Федя умеет нависать и возвышаться. Это такой особый дар – не всем дано, знаете ли. Мы с ним одного роста (178 см), я в два раза тоньше, так что, по логике, должен казаться выше, верно? А вот и неверно. В данном случае закономерность не работает: Федя кажется выше. Выше, больше, крупнее – и смотрит всегда сверху вниз. Как взыскательный дядька-кондуктор на «зайца»-карапуза. А ну-ка, покажи билет, мелочь пузатая...
Это не просто мои личные впечатления. Много лет наблюдая, как Федя общается с другими людьми, я заметил: он нависает и непроизвольно доминирует над подавляющим большинством мужчин, пребывающих в орбите его жизнедеятельности. Что интересно: рост здесь особой роли не играет – даже если это двухметровые баскетболисты, все равно будет нависать и доминировать. Этакий безусловный альфа-самец, которому Природа-мать ненароком отпустила избыточную дозу лидерской харизмы.
Ах, да – чуть не забыл: женщин это не касается. С женщинами наш «альфа» совсем другой.
Руденко сантиметров на пять ниже меня – это я еще в первый раз заметил, когда мы с ним за ренегатов беседовали. Усольцев, кстати, примерно такой же – они и по комплекции схожи, этакие крепыши-коротыши. Впрочем, для меня любой, кто ниже меня – коротыш, а для Феди, как я уже сказал, рост особого значения не имеет. Над первыми лицами «Легиона» он нависал бы, будь они даже по метр девяносто.
Вот на этом и строился первоначальный расчет. «Привет». – «Привет». – «Где Усольцев?» – «Нету». – «Надо же, какой занятой товарищ ваш вождь! Могли бы предупредить, Димон один бы пришел. Ладно, излагай...»
А дальше – стой себе и нависай, мудро смотри с ироничным прищуром и этаким ненавязчивым подтекстом: ты, конечно, болтай, птица-говорун, но не забывай, скотина, кто тут альфа и в какой стороне травматология...
Ну, а я под сенью этого утеса в два счета обрешал бы все вопросы.
Однако после Ленкиного звонка первоначальный план накрылся одним прелестным местом. Какой тут, в гудок, ироничный прищур и мудрые смотрины: самое корректное, что теперь от него можно добиться, это «если с Борькой что-то случится, я всему вашем командованию головы лично поотрываю!». И то, это можно будет считать большим одолжением.
Так что – в штрафную, спиной к переговорщикам, и – щит в твоем распоряжении, можешь выплеснуть на него весь негатив. Благо, не наша площадка, Акимов за нее отвечает (физрук техникума – тоже, кстати, Федин кореш).
Тайм-аут кончился. Прискучив любоваться могучей спиной нашего вождя, Руденко кивнул:
– Ладно. Это уже вроде как традиция: мы с тобой все вопросы сами решаем.
– Ну, что поделать: работа у нас такая. Давай, излагай.
– Для начала хочу обратить внимание на два достижения и напомнить об одном очевидном факте, – Руденко официально двинул бровями и перешел в протокольный режим. – Я постараюсь коротко, так что это будет недолго.
– Можешь не коротко и долго: мы не торопимся.
– Хорошо. Безусловное достижение: вы воспитали отличного бойца, – Руденко кивнул в сторону Бормана. – Должен признать: у нас нет ни одного человека, который мог бы с ним тягаться. Даже среди командного состава.
– Угу. Второе?
– Ну и, само собой разумеется, – можно даже не упоминать про того, кто такого бойца вырастил и всему научил, – Руденко безапелляционно ткнул пальцем в сторону баскетбольного щита, содрогавшегося от ударов. – Думаю, если его как следует разозлить, он один уложит весь наш командный состав. В смысле, если вдруг до этого дойдет...
– Угу. Я в курсе.
– Теперь об очевидном факте. Знаешь, этот факт известен всем, но многие недалекие люди почему-то постоянно его игнорируют.
– Нет-нет, мы не такие. Мы всегда прислушиваемся...
– Факт таков: Бог создал людей сильными и слабыми. А полковник Кольт уравнял их в правах.
По завершении этого замечательного изречения сопровождавшие Руденко хлопцы многозначительно повели плечами и без особой необходимости переступили с ноги на ногу. В общем обратили на себя внимание. И только сейчас я заметил, что они держат руки в карманах своих просторных ветровок.
