– Горы… холодные, мрачные пики…
Никакого толку. Мир полон гор, особенно на севере и по ту сторону Морей-Близнецов. Даже Вестмарш не обошелся без гор.
Галеона дернулась во второй раз.
– Кровь взывает к крови…
Мужчина стиснул зубы. Зачем повторяться?
– Кровь взывает к крови!
Она пошатнулась, едва не оторвав ладони от шлема. Колдовская связь чуть не разорвалась. Злорадный изо всех сил пробовал удержать видение, хотя его магические умения блекли в сравнении с мастерством Галеоны. И все же на миг ему удалось рассмотреть лицо. Простое лицо. В нем нет ничего от лидера. Можно даже сказать, тронутое паникой. Не трусливое, но явно лицо человека, оказавшегося в необычной, пугающей его ситуации.
Образ начал расплываться, и командующий беззвучно выругался. Латы обнаружил какой-то треклятый солдафон или дезертир, который наверняка понятия не имеет ни об их ценности, ни об их могуществе.
– Где он?
Видение исчезло так резко, что даже он удивился. Одновременно темная ведьма выдохнула и рухнула на груду подушек, полностью разрушая заклятие.
Чудовищная сила отбросила руки Злорадного от шлема, и изо рта командующего брызнул поток колких и грубых эпитетов.
Застонав, Галеона медленно села; чтобы посмотреть на Злорадного, ей пришлось подпереть голову рукой.
Он, в свою очередь, размышлял, стоит или нет высечь ее кнутом. Соблазнить его тем, что доспехи найдены, а потом бросить в неведении, где они!
Она прочитала его угрюмый взгляд, осознавая, что он ей сулит.
– Я не подвела тебя, мой генерал! После стольких лет наследие Бартука наконец всецело твое!
– Всецело? – Злорадный поднялся, едва сдерживая раздражение и ярость. – Всецело? Бартук повелевал демонами! Под его властью был почти весь мир! – Бледный командующий махнул на шлем: – Я купил его у коробейника как сувенир, символ той мощи, которой хотел достичь! Фальшивка, я думал, но отлично сделанная! Ну как же, шлем Бартука! – Командир хрипло рассмеялся. – И только надев его, я осознал правду – что это в действительности тот шлем!
– Да, мой генерал! – Галеона быстро встала и положила руки ему на грудь; пальцы ласкали железный панцирь, будто обнаженное тело. – И к тебе стали приходить сны, видения…
– Бартук… Я видел его победы, видел его славу, видел его силу! Я прожил его жизнь… – Тон Злорадного стал несказанно горек. – Но только в моих снах.
– Это судьба привела шлем к тебе! Судьба и дух Бартука, разве ты не видишь? Он наметил тебя своим преемником, поверь мне, – ворковала ведьма. – Ведь не зря же ты единственный, кто способен видеть эти картины без моей помощи!
– Верно.
После двух первых инцидентов, случившихся в то время, когда Злорадный носил шлем, командующий приказал нескольким самым преданным офицерам испробовать доспех на себе. Но даже те, кто проходил в нем несколько часов, признавали, что впоследствии их не преследовали никакие особенные сны. А это для Августа Злорадного было веским доказательством того, что он – избранник духа Полководца, преемник плаща его славы.
Злорадный знал о Бартуке все, что только мог узнать смертный. Он изучил все документы, исследовал все легенды о Кровавом полководце. Меж тем как многие отшатывались от темной демонической истории Бартука, опасаясь, что пятно может лечь и на них самих, командир раскапывал каждую кроху информации.
Он мог бы потягаться с Бартуком в искусстве стратегии или в физической силе, да только вот Злорадный обладал всего лишь искрой магических умений, – искрой, которой едва хватало на то, чтобы разжечь свечу. Галеона обеспечивала его колдовством – не говоря уже о прочих удовольствиях, – но чтобы действительно сравниться со славой Полководца, Злорадному требовалось что-то, чтобы призвать и повелевать не одним демоном, а многими.
Он пребывал в абсолютной уверенности, что доспехи открыли бы ему этот путь, и был буквально одержим этой мыслью. Всесторонние исследования Злорадного показывали, что Бартук вселил в латы могущественнейшие заклятия. Собственные, скудные силы командующего уже увеличились за счет шлема; наверняка магические доспехи Полководца дадут ему то, чего он так жаждет. Наверняка и тень Бартука желает этого. Видения – это знак.
