуха будто растворилась в воздухе. Прижимая к себе все еще поскуливающего Снежка, Диана недоуменно огляделась, вышла в соседнюю комнату, думая, что незнакомка скрылась там, но никого не обнаружила.
Когда вернулась бабушка, девочка рассказала той о незваной посетительнице. Бабушка неожиданно разволновалась, расспросила внучку о старухе: как выглядела, во что была одета, какую трость держала в руках. Но на вопрос внучки, что это за тетя, как-то отговорилась.
Со временем Диана забыла о том странном эпизоде. Старуха в черном больше не появлялась, и девочка не задавалась вопросом, как та могла оказаться в запертом доме и потом незаметно исчезнуть. Лишь спустя несколько лет, помогая бабушке разбирать шкаф, наткнулась на пакет со старыми фотографиями. На одной из них она узнала ту самую старуху, обидевшую щенка. Бабка на снимке была точь-в-точь такой, какой Диана ее увидела в гостиной: в черном одеянии, платке, закрывавшем лоб до бровей, с безобразным шрамом, еще более уродовавшим ее морщинистое лицо.
– Кто это? – воскликнула Диана, протягивая бабушке снимок с пожелтевшими уголками.
– Моя мать, – нехотя ответила та и сменила тему.
Позже, ужиная в летней кухне, девочка услышала, как бабушка сказала соседке, зашедшей в их двор:
– Динка-то мою мать-покойницу однажды увидела. Явилась, ведьма! Как бы не легло на девочку проклятие. Но больше того боюсь, что пойдет она по дорожке моей матери. Та ведь тоже покойников видела.
Ночью Диана лежала без сна, прокручивая в памяти тот поблекший эпизод. От нарастающего страха ее даже начало подташнивать. В окно светил дворовый фонарь, и в его свете старая груша, посаженная перед крыльцом, отбрасывала на стену комнаты корявую и многорукую тень, похожую на монстра. Диана, глядя на эту тень, чувствовала, что тонет и захлебывается в своих страхах.
Ей не было страшно ни в тот момент, когда она нашла фотографию, ни в тот, когда бабушка нехотя призналась, что старуха со снимка – Дианина покойная прабабка. Но сейчас, в ночной темноте и тишине, казавшейся зловещей, воспоминания, домыслы и бабушкины слова складывались в одну картину, навевающую на девочку ужас.
Страшно было даже не от осознания того, что несколько лет назад Диана повстречалась с призраком. А потому, что из-за неведомого и непонятного ей «проклятия» может тоже стать ведьмой. Диана косилась на тень на стене, и ей казалось, что та из монстра трансформируется в старуху с тощими узловатыми руками и спутанными космами. В ведьму. В такую, в которую, по словам бабушки, она тоже может однажды превратиться…
Так о чем эта Сапогова ей рассказывает? Нет, не рассказывает, а выжидающе смотрит на нее. Ах да, она ведь спросила, испытывала ли Диана когда-нибудь ужас.
– Нет, – медово улыбнулась хозяйка квартиры. – Я умею абстрагироваться от таких лишних в моем деле эмоций, как ужас. Но давайте вернемся к вашим снам.
Диана слушала клиентку и не слышала. Сны могли бы показаться интересными, но только ворожея то и дело теряла нить разговора. Сосредоточиться мешали так неожиданно воскресшие воспоминания о странном эпизоде из детства.
Эх, бабушку бы сюда, она бы мигом поняла, какой смысл имели кошмары, преследовавшие соседку Сапогову. Диана в очередной раз попыталась сконцентрироваться на рассказе, но так и не смогла, потому что пропустила начало. Что за странные люди без лиц? Какие еще призраки в лифте? Посоветовать Сапоговой написать по мотивам снов триллер?
– Вот что, Алевтина, – доверительно понизив голос, произнесла Диана после того, как соседка замолчала. – Может быть, то, что я скажу, удивит, может, расстроит, а может – обрадует, но я считаю, что в этих снах нет информации. Они – «пустые». И вызваны, пожалуй, переутомлением, тревогами, неудовлетворенностью.
– То есть… я обратилась к вам зря? – сконфуженно пробормотала Аля и вновь покраснела.
Диана мысленно закатила глаза: ну до чего же неуверенная в себе тетка! Но вслух ласково сказала:
– Нет, не зря. Я же ведь сказала, что сны не несут никакой угрозы, так что на этот счет можете не беспокоиться. А чтобы вы не считали этот визит бесполезным, я погадаю вам на картах. Не волнуйтесь, бесплатно, – добавила Диана, заметив мелькнувшее в глазах соседки беспокойство.
