– Слушаюсь, господин капитан третьего ранга! – отчеканил Осетр и отправился в отведенную ему новую каюту.
Скинул ботинки, улегся на койку, закинул руки за голову.
Значит, главный медик разрешил посещать капитана Башарова только старлею Мормышеву… Ну и ладно, Найден так Найден! Раз судьба не дает нам иных возможностей, на заместителе мы и проверим, что у нас в загашнике осталось! Как на нас повлияла нейтрализация бомбы при бегстве пиратского транссистемника…
Он вдруг заметил эти словечки. «Нам», «нас», «мы»…
Ишь ты, какие мысли завелись у «вас», молодой человек! Почти «Мы, Остромир Первый»! Или это будет уже не первый Остромир?
Он поднялся с койки, прошелся по каюте, покачал головой.
Не рано ли пташечка запела?…
До трона семь верст чесать – да все сплошным буреломом!
И вообще, после того, что случилось с Яной, надо еще сто раз подумать, каким образом себя вести впредь. Ибо совершенно ясно одно: слишком близкие к нему люди будут постоянно находиться в смертельной опасности. По крайней мере, пока он не займет трон и именно на него не начнут работать все службы страны, на которых лежит забота о безопасности нового императора и его домашних.
Хотя какие тут домашние! Одни знакомые…
Осетр снова вспомнил встречу с девушкой, когда он ворвался в каюту, куда ее поместили.
Яна очень обрадовалась ему, и это вовсе не была радость измучившейся в неведении заключенной, дождавшейся наконец-то освободителя. Нет, она радовалась именно ему, Остромиру, своему парню – тому, с кем гуляла по пляжу Дивноморья, с кем летала на концерт в соседний город, с кем целовалась ночью втайне от няни. И не только целовалась…
Тем не менее страх жил в ее душе, и короткий первый разговор не смог избавить ее от этого чувства…
Но, видишь ли, врачи не дают поговорить… Медицинская аппаратура, следящая за самочувствием пациентки, знаете ли, воспротивилась…
Какие уж тут разговоры?…
В общем, самая первая задача сейчас – разобраться в своих возможностях. Тогда можно будет и дальнейшие планы строить.
Глава третья
Разобраться в собственных возможностях удалось довольно скоро.
Не прошло и двух часов «заточения», как в каюте появился Найден. Осетр только и успел, что заставить себя отдохнуть от раздумий. Выключился, как это умеют «росомахи».
Замкомроты десантников выглядел веселым и энергичным – ведь его командир-подопечный вышел из парламентерского вояжа на Алеут-3 живым, и у Найдена не было никаких оснований расстраиваться из-за бурных событий последнего дня. Главное задание Деда выполнено…
Он коротко доложил о ситуации в отряде десантников, вверенном под начало капитана Башарова. А Осетр, выслушивая доклад, мысленно скомандовал: «Магеллановы Облака – достойные спутники нашей Галактики».
И тут же обнаружил, что внезапная схватка с поражающими факторами пространственной бомбы настолько лишила его чудесных возможностей, что даже привычная серость на месте Найдена не появилась.
Это было полное фиаско. Но оно ничуть не стало для Осетра неожиданностью. Он даже не удивился.
Привычка, знаете ли… Привычному обычно не удивляются!
Что ж, придется снова организовывать посещение Крестов. Подзарядить «аккумулятор»… А для этого нужно обязательно повстречаться с Дедом. Пусть этот вояж опять станет его заботой.
– Мне кажется, нас с тобой скоро отзовут с борта «Георгия Победоносца», – сказал Найден.
Словно мысли читал.
Говорят, лучшее положение при императорском дворе занимают те люди, которые умеют предугадывать желания властителя… Главное для них – вовремя оказаться в нужное время в нужном месте и сделать необходимое правителю!
Осетр мотнул головой.
Да что ж такое! Экие мысли лезут в голову! Можно подумать, императорская корона уже у бастарда в карм… то есть на макушке!