– Я скажу тебе только одно, мой генерал, – прошептала колдунья. – Только одно, что вдохновит тебя в твоем поиске…
Он стиснул ее руки:
– Что? Что такое?
Женщина неуловимо скривилась от боли, столь крепка оказалась его хватка.
– Он… этот дурак, натянувший доспехи, – он приближается!
– К нам?
– Вероятно, если шлем и все остальное стремятся воссоединиться, но даже если и не так, чем ближе он окажется, тем точнее я сумею вычислить его! – Галеона высвободила одну руку и дотронулась до подбородка Злорадного. – Тебе придется подождать еще самую малость, моя любовь. Самую малость…
Отпустив чародейку, командующий решительно заявил:
– Будешь проверять каждое утро и каждый вечер! Не жалей усилий! Я должен узнать, где находится этот кретин, в ту же секунду, когда ты сможешь определить это! И мы выступим немедленно! Ничто не должно встать между мной и моей судьбой!
Он подхватил шлем и, не сказав больше ни слова, покинул шатер. Ординарцы быстро зашагали следом. Разум Злорадного застилало, когда он представлял себя в магических доспехах. Легионы демонов встают под его командование. Города падут. И вырастет империя… империя, охватывающая весь мир.
Вернувшись в свою палатку, Август Злорадный бережно обнял шлем, словно защищая его. Галеона права. Ему всего лишь надо быть немножко терпеливее. И доспехи придут к нему.
– Я свершу все, о чем ты только мечтал, – прошептал он отсутствующей тени Бартука. – Твое наследие будет моей судьбой! – Глаза командира заблестели. – И очень скоро…
Когда Злорадный исчез за пологом, ведьма задрожала. В последнее время он стал таким непостоянным, особенно когда надевает древний шлем. Однажды она даже поймала его на том, что он разговаривает так, словно сам был Кровавым полководцем. Галеона знала, что шлем – как, наверное, и все доспехи – содержит загадочную магическую силу, только вот она не могла ни распознать, ни контролировать ее.
А если бы получилось… этот любовник ей больше не понадобился бы. Жалко, конечно, чуток, но другие самцы всегда найдутся. Куда более покладистые.
Скрипучий, глубокий голос разорвал тишину – звучание его напоминало жужжание тысячи умирающих мух.
– Терпение – добродетель… этот-то знает! Сто двадцать три года на гнусной грани смертных в поисках Полководца! Так долго… и теперь все складывается…
Галеона метнула взгляд на тени, разыскивая среди них одну, особую. Наконец она заметила ее в углу палатки – колыхающуюся, похожую на насекомое фигуру, видную только тому, кто потрудится вглядеться попристальнее.
– Тише! Кто-нибудь может услышать!
– Никто не услышит, если этот захочет, – проскрежетала в ответ тень. – Ты отлично знаешь это, человечек…
– Тогда приглуши свой голос хотя бы ради моего рассудка, Ксазакс.
Темнокожая чародейка смотрела на тень, но не приближалась к ней. Даже по прошествии стольких лет она не до конца доверяла своему постоянному спутнику.
– Как нежны уши людские. – Фигура стала отчетливее, и теперь стало понятно, что напоминает она богомола. Разве что этот богомол был высотой футов семь, если не больше. – И как мягки и ущербны их тела…
– Кто бы говорил об ущербности.
Низкий, рокочущий звук заполонил шатер. Галеона одернула себя, вспомнив, как ее компаньон не любит, когда его перебивают.
Ксазакс заворочался, придвигаясь ближе.
– Расскажи этому о видении.
– Ты сам видел.
– Но этот еще услышит от тебя… Пожалуйста… не отказывай этому.
– Ладно.
Набрав в грудь побольше воздуха, она принялась подробно описывать человека и доспехи. Ксазакс, конечно, и сам все видел, но по каким-то своим причинам этот дурак вечно заставлял ее пересказывать видения. Галеона попыталась ускорить процесс, почти не касаясь человека и описывая сами латы и смутно прорисовывавшийся позади ландшафт.
