Он ринулся в распахнутые двери конюшни, покупатели посмотрели на меня недружелюбно.
Один буркнул:
– Ну зачем цену поднимать? Теперь совсем обнаглеет…
А второй проговорил со вздохом:
– Да он совсем безголовый, но теперь хоть конь будет думать за обоих.
Глава 3
Через полчаса я пересекал площадь, направляясь к королевскому дворцу. Подо мною гарцует великолепный конь под цветной попоной, седло новенькое, расшитое бисером, за ним приторочен увесистый мешок с припасами и трофеями, из-под копыт на булыжной мостовой выстреливают короткие искры.
У ворот двое рослых мужчин в парадных доспехах, настоящих рыцарских, то ли трофейных, то ли декоративных, оба крупные и очень важные, в руках по копью, доспехи блестят, шлемы сверкают, как зеркала под солнцем, а щиты так и вовсе украсят любой музей.
Я ехал прямо, через головы стражей сквозь кованую металлическую решетку видны роскошные цветники, клумбы с розами, тюльпаны, а дальше за выложенной цветной плиткой площадкой высится светлый огромный дворец из белого камня, изысканный, с богатой лепниной у входа и затейливыми колоннами. За главным зданием выглядывают еще несколько, поменьше, но тоже богато отделанных.
Стражи лениво и чересчур безразлично смотрели через забрала. Я соскочил на землю, высокий и с обнаженным торсом, есть чем побахвалиться, с конем в поводу подошел ближе.
Оба так же молча скрестили передо мной копья, хотя ворота и без того закрыты.
– Я к ярлу Элькрефу, – сказал я надменно, как и надлежит благородному варвару, сыну степей, в прогнившем городе. – Изволю!
Они переглянулись, снова уставились высокомерно, королевский дворец охраняют и вообще стерегут, а не общественный сортир, один наконец медленно разлепил толстые разляпистые губы.
– И чё?..
– С вестями о его брате Растенгерке, – объяснил я терпеливо.
– И чё? – повторил он так лениво, словно засыпает в теплой воде болота. – Здесь король Его Величество Жильзак Третий.
– Ярл Элькреф гостит у Его Величества, – сказал я. – Или открывай, дурак, или, если не знаешь, как отворяются двери, позови того, кто умеет!
Он придвинулся ко мне, слегка поводя плечами, то ли разминая мышцы, то ли стараясь устрашить.
– Что-то слишком громко говоришь.
– А тебя научу говорить шепотом, – пообещал я.
– Ты?
– Хочешь убедиться?
Он ухмыльнулся и начал поднимать руку. Я мгновенно перехватил, развернул и с силой ткнул лицом в железную ограду. И хотя вкопана в землю не меньше чем на пару локтей, ее тряхнуло, как хилый деревенский плетень. Второй страж охнул и быстро выставил перед собой копье.
Я уклонился, перехватил и дернул на себя. Стража бросило вперед, я встретил его ударной частью ладони в забрало. Там заскрипело, сминаясь, красавца отшвырнуло на решетку. Он прохрипел что-то бранное и медленно сполз грудой сверкающего дорогого железа на вымощенную булыжником землю.
Я сказал громко:
– Зови старшего!.. Быстро!.. А то сверну шею.
Он завопил из-под моих ног как недорезанная свинья. Со стороны сада показались трое бегущих в нашу сторону стражей в тяжелых доспехах. Впереди торопится высокий пышно одетый и при оружии человек с суровым и злым лицом ветерана.
Я не двигался, страж вопит, второй ползает на четвереньках и собирает зубы. Старший подбежал к воротам с той стороны и спросил быстрым злым голосом:
– Я – сотник Ланаян, начальник дворцовой стражи. Что случилось?
– Посыльный к ярлу Элькрефу, – сообщил я. – Срочно. От его брата ярла Растенгерка.
Он опустил взгляд на стражей.
– А что с ними?
– Позорят достоинство королевской стражи, – сообщил я. – Во-первых, грубят и хамят незнакомым, а я могу оказаться важным лицом, верно?.. Или вас легко дурачить сменой одежки? Во-вторых, за грубостью должна стоять сила, иначе это умаление величия их лорда. В данном случае они его опозорили.