– Чего головой мотаешь, командир? Полагаешь, не отзовут? Полагаешь, так и будем тянуть лямку на фрегате?
– Не обращай внимания! Это я от забот отмахиваюсь. – Осетр подмигнул. – Раз кап-три Сибирских решил, что мне надо отдохнуть, значит, все должностные проблемы побоку. Лежи кверху пузом и не рыпайся…
Найден мгновенно помрачнел:
– И в самом деле… Он же меня специально предупредил. А я тут с глупыми вопросами…
Он сконфузился, виновато почесал затылок и через пару минут совсем уж пустого трепа ретировался.
Осетр снова расположился на койке и вскоре почувствовал, что его неумолимо клонит в сон.
Странно, ведь только что бездумно провалялся!.. Обычно «росомахи» после этого чувствуют себя прекрасно отдохнувшими.
Возможно, необычная сонливость была психологической реакцией на пребывание в плену. А может, физической – на «работу» с пространственной бомбой.
По большому счету, конечно, такие «эксперименты» должны делаться под неусыпным контролем медиков, со сдачей разного рода анализов, с томографическими исследованиями, или как они там называются… Кто знает, может, эти «Магеллановы Облака» – жуткий вред для организма…
Однако ничего не поделаешь, до томографических исследований нам как до… Магеллановых Облаков! Можно, конечно, напроситься на эти исследования, да только «росомахи», так не поступают. С точки зрения любого «росомахи» ничего с ним, Осетром, не случилось! Ну побывал в плену… Так ведь не пытали, не мучили… Не бегал по джунглям-пустыням, не перенапрягал мускулы рук-ног и сердечную мышцу, не жил неделями впроголодь, не пил, задерживая дыхание, болотную воду… Небось, каперанг Приднепровский велел главному медику дать пару дней отдыха, сам бы Сибирских никогда о «росомахе» не озаботился.
Эти гвардейцы, господин капитан первого ранга, ребята железные, для них все плены и схватки – мелочь…
Заснуть Осетру не дали.
Люк в каюту дематериализовался, и через комингс перешагнул сам капитан корабля.
Осетр вскочил с койки, но Приднепровский махнул рукой:
– Лежите, Башаров, лежите!
Следом за командиром в каюту никто не вошел, и Осетр понял, что разговор его ждет из тех, что происходят с глазу на глаз.
– Это по моему приказу Сибирских упек вас на внеочередной отдых. – Каперанг обвел взглядом каюту, как будто впервые очутился на борту военного корабля.
Осетр ждал продолжения.
– Я получил из Адмиралтейства приказ немедленно откомандировать вас и старшего лейтенанта Мормышева на Дивноморье, в распоряжение полковника Засекина-Сонцева.
Осетр кивнул, хотя это объяснение совершенно не объясняло, с какой стати его упекли едва ли не под домашний арест.
– Более того, мне приказано объявить капитана Башарова погибшим при исполнении воинского долга в схватке с пиратами и доложить об этом по всем флотским каналам. Вашей десантной роте уже объявлено о случившемся.
«Яна!» – встрепенулся Осетр и вскочил с койки.
– А девушке… А заложнице… А княжне Чернятинской?
Приднепровский чуть помрачнел:
– Заложнице мы пока ничего не говорили. Никаких приказов не поступило. Тут решать вам самому, капитан.
– Я понимаю… – Осетр задумался.
Конечно, ему жутко хотелось снова увидеть Яну.
В конце концов, он это заслужил. Так повелось испокон веков: мужчина, спасший женщину, всегда получает приз. Жаркие объятия, страстные поцелуи, слова признаний, произносимые громким шепотом. И плевать на чужие уши!
Так оно все выглядит в немногих мелодраматических фильмах, которые ему довелось увидеть.