Внезапно Ксазакс перебил ее:
– Этот знает, что доспехи настоящие! Этот знает, что они бродят по равнине смертных! Человек! Каков человек?
– Совершенно обыкновенный. Нет в нем ничего особенного.
– Нет ничего обыкновенного! Описывай!
– Солдат. Лицо гладкое. Простой боец, наверняка сын фермера – по крайней мере, выглядит он так. Ничего выдающегося. Какой-то жалкий дурень, наткнувшийся на доспехи и, думается, абсолютно не представляющий, что это такое.
И снова рычание. Тень слегка пошевелилась. Когда же Ксазакс заговорил, голос его звучал поистине разочарованно:
– Уверена, что этот смертный путник приближается?
– Да вроде бы.
Мрачный богомол замер. У Ксазакса явно было что-то на уме. Галеона ждала… ждала и ждала. Ксазакс понятия не имел о времени других, оно заботило его, лишь когда дело касалось его личных нужд и потребностей.
На миг две темно-желтые вспышки блеснули там, где полагалось быть голове тени. Мелькнули очертания трехпалой конечности и быстро растворились вновь.
– Тогда пусть идет. Этот после решит, чем одна кукла лучше другой… – Фигура Ксазакса расплывалась. Сходство с богомолом, да и с любым другим существом, исчезало. – Пусть идет…
И тень уползла в темноту углов.
Галеона выругалась про себя. Она многому научилась от этой грязной твари и во много раз увеличила свои силы благодаря его наставлениям. И все же куда больше, чем от Августа, она стремилась отделаться от Ксазакса, сбежать от этой ужасающей сущности. Командующим еще можно манипулировать, но только не тайным компаньоном колдуньи. С Ксазаксом приходилось вечно играть в кошки-мышки, и слишком часто во время этой нескончаемой игры чародейка чувствовала себя вторым из двух упомянутых зверьков. Однако разорвать договор с такими, как Ксазакс, не так-то просто; если не позаботиться о предосторожностях, можешь обнаружить, что осталась без рук и ног, и лишь потом тебе наконец-то оторвут голову, позволив умереть.
А значит, надо придумать что-то иное.
Тот, кто носит сейчас доспехи Бартука, выглядит воином, бойцом, да еще к тому же, по ее собственному описанию, человеком простым. Другими словами, дураком. Галеона отлично знала, как вертеть такими. Как мужчина, он окажется беззащитен перед ее чарами; а как дурак – никогда не осознает этого.
Она посмотрит, как пойдут дела с командующим и Ксазаксом. Если покажется, что тот или другой по-прежнему действуют в ее интересах, Галеона уж постарается сместить равновесие в свою сторону. Злорадный, заполучив латы, наверняка свяжется с ее теневым партнером. Однако если магические доспехи достанутся Ксазаксу, поистине будет правильно последовать за ним.
И еще остается возможность использовать незнакомца. Его наверняка легко можно водить за нос, указывая, что делать. Он, в отличие от двух других, представляет собой не риск, а благоприятную возможность.
Да, Галеона намеревалась следить за простофилей ради собственной выгоды. Он куда лучше будет воспринимать ее страстные желания, чем честолюбивый и слегка тронутый военачальник, – и уж наверняка солдат куда менее опасен, чем демон.
Глава 3
Кровь.
– Ради всего святого, Норрек? Что ты делаешь?
– Норрек. Друг мой. Пожалуй, тебе стоит снять эту перчатку.
Кровь.
– Проклятье! Проклятье!
– С-сэ-эдан! Его кисть! Руби…
Повсюду кровь.
– Норрек! Ради бога! Моя рука!
– Норрек!
– Норрек!
Кровь тех, кто был ему ближе всех…
– Не-е-е-е-ет!
Норрек вскинул голову и закричал, не осознавая, что очнулся. Оплеуха знобящего ветра полностью привела его в сознание, и только сейчас он ощутил нарастающую боль в правой щеке. Не раздумывая, он приложил к ней ладонь.
Холодный металл погладил кожу. Недоумевая, Норрек взглянул на свою руку – руку в малиновой латной перчатке, пальцы которой были в чем-то красном.
Кровь.