Он смерил меня долгим и недоверчивым взглядом. Двое стражей, прибежавших с ним, уловили его жест и молча открыли ворота. Я вошел, держа коня в поводу, кивнул любезно, но с гордостью варвара, что кланяется только королям, да и то не слишком низко, чтобы не дай бог не уронить достоинство.
– Благодарю, – сказал я с любезным высокомерием. – Устройте моего коня, он привык к чистой воде и отборному ячменю. Мне покажут дорогу к ярлу?
Ланаян снова окинул меня придирчивым, но цепким и очень внимательным взглядом.
– Я сам отведу.
– Это очень любезно с вашей стороны, господин…
– Ланаян, – напомнил он сухо. – Начальник дворцовой стражи.
– Очень рад вас лицезреть, господин Ланаян, – сказал я любезно. – Меня зовут… гм… Рич, просто Рич. Я всего лишь малозаметный десятник нашего небольшого войска. И племя у нас крохотное. Совсем крохотное, да.
Он слушал и смотрел внимательно. Глаза чуть блеснули, когда я объяснял, какие мы крохотные и малозаметные. Малозаметные обычно пускают пыль в глаза и топорщат перья, а когда вот так, самоуничижительно, это очень даже интересно для начальника любой стражи.
– Это не любезность, – обронил он наконец. – Это желание избежать… подобных инцидентов.
– Мы простые дикие люди, – сказал я с достоинством и гордо выпятил челюсть. – И не позволяем над собой улыбаться. Даже богам!
Он хмыкнул.
– Да-да, я слышал, вы свергаете неугодных богов и выбираете других, получше.
– Подостойнее, – поправил я высокомерно, хотя про обычай свергать богов услышал впервые.
– Да-да, – согласился он. – вы такие… гордые.
Усыпанная золотым песком широкая аллея вела между кустов роз, справа и слева благоухающие деревья, явно цветут круглый год, юг, благодать, в ветвях распевают сладкоголосые птицы, над цветами порхают, часто перелетая аллею, яркие и неправдоподобно огромные бабочки.
Ланаян помалкивал, я тупо и надменно смотрел прямо перед собой, стараясь не выглядеть провинциалом, наконец Ланаян обронил:
– Мы не даем себя обманывать одежкой.
– Вот как?
Он буркнул:
– Даже ваша речь выдает вас.
– В чем?
– Простые гонцы говорят иначе.
Я ответил с достоинством:
– А я не простой.
– Ну вот об этом и говорю. Ваши… замашки тоже выдают вас.
Я поглядывал на него искоса, идет рядом собранный, ни одного лишнего движения, однако во всем чувствуется скупая отточенность, а взгляды на меня бросает такие же пытливые и оценивающие.
Воздух сладкий от множества цветов, по обе стороны дорожки их несметное количество, по соседнему ряду прошли девушки с ведрами, поливают, дуры, в такую жару нельзя, все засохнет еще быстрее, кто их такому учил…
Ланаян вздрогнул так, что на нем звякнуло железо доспехов, задрал голову и охнул, а металл панциря заскрежетал. По ясному небу несется комета, настолько яркая, что отчетливо видно и светящуюся голову и длиннющий призрачный хвост, похожий на шлейф из лунного света.
– Предвестница… – выговорил он дрожащим голосом. – Что она предвещает? Надо спросить нашего звездочета!
– Пусть звезданет в меня успех, – пробормотал я. – Даже перед несчастливой звездой стоит лишь чуть склониться, но не падать ниц. А вообще-то, Ланаян… пока ты отважен и верен себе, все играет тебе на руку – король, придворные, челядь, даже солнце, луна и звезды. Это счастливая звезда!
Он спросил с надеждой:
– Правда?
– Других вообще не бывает, – ответил я. – Ты посмотри на меня! Разве еще не понял, что предвещает эта заблудившаяся звезда?
Он втянул голову в плечи и шел дальше молча, даже не повел бровью, когда я спрашивал о каких-то пустяках.
Перед самым дворцом по ступенькам расхаживают надменные павлины, то и дело растопыривают роскошные веера хвостов. Похоже, зерна им сыплют прямо здесь, чтобы демонстрировали себя всем, а то вдруг кто не заметит эту пышность и величие короля.
– Это намек? – спросил я.
Ланаян вскинул брови.
– Павлины?
– Да.
– А в чем намек?