Но Остромир Приданников – не артист мелодрамы. Вокруг не съемочные декорации, а реальная жизнь, со всеми ее сложностями и потенциальными угрозами. И, наверное, лучше всего сейчас с Яной не встречаться. И ему будет спокойнее, и ей. А оказавшись на Дивноморье, от немедленно отправит ей сообщение на домашний адрес. Так будет лучше всего. Легче всего. Правильнее всего. Безопаснее всего. И не только для них двоих.
– Вы не говорите княжне Чернятинской, что я погиб, господин капитан первого ранга. Скажите, что мне придется выполнить срочное задание государственной важности и что для моей же безопасности она не должна задавать лишних вопросов и рассказывать кому-либо о том, что с нею случилось. Даже родителям. Они, конечно, будут допытываться. Надо бы им помочь… с осознанием ситуации.
– Понимаю. – Каперанг одобрительно кивнул. – Для своего возраста вы удивительно мудрый человек, Башаров…
«Да ладно вам будущему правителю жопу лизать!» – хотел было сказать Осетр с досадой.
Однако промолчал.
Наверное, потому, что такая реплика стала бы откровенно немудрой. А показать Приднепровскому, что он ошибается в оценке капитана Башарова, было бы еще более немудро.
– В общем, все правильно, капитан. Сначала государственные дела. Личные проблемы мы все будем решать потом.
– У вас есть семья?
– Нет.
– А если бы была?
– Если бы была… – Каперанг тяжело вздохнул. – Я вам честно скажу, капитан… Если бы у меня была семья, я бы сто раз подумал, что для меня важнее. И если бы посчитал семью, то ушел с государственной службы… Но давайте о делах. – Приднепровский перешел на официальный тон. – Через несколько часов «Святой Георгий Победоносец» и призовой пиратский эсминец берут курс на базу «Орион». Там будет организована скрытная эвакуация вас с борта фрегата на Новый Санкт-Петербург. До момента эвакуации, как вы понимаете, придется провести время в этой каюте. Вас никто не должен видеть. Это вопрос безопасности и конспирации.
– Понимаю.
– Старший лейтенант Мормышев будет откомандирован в столицу явным порядком. В Петрограде вы встретитесь и дальше, на Дивноморье, проследуете уже вместе. А там, как я уже сказал, поступите в распоряжение полковника Засекина-Сонцева. Вам все ясно, Башаров?
– Так точно, господин капитан первого ранга!
– Вот и прекрасно! – сказал Приднепровский. – Отдыхайте! До момента эвакуации с вами будет в контакте только старший лейтенант Мормышев.
И каперанг покинул каюту.
А Осетр задумался.
Глава четвертая
Граф Василий Илларионович Толстой, министр имперской безопасности Росской империи, сидел в своем рабочем кабинете, вознесенном на самый верх здания министерства, и разглядывал висевший перед столом видеопласт.
На видеопласте замерли строчки анонимного письма, из-за которого министра вызывал к себе сегодня государь-император.
Сетевого агента, носящего личину Павла Григорьевича Курлова[1], Толстой выключил – задание, полученное от государя, должно было выполнять с особой аккуратностью и особым уровнем секретности. Иначе можно и головы не сносить.
Василий Илларионович, представитель одного из древнейших дворянских родов, выпустивших в мир множество великих людей – от писателей до маршалов – занимался таким родом человеческой деятельности, который требовал одновременно и смелости, и осторожности.
Разведка и контрразведка – силовой столп любого государства, наряду с полицией, армией и космическим флотом.
Конечно, к этой компании непременно надо еще добавить науку и промышленность – только с развитостью всего набора страна способна обрести подлинное могущество. Каждая из составляющих важна, но самое главное место занимает охранная деятельность, поскольку все остальные составляющие входят в сферу ее интересов и неусыпной заботы.
Так считал граф Толстой, и за все время службы росской короне у него не было случая, который заставил бы его усомниться в справедливости этого постулата.