Не понял, они что, оружие с собой таскают?! Интересно...
А хлопцы крепкие (впрочем, у них весь командный состав – парни неслабые), и какие-то на удивление спокойные: не сказал бы, что они как особо рефлектируют в присутствии такого опасного хищника, как Федя.
Почему так себя ведут? Если мое предположение верно и порассуждать чуть-чуть дальше, можно, пожалуй, ответить на этот вопрос: люди обучены обращаться с оружием, имеют практику в его применении и чувствуют, что за спиной у них – надежный тыл. Получается, что побасенка про полковника Кольта – это вовсе не пустые слова?
– Я понятно выразился? – уточнил Руденко.
– В общем – да, все понятно... Гхм-кхм... – я прочистил горло – почему-то вдруг слегка охрип. – Дословный перевод с велеречиво-легионерского на обычный русский: «нас абсолютно не колышет, что вы такие все из себя кабаны и всех в округе побьете одной левой. Будете продолжать в том же духе – будут трупы». Перевод правильный?
– Ну... Нет, вот именно так вопрос, конечно, не стоит, но...
– Про Кольта – хорошо сказал, – одобрил я. – Грамотно. Но, знаешь – как-то выспренно, по-книжному. А может, мы сделаем так: обойдемся совсем без пафоса и попросту, прямо и честно, без всяких намеков, обсудим разногласия, которые между нами возникли?
– Давай, – кивнул Руденко. – Я обеими руками – за.
– Я тоже. Давай, излагай.
– А чего излагать? Мы оба в курсе, как все было.
– Ну, знаешь, как это бывает: может быть, есть какие-то детали, которые были неверно поданы, превратно истолкованы...
– Да, насчет подачи и истолкования. Прежде всего, мы бы хотели услышать вашу непредвзятую оценку поведения Бормана.
– Слушай, мы же договорились: без пафоса...
– Никакого пафоса, – Руденко непримиримо насупился. – Вопрос принципиальный, так что прошу не уклоняться.
– Так. Ну, что сказать...
– Кстати, вы в курсе, что он взял с иноземцев деньги за «крышу»? Ну то есть за защиту?
Упс... Вот так, ни фига себе, новости!
Борман, рассеянно ковырявший площадку носком кроссовка, замер и вытянулся в струнку – как прижизненный надгробный памятник самому себе.
Федина спина окаменела: мне показалось на миг, что ней выросли огромные мускулистые уши, тут же мутировавшие в пульсирующий гневом вопросительный знак. Мяч в руках вождя застыл в предшествующем броску положении и опасно сплющился.
А я, как обычно, ненадолго впал в ступор. Вы в курсе – это я умею.
Ай да Борман, ай да массовик-затейник... Лихо ты нас, Боренька! Даже и не сообразишь сразу, чем же тут крыть...
В этот раз, однако, физиология в нулевой точке валялась недолго: непосредственной опасности организму не наблюдалось, так что все легко сошло за тщательно выдержанную, эффектную паузу:
– Борман... А ну, покажи личико!
Борман продолжал работать памятником и делал вид, что не слышит: ну да, двадцать метров – это же огромное расстояние...
Федя чуть довернул корпус в сторону меньшого брата и призывно стукнул мячом об площадку. Да – лица вождя я не видел, но мяч в его руках сплющился еще сильнее. Сейчас лопнет.
«Памятник» зло дернул плечом и откинул капюшон толстовки.
– А с другой стороны?
Борман, скорбно поджав губы, медленно повернулся и явил нашим взорам следы великой братской любви.
– А теперь угадай с трех раз, знаем ли мы насчет тех денег, – продекламировал я с неподдельной печалью в голосе. – Ну и, вот, собственно, наша оценка поведения Бормана. Как говорится, результат налицо: и это отнюдь не метафора.
– Да-а, суровые у вас порядки, – то ли осуждающе, то ли одобрительно – я так и не понял – протянул Руденко.
– Ну, так... По заслугам и награда.
Федина спина расслабилась, одобрительно подмигнула мне могучими «крыльями» (молоток – неслабо вывернулся!), мяч благополучно округлился в полном соответствии с первоначальными пропорциями и полетел в корзину.