– Тут и люди такие?
Он поморщился, но не ответил, повел властно рукой.
– Сюда. А теперь сюда…
Поднялись по ступеням, я думал, что войдем в зал или хотя бы холл, и это действительно оказался просторный зал с богато выложенным цветным мрамором полом, только без крыши. Я изумленно приподнял голову и чуть не ослеп от стрельнувшего прямо в зрачок ослепительного жаркого солнца.
Сверкающие искры прыгают всюду, добавляя в узоры радужного небесного огня. В дальней части зала степенно беседует группа царедворцев, у всех на одежде много золота, а наиболее знатные чуть ли не шатаются от обилия этого металла и драгоценных камней.
– Кому Бог не дал золотые руки, – сказал я высокомерно, – тому приходится носить золотые браслеты.
Ланаян покосился на меня с некоторым удивлением.
– Не все золото, – произнес он осторожно, – что блестит. Но верно и другое: не все золото блестит… А теперь сюда, десятник Рич. И сюда… Вот и пришли.
Открылся небольшой уютный зал без боковой стены, вместо нее панорама цветущего сада, воздух пропитан изысканными ароматами. В зале легкая призрачная тень, дальше яркий свет, у черты спинами к нам рослые мужчина и женщина, беседуют тихо, я ощутил сразу, что не царедворцы, а люди близкие друг другу. Возможно, брат и сестра, что-то в них общее.
Ланаян на ходу подобрался, развернул плечи и выпятил грудь, шаги стали громче, акцентированнее. Пара синхронно обернулась к нам, я проигнорировал мужчину, потому что женщина… Валькирия – вспыхнуло у меня в мозгу, как молния. Валькирия ночи, если есть такие.
Высокая, гордая, прекрасно осознающая свою диковатую красоту, с дивной, не по-городскому здоровой фигурой, где и широкие плечи, и высокая крупная грудь, и талия, и длиннющие ноги… Дыхание сперло от блистающего великолепия ее безумно точно вылепленного лица с высокими дугами тонких чернющих бровей, полных вздернутых губ, высоких аристократичных скул и упрямо выдвинутого вперед подбородка.
Привычные валькирии все в солнечном свете и золоте, но от этой пахнуло темной ночной грозой и молниями. Густые иссиня-черные волосы падают на спину свободно, крупные черты лица не зализаны, как у большинства женщин, не закругленные и смягченные, что обычно именуется женственностью, а напротив – заостренные, что лишь подчеркивает ее дикую красоту, необузданную, как мне хотелось сказать, но не сказал – видно по ее строгому и властному виду, что принцесса умеет контролировать не только себя, но и других. Здесь не дикость, а стальная воля.
Рожденная править, мелькнуло у меня. Или водить войска. Такой, возможно, была Жанна д’Арк, гордая, решительная и независимая. Такой трудно вбить в голову, что должна подчиняться мужчине только потому, что тот – мужчина. Увы, твое время еще не пришло, гордая женщина…
Она смотрела строго и внимательно, мигом окинув меня взглядом и оценив по только ей известной шкале, а я, напротив, погружался в ее глаза, глубокие и темные, как бездны космоса, хотя вроде бы старался не смотреть, чтобы не утонуть в них сразу, хотя вроде бы уже иммунен к женским чарам.
Мы, мужчины, обычно трусливо предпочитаем в спутницы жизни дюймовочек. Для самоутверждения надо, чтобы женщина была мельче нас, слабее и глупее, но те немногие, которые стараются завоевывать таких вот королевн по стати и по духу, выигрывают в сто крат больше.
Мы завоевываем женщин так же, как берем хорошо укрепленные замки: осадой, приступом, штурмом, склоняем богатыми подарками на свою сторону, уговариваем открыть ворота, обещая особые льготы… Слова «завоевать женщину», «завоевать любовь», «за любовь надо драться» звучат привычно и обыденно, а из употребления не уходят потому, что женщин в самом деле завоевываем… и завоевывать будем, пока не рухнет вселенная.
Но большинство мужчин берет добычу попроще: помельче и поглупее, чтобы на их фоне выглядеть и крупно-мускулистым, и ох каким умным. «Прелесть, какая глупенькая!» – родилось в среде этих мужчин, которым для счастья нужны дурочки, что смотрят им в рот и восторгаются, какие у них мужья умные.
