– И продолжить её рабскую жизнь? Тебе не понять меня. Ты не знаешь, что такое быть рабом.
Лин замолчала, пытаясь осмыслить услышанное. У неё в голове не укладывалось, что этот огромный самец посмел убить амазонку.
– Тварь! – не выдержала она. – Похотливый самец! Вас и надо держать в ошейниках, как животных! – продолжала визжать Лин. Ярость переполняла девушку.
– Убирайся! – услышала она в ответ. – Вон отсюда, глупая гусыня!
Задохнувшись от возмущения, она вскочила на ноги.
– Это моя комната, – спокойно продолжил воин. – А ты поищи себе другое место. Я хотел помочь ребёнку, но оказался наказан за свою доброту. Воистину сказано, не делай добра, не получишь зла. Видно, правду говорили в казармах – женщина и благодарность понятия несовместимые. Убирайся!
Вскочив из-за стола, Лин бросилась вон. Пробежав через зал, сопровождаемая удивлёнными взглядами, она распахнула дверь и попала под струи проливного дождя. Грубая холстина платья моментально промокла, и холодные потоки воды потекли по спине. Пышные густые волосы амазонки намокли, упав на плечи мокрым мочалом.
* * *
С вечерней прохладой оживилась и жизнь в городе амазонок. Скрытый в глухих лесах, он был построен на краю обрыва, в трёх полётах стрелы от устья реки. Высокий берег, в полторы сотни локтей, омывался морскими волнами. Со сторожевой башни было хорошо видно, кто подходит к этому пустынному берегу.
Разные люди приставали к устью реки. Были это и купеческие караки, и боевые пиратские галеры, и огромные фрегаты сильных соседей. Всем нужна была пресная вода. Но никто не рисковал останавливаться в этих местах лишний раз, стараясь по возможности найти воду в другом месте. Только купцы в погоне за наживой готовы были рискнуть своей головой.
Но и они старались предупредить свою гильдию о месте причала. Те, кто регулярно бывал в этих местах, знали: вход в город мужчинам заказан. Это было женское царство. Сильные, беспощадные воительницы презирали весь род мужской, считая его средним звеном между животными и людьми.
Но купец всегда останется купцом. Это сословие торгашей шло на сознательный риск, зная, что в случае удачи будут с барышом, а если нет, то в царстве Серых Теней деньги не нужны. Не раз случалось, что именно купцы становились первыми людьми, проникавшими на территории других государств. Только благодаря смелости, порождаемой их жадностью, налаживались новые связи между странами.
Амазонки признавали мужчин только в виде рабов и использовали их в двух целях: как рабочую скотину или для продолжения рода. Для первого брали рабов независимо какого вида, лишь бы были здоровы и сильны. Для второго, рабов отбирали особенно тщательно.
Это были мужчины от двадцати до тридцати лет, физически сильные и выносливые, желательно воины, доказавшие свою храбрость в бою, красивые внешне и оснащённые достойно. Шрамы только приветствовались, являясь доказательством их храбрости. Все остальные уродства, не важно, врождённые они или приобретённые, были недопустимы.
Молились амазонки Великой Матери Войны, женщине суровой и неприступной. Именно она давала женщинам силы противостоять в боях мужчинам, помогала рожать детей и дарила плодородие полям, на которых рабы выращивали рожь и пшеницу.
Женщины делились на несколько сословий: королевы, жрицы, матери, воины. Первое сословие было элитой. Ему позволялось всё. Жрицам только королевы могли приказывать. Матери, сильные и ухоженные, заботились о продолжении рода. Каждые два года они приносили детей, и чем больше рождалось девочек, тем почётнее была мать. Воины – это было, пожалуй, самое обделённое племя.
Лишённые возможности регулярного общения с мужчинами, они изливали свою страсть в боях и стычках между собой. То и дело в казармах вспыхивали жестокие драки, и, хотя обнажать оружие против соплеменниц им было запрещено, редкая стычка обходилась без кровавых жертв.