Последняя фраза про бесплатную услугу вырвалась как-то сама собой. Неслыханный аттракцион щедрости! Диана мало что делала задаром, во всем искала выгоду, пусть и малую. За гадания на картах она всегда брала плату. С чего вдруг так расщедрилась – и сама не поняла. Не сказать, чтобы вдруг почувствовала к этой Сапоговой симпатию, но и неприязнь, которая возникла в первый момент их знакомства, пропала. Диана чуть-чуть жалела эту неухоженную тетку, которая по возрасту, может, и ненамного была старше самой Дианы.
«К хорошему бы парикмахеру тебя, диетологу и стилисту… Глядишь, эти визиты принесли бы тебе пользы куда больше, чем мое гадание. А сейчас, попроси ты меня об этом, я бы отказалась делать приворот, даже если бы ты озолотила меня за эту услугу. Не стала бы рисковать своей репутацией, потому что с такой запущенной внешностью ни один, даже самый сильный приворот не поможет».
Диана разложила на столике веер карт, с минуту задумчиво рассматривала расклад, после чего принялась нараспев рассказывать и о «настоящем», вычитанном не по картам, а составленном из наблюдений (особенно эффектным оказалось заявление о работе в школе), о прошлом (безответная сильная любовь). Про любовь было сказано наугад, но, судя по тому, как дернулась в этот момент Алевтина, Диана попала в точку. Про будущее придумывать она не стала. Сказала то, что и в самом деле увидела на картах:
– Будет у тебя встреча с человеком из прошлого, которая изменит твое будущее.
* * *
N-ское шоссе Илья не любил. Узкое и неудобное, ограниченное с обеих сторон частными владениями, оно напоминало желоб. Ехать этой дорогой, особенно ранним утром, когда все торопились на работу, либо вечером, когда возвращались, было невозможно. Машины не двигались, а стояли. Особо находчивые, включая водителей маршруток, пытались объехать пробки по обочинам, чуть ли не съезжая во дворы частных домов, а в любую образовавшуюся дырку тут же пытались втиснуться сразу несколько автомобилей. Ни к чему хорошему это не приводило. Илья, пока доехал до нужного поворота, успел увидеть две или три мелкие аварии.
Благо, возвращался он сейчас по полупустому шоссе: в доме Зинаиды Львовны провел без малого три часа, за это время пробки успели рассосаться. К тому же из области в Москву в это время поток машин был не такой интенсивный, как обратно. В общем, езда доставляла не раздражение, а удовольствие. Из динамиков раздавалась «Патетическая соната» Бетховена, в желудке обосновалась приятная сытость: перед тем как отпустить сына и его друга, Зинаида Львовна накормила их плотным ужином. А готовила Денискина мать, что и говорить, не хуже шеф-повара! И все было бы хорошо, если бы не боль в ноге, которая свинцовым мячом перекатывалась от лодыжки к колену и обратно. Почти уже привычная ситуация: к вечеру нога начинала ныть. А дальше события развивались в зависимости от того, как Илья провел день и что собирался делать. Если день выдавался насыщенным, приходилось много бегать, то к ночи боль усиливалась, и заглушать ее приходилось анальгетиками. Если же все было более-менее спокойно, а Илья, никуда после работы не заезжая, прямиком отправлялся домой, где принимал расслабляющую ванну и потом отдыхал, просматривая какой-нибудь фильм, то боль сама собой утихала.
Сегодняшний день выдался насыщенным, так что вырисовывалась неприятная перспектива проворочаться полночи в кровати и уснуть, только объевшись анальгетиков.
«А я еще о походе в горы мечтаю… Да мне сейчас только курорты для пенсионеров светят: размеренно прогуливаться по ровной аллейке в компании неторопливых старичков на каком-нибудь водно-грязевом курорте, рискуя в итоге умереть от скуки».
Илья поморщился и, будто это могло заглушить боль, повернул ручку динамика, делая звук громче.
Впрочем, новое пятно, обнаруженное в квартире Зинаиды Львовны, вызывало такой интерес, что можно было перетерпеть и усталость, и боль.
Возможно, что этот отпечаток не являлся новым и появился раньше первого пятна-«лица». Но находился он в таком скрытом месте, что неудивительно, что обнаружили его лишь сегодня. Со слов Зинаиды Львовны, она искала в кладовке, представляющей собой маленький стенной шкаф с полками, на которых хранились пустые банки и банки с консервами, бутыль с яблочным повидлом. С утра мать Дениски задумала напечь сладких пирожков, и для этих целей ей понадобилось повидло. Но когда она вытащила бутыль, то чуть не уронила ее от неожиданности. На задней стенке женщина заметила темное пятно. Осторожно поставив бутыль с повидлом на пол, Зинаида Львовна сходила за фонариком и осветила пятно, почти не сомневаясь, что увидит какую-нибудь жуткую «рожу», как она назвала изображение, обнаруженное ранее на кухне. И точно, ее ожидания оправдались. На стене четко вырисовывался носатый профиль. Зинаида Львовна сразу же позвонила сыну и потребовала, чтобы тот вместе с другом незамедлительно прибыл к ней.