Взгляд я оторвал с заметным усилием и наконец-то посмотрел на Элькрефа, фамильное сходство с Растенгерком несомненно. Высокий, молодой еще, чуть-чуть выше старшего брата, крупнее, шире и как бы откормленнее. У Растенгерка десять лет жизни в седле выжгли последние капли жира, он весь из сухого мяса и толстых жил, а этот в роскошном халате до пола, широкие рукава, весь лучится благополучием, розоволицый, с нежной кожей, красивый и ухоженный.
Ланаян некоторое время держал строго рассчитанную паузу, в общении с королями нельзя торопиться, да и давал время им собраться с мыслями, наконец поклонился и сказал почтительно:
– Ярл Элькреф, к вам гонец.
Ярл оторвал взгляд от меня, я невозмутим, как Монтесума, красиво повернул голову к Ланаяну, гордо и с достоинством, но не подчеркнуто, как двигаются кочевники, оцивилизовался, спросил красивым контролируемым голосом:
– Ко мне? От кого?
Ланаян ответил уже без поклона, взгляд твердый и ничего не выражающий:
– Как он утверждает, от вашего брата.
Принцесса всматривалась в меня с непонятным неудовольствием. Лицо Элькрефа, напротив, вспыхнуло нежным румянцем, глаза заблестели, как у девушки, увидевшей новый наряд.
– От Растенгерка?
Я сделал шаг вперед, чуть наклонил голову, я же гордый сын степей, а не царедворец, и никто надо мной здесь не властен, что и подчеркиваю, как сын степей, каждым жестом, движением, взглядом и сыностепейной осанкой.
– Вы еще помните его имя? – спросил я слегка саркастически. – Это хорошо, я ему передам. А сообщает он, что все-таки отыскал Мириам и даже сумел помириться. Они намерены сыграть свадьбу в королевском дворце Меркера. Его Величество Франсуа Меченый благословляет их союз.
Он слушал все восторженнее, но вдруг лицо потемнело.
– Так ли? Я слышал, Его Величество тяжело болен. А управляет его брат ярл Камбре…
– Уже не управляет, – сообщил я.
– Что случилось?
– Им самим управляют, – сообщил я, – в аду. Король здоров, как стадо породистых быков. Все поют… Надеюсь, у вас все так же хорошо и благополучно?
Он выпрямился, ликующая улыбка медленно сползла с лица. Принцесса наконец прекратила рассматривать меня и перевела взгляд на ярла. Холод потери пронзил меня, как морозный ветер, а расправившая было крылышки душа печально сложила их и рухнула на темное дно, куда я сам боюсь заглядывать.
Ланаян, что стоял, как статуя, шелохнулся, напоминая, что он здесь и все слышит, отвесил учтивый поклон.
– Простите, если я вам больше не нужен…
Ярл кивнул несколько безучастно:
– Да-да, иди.
Ланаян остался на месте, словно и не слышал, взгляд его был устремлен к принцессе.
Она сказала с легкой гримаской:
– Спасибо, Ланаян, ты свободен.
Он кивнул, бросил на меня быстрый взгляд и, отступив на шаг, повернулся и удалился быстрой молодой походкой. Я следил за ним краем глаза. Похоже, покинувший племя ярл не у всех здесь пользуется доверием, и Ланаян мне это показал ясно и наглядно. Нарочито.
Голос черноволосой валькирии прозвучал холодно и отчужденно, словно она говорила с вершины Гималайских гор:
– Мне кажется, этому гонцу известно больше, чем он говорит.
Ярл вперил в меня строгий взгляд.
– Это правда?
– Да, – ответил я.
– Что тебе еще известно?
Я развел руками.
– Мне известно двести способов ловить рыбу в океане и сорок вариантов завязывания морских узлов, ведь мы, сыны степей, все-таки еще и доблестные внуки моря. И многое еще я знаю и умею… Но, думаю, вас интересует не это. А, к примеру, знаю ли я, что вас сместили с трона главы совета племен, после чего вы, обидевшись, удалились вот сюда в тишь да гладь… Могу добавить, ваш старший брат уже в племени айсоров, где его по-прежнему считают своим вождем. Он хочет знать, готовы вы ли начать борьбу за восстановление своих прав на трон.