Наоборот, он давно уже убедился: если имперская безопасность вдруг ослабляла внимание на каком-то из направлений своей работы, оттуда непременно приходила угроза – как всей империи, так и самому министерству.
Ведь кому многое дано, с того многое и спрашивается.
Долго просидеть в кресле министра имперской безопасности удавалось немногим смертным, однако граф Толстой был как раз из этих редкостных чиновных людей. Впрочем, любому из них понятно, каких трудов и каких хлопот стоит такая стабильность положения…
Поэтому, поразмыслив еще некоторое время, граф взялся за виртклаву компа и по особо защищенному каналу связался с абонентом, известным в министерстве имперской безопасности лишь одному его главе.
Разговор продолжался не более минуты, после чего Толстой вызвал в кабинет своего заместителя, тоже графа, Ивана Мстиславовича Охлябинина – личность не менее примечательную, чем сам министр.
Иван Мстиславович достался Толстому от прежнего министра имперской безопасности. Конечно, сказать, что два графа жили душа в душу, было бы преувеличением, но и острых конфликтов, когда приходится делать выбор – оставаться вместе или нет, за время общей работы между ними практически не возникало. В административной жизни это называется «сработались». Немаловажный, кстати, фактор успешной деятельности любой организации…
Почему на место прежнего министра Хворостова не назначили Охлябинина, Василий Илларионович Толстой не знал.
Однако, наверное, у государя и премьера имелись на то свои причины. Да и отец Василия Илларионыча, Илларион Силыч Толстой, тогдашний многолетний председатель палаты высокородных Государственной думы, надо полагать, подсуетился. О чем сообщил сыну только на смертном одре. Наверное, не хотел, чтобы министр чувствовал себя обязанным старику…
В первые месяцы Охлябинин немало помогал новому начальнику освоиться на только что занятой должности. Он умело тянул свою лямку, и, присмотревшись, граф Толстой решил оставить графа Охлябинина на его месте – тот, судя по всему, совершенно не стремился подсидеть своего начальника. Но даже от Охлябинина министр имел кое-какие секреты…
– Слушаю, Василий Илларионыч! – Граф Охлябинин появился в кабинете министра и застыл метрах в пяти от дверей.
Он никогда не подходил к столу Толстого, если тот не приглашал.
Министр посмотрел на его сверкающий череп – Охлябинин брил голову, и его шишковатый череп напоминал коленку неведомого монстра.
– Вот что, Иван Мстиславович… У меня тут появились срочные дела, и я должен на время покинуть стены министерства.
Охлябинин молча кивнул.
Раз министр не заикается о характере срочных дел, то и вопросов возникать не должно. Как говорится, сильные работают начальниками, слабые – подчиненными, а умные – заместителями…
– Отмените, пожалуйста, все аудиенции, которые назначены на ближайшие три часа. Извинитесь перед людьми. Если потребуется перенести и дальнейшие встречи, я вам немедленно сообщу.
Охлябинин снова молча кивнул и покинул кабинет шефа.
А граф Толстой вышел в заднюю дверь, поднялся специальным лифтом, которым могли пользоваться только штатные мибовцы, на крышу министерства и сел в кабину персонального «колибри».
Тут же неподалеку появились двое мужчин в штатском, ринулись к стоявшим чуть в стороне одноместным флаерам модели «стриж».
Это было положенное министру сопровождение.
Толстой вызвал по говорильнику начальника министерской охраны:
– Подполковник, охрана мне в полете сегодня не потребуется. Отзовите своих людей, они только будут привлекать лишнее внимание.
Хоть это и являлось нарушением установленного порядка, но попробуй возрази своему руководителю!..
Через несколько мгновений пилоты «стрижей» ретировались с крыши назад, в дежурное помещение.
А граф Толстой подождал, пока ИскИн «колибри» установит связь с ИскИном-диспетчером транспортной системы столичного города, потом поднял машину в воздух и отправился на северо-восток от здания министерства.