С содроганием солдат вернул руку к щеке, на этот раз прикоснувшись к собственной плоти лишь одним пальцем. Путем осторожного исследования Норрек обнаружил три кровоточащие раны, три борозды на коже, будто следы когтей какого-то дикого животного.
– Норрек!
Вспышка памяти – и дрожь пробежала по спине ветерана. Лицо Сэдана, искаженное паникой, какой Норрек не видел даже в разгар самой свирепой битвы. Умоляющие глаза, раскрытый рот, из которого больше не вырываются слова…
И рука Сэдана… яростно и отчаянно царапающая лицо друга.
– Нет…
Этого не может быть. Память врет.
Еще один образ.
Фаузтин на полу гробницы, на камнях лужа крови, текущей из рваной дыры, бывшей когда-то горлом визджерея.
Маг, по крайней мере, умер относительно быстро.
– Нет… нет… нет…
Ужасаясь все больше и больше, полуобезумевший солдат, шатаясь, поднялся на ноги. Вокруг маячили высокие холмы, можно даже сказать – горы, небо едва тронули первые рассветные лучи. Местность совершенно незнакомая. Ни одна из этих возвышенностей даже отдаленно не напоминает пик, внутри которого друзья нашли гробницу Бартука. Норрек неуклюже шагнул вперед, пытаясь восстановить равновесие и сориентироваться.
Каждое движение сопровождал тревожный скрежет.
Норрек опустил глаза и обнаружил, что не только его руки облачены в металл.
Доспехи. Куда ни кинь взгляд, Норрек видел лишь одинаковые кроваво-красные металлические пластины. Он думал, что увиденное им только что по ужасу не сравнится ни с чем, но один лишь вид собственного тела едва не поверг повидавшего всякого солдата в полнейшую панику. Руки, грудь, ноги – все скрылось под темно-красными латами. Какая нелепость – Норрек вдобавок обнаружил, что влез в древние, но вполне прочные кожаные сапоги Бартука.
Бартук… Кровавый полководец. Бартук, чья черная магия, очевидно, спасла беспомощного солдата ценой жизней Сэдана и мага.
– Будь ты проклят! – непонятно кому крикнул Норрек, вновь опуская глаза на свои руки и срывая перчатки.
Он дергал изо всех сил, сперва левую, потом правую, но железные перчатки соскользнули не больше чем на дюйм и, казалось, словно вцепились в руки.
Солдат заглянул внутрь, за краги, не увидел никакой помехи и попробовал еще раз – но латные перчатки опять не подались. Хуже того, с появлением первых лучей солнца Норрек увидел, что не одна только кровь из его расцарапанной щеки оставила пятна на металле. Каждый палец, да и сами ладони выглядели так, словно их окунули в густую ярко-красную краску.
Но краска эта отличалась от цвета доспехов.
– Фаузтин, – пробормотал воин. – Сэдан…
Взревев в исступлении, Норрек с грохотом обрушил кулак на ближайший камень, страстно желая сейчас раздробить себе все кости, если это дарует ему спасение. Однако вместо этого распался валун, а Норрек ощутил лишь чудовищную пульсацию во всей руке.
Он упал на колени:
– Не-е-е-ет…
Ветер взвыл, будто издеваясь над человеком. Норрек не пошевелился – голова опущена, руки безвольно висят по бокам. В мозгу вспыхивали обрывки того, что произошло в гробнице, и каждый добавлял красок в дьявольскую сцену. Сэдан и Фаузтин, оба они мертвы… мертвы от его рук.
Содрогнувшись, Норрек поднял голову. Нет, не совсем от его рук. Это сделали проклятые перчатки, одна из которых спасла его от дьявольских стражей. Норрек все еще винил себя в смерти товарищей, ведь, возможно, что-то изменилось бы, сними он первую перчатку сразу, ведь сам он никогда бы не погубил друзей.
Должен быть способ избавиться от этих перчаток, даже если придется отдирать их вместе с кожей.
Преисполнившись решимости сделать что-нибудь, бывалый боец вновь поднялся, пытаясь лучше разобраться в обстановке. К несчастью, ничего нового он не увидел. Горы да холмы. На севере раскинулся лес. Никаких признаков жизни, ни малейшей струйки дыма вдалеке.
И ничто не напоминает пик, заключивший в себя могилу Бартука.