Если жрицы и матери владели собственностью, прислугой, деньгами, то воины не имели ничего. Их уделом был бой. Разделённые на отряды, они не имели жёсткой дисциплины, которой отличались регулярные войска соседних государств, и частенько уходили со своих постов в поисках одиноких путников и охотников, бродивших в густых лесах.
Участи пойманного никто не завидовал. С той минуты, как он оказывался в руках амазонок, срок жизни его исчислялся только его собственной силой. Он жил, пока был на что-то способен как мужчина. Затем следовал короткий удар кинжалом, и бедняга прекращал свой путь, переселяясь в царство теней.
Законы в царстве были достаточно суровы, но последнее слово принадлежало королевам. Их было две. Сёстры-близнецы, они олицетворяли собой две стороны бытия: жизнь и смерть. Их слово было законом, и не одна жрица лишилась головы, возомнив себя неприкосновенной.
Их охраняла личная гвардия – женщины, ростом и силой не уступавшие гвардейцам-мужчинам. Для этих львиц не существовало ничего святого, кроме приказа королев. Девочек отбирали с юности и воспитывали в специальных школах, переселяя потом в казармы. Вход в это место был запрещён даже жрицам.
Бесстрашные, преданные как собаки, они были единственным отрядом, в котором царили железная дисциплина и порядок. Но в награду они имели всё, даже собственных постельных рабов. Лучшее оружие, доспехи и даже личные рабы доставались им в первую очередь. Это правило могли оспорить только жрицы.
Город, окружённый стеной в пятьдесят локтей высотой с одними воротами, состоял из одноэтажных казарм, школ, небольших домиков, разбросанных без всякого порядка, и нескольких трактиров. Только дворец был построен в три этажа высотой. Каменное здание было возведено рабами под руководством архитектора, приглашённого с дальнего севера.
Амазонки не знали ремёсел, признавая только одно: войну. Оружие, ткани, украшения, одежда – всё добывалось в набегах или покупалось у заезжих купцов. Именно поэтому они и шли сюда со своими караванами. За любое самое паршивое оружие, стоящее в других местах пару медяков, здесь платили серебром.
После удачного набега новых рабов можно было сменить на меч, лук, кожаный доспех или золотую безделушку. Матери и жрицы с удовольствием носили кольца и диадемы, щеголяя друг перед другом уборами и нарядами, вызывая молчаливую зависть у воинов.
По негласному закону, купцов не трогали, понимая, что любой пропавший караван может стать камнем, который перекроет этот тоненький ручеёк товаров, привозимых издалека. Хитрые торгаши пользовались голубиной почтой, выпуская сразу по нескольку птиц на подходе и отходе от города. Расчёт был прост: хоть одна птица вернётся домой.
Обезопасив себя таким образом от амазонок, купцы решали и политическую проблему. За караван, пропавший на территории государства, несло ответственность правительство. Но и эти меры не всегда спасали купцов от кровожадных воительниц. Разное случалось на границах двух государств, а лес, пустыня и море умели хранить свои тайны.
Живя на морском берегу, амазонки пользовались только узкими долблёными лодками, передвигаясь вдоль берега, не зная других способов плавания. Но и этого было достаточно. Бесшумно подобравшись к кораблю под покровом ночи, они вырезали весь экипаж, оставляя в живых только избранных, но и то ненадолго.
* * *
Холодный дождь быстро остудил горячую голову девушки. Сообразив, что ей некуда идти, Лин направилась на конюшню, решив переждать дождь под навесом. Тихо похрапывая, в стойлах стояло полдюжины лошадей. В стороне, отдельно от всех, стоял огромный вороной.
Боевой жеребец выделялся среди обычной скотины огромным валуном. Мощные мышцы перекатывались под тонкой шкурой. Увидев девушку, вороной недовольно фыркнул и стукнул копытом, словно предупреждая. Жеребец был вычищен и ухожен. В яслях было засыпано полно овса, хотя остальные животные обходились сеном.
Осторожно обойдя коня, Лин забилась в самый дальний угол, где хранилась солома, и, забравшись в неё, сжалась в комок, пытаясь согреться. Продрожав почти до вечера, она начала проклинать этот город и погоду. Дождь разогнал всех по домам, поэтому в любой харчевне она сразу привлечёт внимание бандитов и стражников. Причём последние нередко мало чем отличались от первых.