Борман опять натянул капюшон и вернулся в исходное положение – но площадку носком кроссовка ковырять уже не стал – очевидно, задумался о перспективах на ближайшее будущее.
Ага, правильно – тут есть над чем подумать.
– Если необходимо, могу эту оценку прокомментировать, – счел нужным добавить я. – Борман – м..., мерзавец и чудовище. Воспользовался своими навыками, спровоцировал человека на драку, избил, оскорбил и унизил. А по ходу дела раздружился с языком – оскорблял и поносил за глаза людей, которые к вчерашнему конфликту никакого отношения не имели.
– Ну да, есть такое дело, – одобрительно кивнул Руденко.
– Такое поведение нельзя оправдать никакими особыми обстоятельствами. Ни тем, что спровоцированный – взрослый мужик и подготовленный боец – связался с пацаном, хотя, по логике, не должен был этого делать...
Руденко досадливо нахмурился и принялся без надобности рассматривать носок своего кроссовка.
– Ни тем, что спровоцированный – командир и мыслящий человек – должен был десять раз подумать, стоит ли подвергать свою репутацию такому риску. Ни тем, что вышибание иноземцев из «Ацетона» – махровый, ничем не прикрытый геноцид...
– Минутку! – Руденко утратил интерес к кроссовку и боевито вскинул брови. – Почему геноцид? Раньше вы так не считали. И, между прочим, никогда не мешали нам наводить порядок.
– Точно, так и было. А еще раньше – да всего лишь полгода назад – вас тут не было. И никто не выкидывал людей из «Ацетона», фильтруя их по национальной принадлежности.
– Ну что ж – времена меняются, коллега, – Руденко развел руками. – С каждым днем этой нечисти становится все больше и больше. И прут они сюда через кордон, как саранча, и стонет земля Русская под их грязными копытами...
– Слушай, договорились же – без патетики!
– Да разве ж это патетика?! Это от чистого сердца, от души, отсюда вот... – Руденко скорчил гримасу горечи и неожиданно с силой хлопнул себя ладонью по груди. – Патетика... Больно смотреть, как вы – русские люди, братья наши, не замечаете очевидных вещей!
– То есть святой долг каждого русича: объединяться в мобильные отряды и гнать отовсюду иноземцев к е... матери?
– Правильно, брат, правильно! – обрадовался Руденко. – Видишь? Как ни шарахаетесь вы от этого, как ни стараетесь закрывать на это глаза – а ведь все равно, мыслим-то мы в унисон! От правды нельзя спрятаться, она всегда возьмет свое!
– Правда – это да, она обязательно возьмет... А генеральная цель, насколько я понял: освободить, в конечном итоге, всю Русскую землю от иноземного засилья?
– Да! Ты все правильно понял. Я рад этому.
– Слушай... А чем, в таком случае, вы отличаетесь от тех же «скинов», «фашиков» и прочих наци? У них примерно такая же программа: уничтожить под корень всех «унтермешей» и жить в расово чистом государстве.
– Мы не собираемся никого уничтожать, – отчеканил Руденко. – Мы не отказываем в праве на существование ни одной нации и народности. Более того, мы считаем это право священным, поскольку оно даровано каждому живому существу Природой-матерью и является неделимой составляющей мироздания.
– Ух ты, как завернул...
– Но! – Руденко назидательно вздел указательный палец и погрозил кому-то в пространство. Типа – не балуй, а то накажу. – Есть одно «но».
– Ага! Так я и думал – не все тут просто...
– Нет, иронию можешь задушить втуне, все серьезно и диалектически взаимообусловлено.
– Эээ... А если как-то попроще?
Федина спина издевательски подмигнула «трапецией»: что, умник, напоролся на фаната-проповедника?!
– Все нации и народности должны обитать в исторически сложившихся границах своих территорий... – Руденко шпарил как по-писаному. – То есть, конкретно у нас – на Русской земле, должны жить и работать русские. Остальные могут приезжать сюда только как туристы: отдыхать, знакомиться с нашими святынями и достопримечательностями или обмениваться культурным и научным опытом. Все иноземцы – на данный момент только по официальным данным это более двадцати миллионов человек – должны немедля убраться к себе на родину. И жить там, как предписывают их национальные традиции, и в поте лица зарабатывать себе на хлеб насущный.