Сейчас Илья жалел о том, что не взял с собой цифровой камеры. Фотографии он, конечно, сделал, но снятые с помощью мобильного телефона снимки были некачественными. А Илье хотелось рассмотреть дома фотографии обоих пятен детально. Дело начинало казаться ему интересным. Денис рассказал, что недавно, еще до появления странных пятен, здание осматривала комиссия на предмет оценки состояния аварийности и не выявила никаких изъянов. Так что это обстоятельство частично исключало первую пришедшую в голову версию, что появление пятен вызвано дефектами в структуре здания.
Не следовало также с ходу отвергать версию о том, что «живопись» на стенах являлась делом рук Зинаиды Львовны. На первый взгляд было не похоже, что женщина имела какое-то отношение к появлению пятен. Она казалась напуганной и обеспокоенной. Но парень также знал, что мать друга являлась талантливой актрисой и ради достижения своих целей могла бы достоверно разыграть и собственную смерть.
Илья решил, что первым делом по возвращении домой поищет информацию в Сети. В мире, должно быть, случались подобные явления. Пока он попросил Зинаиду Львовну не трогать пятно, оставить его для исследования. Илья поехал бы к матери друга и завтра, но на этот день был запланирован долгожданный пикник на даче у приятеля, и пропускать мероприятие не хотелось. Пришлось отложить визит на пару дней.
Илья, мысленно сравнивая оба пятна, отметил одну деталь: они проявились на разных стенах. То есть условия, в которых они возникли, – различные. Первое они нашли на кухне. Причину его возникновения еще можно было бы объяснить влажным паром, поднимающимся от приготовляемой пищи, жаром, идущим от плиты, химическими реакциями, происходящими на свету (планировка квартиры была такова, что кухня выходила на солнечную сторону). Но второе пятно появилось в условиях, почти противоположных первым: в темной сухой кладовке. К тому же стена, на которой оно возникло, была не побелена, а покрашена.
Когда Илья въехал на МКАД, мобильный проиграл мелодию, которую Лена установила на свои звонки. «О черт, совсем забыл ей позвонить!» – с досадой подумал Илья и обреченно поднес трубку к уху, уже предчувствуя, что девушка звонит не с ласковыми словами.
– Ты что, обо мне совсем забыл? Или отправил в «игнор»? – дрожащим от негодования голосом произнесла Лена. Приветствие она умышленно пропустила.
– Лена, я замотался. И сейчас за рулем. Давай я потом перезвоню? – попробовал выкрутиться Илья.
– Как же, «потом»! Если будешь мне «перезванивать» так, как вчера, то я не дождусь твоего звонка до старости! Неужели за весь день не нашлось минутки, чтобы позвонить или, на худой конец, отправить сообщение? Я тебе…
– Лена, давай поговорим спокойно, но не в дороге, – перебил Илья. – Позже.
– Когда это «позже»?! Я тебе вчера пять сообщений отправила! Ты что, не понял, я уезжаю! И если вчера я еще колебалась, ехать или нет, то теперь уверена в своем решении на сто процентов!
– Ну а мне чего звонишь, раз ты уже все решила? – еле сдерживая раздражение, спросил Илья.
И мысленно обругал себя: не нужно было поддаваться на Ленкины провокации. Ей же хочется выплеснуть негодование! Покричать, побушевать, обвинить его во всех грехах! Она сейчас – пороховая бочка. Поднеси спичку, и взорвется. А он своим провоцирующим вопросом это и сделал. Но Илье уже трудно было остановиться: усталость и разболевшаяся нога лишь усугубляли его раздражение, которое выплеснулось сейчас раскаленной лавой.
– Звонишь для того, чтобы выдвинуть новые ультиматумы? А зачем?! Если сказала, что все уже решила на сто процентов! Надеешься, что я брошусь тебя отговаривать? А не надейся! Не буду! Я тебе уже объяснил, почему не могу взять отпуск! Но ты идти на компромиссы не желаешь. Кто всегда шел на уступки – я! Хотя ты прекрасно знаешь, как ненавижу это пассивное валяние на раскаленном песке. И что? Мы всегда ездили только туда, куда хотелось тебе! И в этот раз бы поехали, если бы не об-сто-я-тель-ства!
– Не строй из себя жертву! – взвизгнула Лена.