Неожиданно тишину конюшни нарушили шаги. В дверях появился воин. Голый по пояс, он, казалось, не замечал потоков воды, струящихся по телу. Подойдя к коню, он ласково потрепал его по шее и внимательно осмотрел подковы. Убедившись, что всё в порядке, он обнял коня за шею и, прижавшись лицом к шелковистой шкуре, тихо заговорил. Лин насторожила уши.
– Потерпи, дружище. Скоро мы уедем из этого города. Вот только разберёмся с этим проклятым колдуном и уедем. Наймёмся охранять караваны и будем бродить по свету. Спрашиваешь, почему караваны? Спокойная жизнь. Не надо никого убивать на потеху толпе. Только в честном бою. Напали – защищайся. Делай свою работу, и всё. Но сначала колдун. Это, у нас с тобой самое главное. Маленькая мерзавка заставила меня вспомнить прошлое. Она решила, что я убил Данату просто так. А ведь это была её просьба. Просьба друга. Она не хотела жить рабыней, но и умирать от меча какого-нибудь слабака тоже. Мы были друзьями. Но ей этого не объяснишь. Она всё сказала, вспомнив про ошейник. Но этого больше не будет. Никогда! – Круто развернувшись, воин вышел из конюшни.
Выбравшись из своего угла, Лин растерянно замерла, стоя посреди конюшни. Получалось, что она осудила, ничего не зная. А ведь не раз Верховная учила её выяснить всё до конца и только потом обвинять. Потоптавшись у входа в конюшню, она двинулась обратно. Молча, пройдя через зал, она поднялась к знакомой двери. Постояв и окончательно замёрзнув, она нерешительно постучала.
– Войди, – услышала она знакомый голос и шагнула в комнату.
Гигант сидел на топчане, привалившись спиной к стене. Тарелки были убраны. На столе стоял кувшин, а в руке он сжимал оловянный кубок.
– Пришла ещё что-нибудь добавить? – негромко спросил он.
– Нет. Я не хотела ссориться. Просто сорвалось. Извини. А кроме того, я не знаю, за кого просить Великую Мать, – тихо ответила Лин.
– О чём просить?
– Помочь в делах. Ты помог одной из её дочерей, пусть она поможет тебе.
– Входи. Возьми одеяло и скинь этот мешок. Простынешь.
– Ты готов простить меня? – удивлённо спросила девушка.
– Нет смысла злиться на человека, который не знает, о чём судит.
– Ты прав, я не была рабыней, не знаю, что такое гладиаторские казармы, но я могу понять, если ты расскажешь.
– Зачем тебе это? – чуть пожал воин могучими плечами.
– Чтобы знать.
– Спроси своих рабов, там, в своём королевстве.
– Не хочешь говорить?
– Это моя боль. Тебе она не нужна.
– Ладно, тогда хоть имя своё назови.
– Паланг.
– А что оно значит?
– Тигр.
– Откуда ты?
– Моё племя жило на юго-востоке, у моря. Сильные воины, ласковые жёны, мудрые старики. Мы пасли скот, растили коней, ловили рыбу и добывали жемчуг, но однажды пришли воины из далёкой страны и убили всех. Среди них был колдун. Он наслал сон на племя, и на рассвете они напали. Убили всех. Детей забрали в рабство. Мне тогда было десять лет. Больше нашего племени не существует. Я последний, кто смог выжить в этом аду. Нас потому и забрали, что в племени всегда были сильные воины. Много лет нас готовили, обучая биться любым оружием. Делая из детей убийц. Наш удел был только один – сражаться.
– Откуда ты знаешь, что больше никого нет? – спросила Лин, поражённая его рассказом.
– Все мальчишки, кто попал в гладиаторские казармы вместе со мной, погибли. Я был там. А на месте, где когда-то жил наш род, ничего не осталось. Только могилы. И всё.
– Как же ты вырвался?
– Случилось землетрясение, всё начало рушиться. Я нашёл оружие и бежал.
– Сколько лет ты был там?
– Пятнадцать.
– Сколько же тебе сейчас?