– Ага... Слушай, а как насчет... эмм... ну, того же «А-студио»? Или, допустим, уникальной методики доктора Назаралиева...
– Да, умеренная миграция научной и культурной элиты вполне допустима. Пусть их лучшие ученые, интеллигенция и культурные деятели едут к нам, если считают, что у нас для них более приемлемые условия. Это очень незначительный процент от общей массы и кроме пользы от этого ничего не будет.
– Ага... А остальные?
– Остальные: чемодан – вокзал – аул. Нам не нужна их наркота. Не нужны их криминальные сообщества, которые совершают на нашей земле более половины всего массива тяжких преступлений. Нам не нужно, чтобы они брюхатили наших глупых и доверчивых девок, которые будут потом рожать им детей и таким образом растить у нас в тылу «пятую колонну».
– Слушай, а вот такой вопрос... Вот смотри, помимо русских в Федерации есть и другие нации и народности...
– В смысле – даги, чечены и так далее?
– Да.
– Ну так а чем они отличаются от остальных? Чемодан – вокзал – Гудермес! Все – домой, баранов пасти, сельское хозяйство подымать, заниматься тем, что искони предписано историческим укладом. Вот скажи: почему татары массовым порядком не едут в Москву, а живут дома и вовсю развивают свой Татарстан? Башкиры – то же самое? Молодцы, разве нет? Достойный пример для подражания. Когда мы развалимся...
– А мы развалимся?!
– Обязательно! И не надо делать круглые глаза – рано или поздно это обязательно произойдет, в полном соответствии с историческим законом цикличности и в силу ряда особенностей развития и упадка всех существовавших до нас империй.
– Вообще, верится с трудом. Мы пока что – довольно крепкая страна, так что...
– Ты будешь смеяться, брат: но за год до распада Союза тоже никто не верил, что такое возможно. А Союз был куда как крепче нашей вконец обнищавшей и насквозь коррумпированной страны. Это была реальная сила, мощь, с которой считался весь мир. Ну и где теперь Союз? Развалился! Так что для России, при том бедственном положении, в котором она сейчас находится – взять и развалиться в любой момент – вообще не проблема.
– Боже, как это горько слышать...
– Ну, тут уж ничего не поделать – это не мы придумали. Так, на чем мы там...
– Татары-башкиры у себя развиваются...
– А, точно: татары и башкиры – молодцы. Соображают, что по чем. А даги, чечены и прочие – зачем-то прутся в Москву и другие русские города. Ну и на фига эти чабаны прутся сюда из своих аулов? Какая нам польза от них? Ноль процентов. А вред? Сто процентов. Тогда вопрос: зачем они нам нужны?! Домой, домой! Пусть развивают родные горы и долины – а то ведь, когда отвалятся от кормушки, очень быстро сохнут с голоду.
– Так думаешь, все-таки отвалятся? Может, они с нами останутся...
– Да уж куда там! Империя развалится – и все разбегутся по исторически обусловленным пределам. И тогда начнется. Нет – не у всех. Вот татары и башкиры будут в полном ажуре. А у кого на тот момент не случится развитой инфраструктуры и какой-никакой базы – будут бедствовать. Ну, типа, как Грузия сейчас – и это еще не самый худший сценарий.
– Да, сильно... Слушай, ну так в Москве вообще будет пусто – там сейчас сплошь «грачи» и прочие... Одних «мамедов» – под два миллиона.
– Пусто не будет. Пусть в Москву едут наиболее одаренные Вани, Пети и Прасковьи из Воронежа, Урюпинска и Красноярска – и таким образом формируют нашу национальную элиту. Три-четыре поколения поездят, глядишь – и будет элита сплошь русская, без всяких там курчавых и носатых со странными фамилиями. Эта элита нам вскоре очень пригодится – перед лицом грядущих катаклизмов...
– Ну что ж... Сильно, сильно сказано...
– Ну так это же очевидно, разве нет? Почему русские довольствуются ролью статистов и молча наблюдают, как другие нации хозяйничают на их территории?! Или я чего-то упустил? Мы что, проиграли какую-то войну и теперь вынуждены терпеть на своей земле присутствие многомиллионного оккупационного корпуса?! Почему, спрашивается, мы должны мириться с тем, что все бывшие союзные республики поправляют свои национальные бюджеты за счет России? Почему, скажи мне?!