– Тридцать два.
– И что ты делал все эти годы на воле?
– Убивал. Я нашёл людей, которые вырезали моё племя, и убил всех.
– Кто они?
– Северные варвары, промышляющие набегами и разбоем.
– И ты убил всех?
– Да.
– И женщин?
– Всех. Остался только самый главный. Колдун. Я искал его по всему свету. Наконец узнал, что он живёт в этом городе.
– А что потом?
– Не знаю. Долгих пятнадцать лет я жил только одним. Мечтой о мести. Кровь моего племени, требует своего долга. Я последний воин и должен свершить это.
– А если ты погибнешь?
– Этого не случится. Духи предков берегут меня. Я погибну только убив колдуна. Не пытайся что-то осмыслить или оспорить. Просто прими, как страшную сказку. Тебе этого не понять. Тебя не пытали калёным железом, не спускали шкуру плетью, не заставляли убивать друзей на арене. Ты не поймёшь, – тихо ответил Паланг.
– Следы на спине… – растерянно спросила Лин.
– Да. Это плеть и железо. Я много раз пытался бежать. Меня держали, как зверя, в клетке. Все остальные могли ходить, гулять. Меня же не выпускали. Только тренировочный двор и арена. Даже женщин приводили в клетку.
– Но почему?
– Я был сильнейшим. На моих боях хозяин сделал себе огромное состояние. Дошло до того, что против меня не могли найти противников. Стали выпускать по нескольку бойцов за раз. Но я выжил. А потом стал ангелом смерти. Первым был хозяин. Пешком, с одним мечём, я вернулся на родину. Кровь рода вела меня. Там, на могилах моей семьи, я поклялся отомстить. В моей груди нет сердца. Только камень боли. – Паланг отвернулся, глядя в окно.
Лин, за время разговора успевшая скинуть мокрое платье и завернуться в одеяло, неожиданно шагнула к нему. Она сама не понимала, что руководило ею, но в груди вдруг шевельнулась острая жалость к этому могучему человеку, не видевшему в своей жизни ничего кроме боли и крови.
Забравшись на топчан, она встала на колени, оказавшись вровень с ним.
– Как же тебе тяжело! – тихо прошептала она, погладив его по плечу. От её движения одеяло соскользнуло с плеча, обнажив красивую высокую грудь.
– Прикройся, я всё-таки мужчина, – чуть улыбнулся воин.
– Верно, но и я женщина. Если ты заметил.
– Я-то заметил, но боюсь, ничего путного у нас не получится.
– Почему?
– Не хочу изуродовать тебя. Ты слишком крохотная.
Лукаво усмехнувшись, Лин взяла кубок из его рук и, глотнув вина, отбросила одеяло.
– Посмотрим, так ли ты велик, как говоришь, – прошептала девушка, целуя его в губы.
Осторожно сжав её в объятиях, он откинулся на спину, положив её на себя.
– Умница. Теперь просто расслабься и позволь мне делать всё самой, – проговорила Лин и скользнула ему на грудь.
Она сама не понимала, что происходит, но близость этого огромного тела вызвала в ней дикий приступ желания, а запах его кожи ещё сильнее подхлестнул возбуждение. Хотя рабов для башни наслаждений подбирали тщательно, с такими размерами она столкнулась впервые. Но упрямство девушки было равно её желанию.
Промучившись некоторое время, она добилась своего и, почувствовав в себе его плоть, не удержалась от стона наслаждения. Его огромные мозолистые ладони осторожно сжали грудь девушки, потом, скользнув дальше, сошлись на упругих ягодицах.
Замерев, Лин закрыла глаза, привыкая к новым для себя ощущениям. Затем, словно собравшись с духом, она плавно качнула бёдрами. Движение отозвалось сладкой судорогой удовольствия, и она снова застонала.
Он хотел было остановить её, но, почувствовав, что она добилась своего, замер, боясь причинить ей боль. Зная своё тело, он смотрел на неё со смесью удивления и восхищения. Туда, в клетку, ему приводили и продажных шлюх, и ищущих приключений богатых красоток, но даже они нередко отступали перед ним. Эта же малышка решилась идти до конца.