Оставив машину возле ворот, я пошла налево. Ну так, для общего развития, я ведь от Лешки налево не хожу, а узнать, что там, в налеве, хочется.
Да ничего особенного. Забор стоял ровно, плечом к плечу, без единой щели. Погода сегодня была замечательная, довольно редкая для второй половины февраля: легкий морозец, солнце, снег в лесу, в отличие от городского, ослепительно белый. Похрустывает под ногами так вкусно, с территории центра веселые детские голоса доносятся, деревья слегка покачиваются. Пастораль, в общем, причем полная.
Внезапно в благолепие грязными сапожищами вломился трехэтажный мат. Затем – хриплый, сорванный собачий лай, перемежающийся рычанием.
– Ах ты… совсем о…ел?! Ты когда поймешь, кто тут хозяин, а?! Сколько можно тебя учить, кабысдох проклятый! Убил бы давно, так ты… деньжищ стоишь немереных! У, зверюга! Даже голод тебя не сломал! Ничего, хорошая дубина обломает! Н-на, получи!
Снова звуки ударов, мат, жалобный собачий вскрик и – плач-скулеж.
Это какая ж тварь здесь над животиной издевается?! Да еще рядом с местом, где находятся дети?! Куда смотрит руководство данного заведения?!
Избиение продолжалось, пес скулил все тише. Да он же убьет беднягу, сволочь!
Да, знаю, соваться одной в незнакомое место, туда, где непонятно кто и неизвестно, сколько этих непонятно кого, – по меньшей мере глупо.
Но ведь там мучают собаку! И не так уж я и беспомощна, у меня в рюкзаке дамский пистолет имеется. Штучка вроде игрушечная, но кусает больно, он ведь не газовый, а самый настоящий. Лешка мне его купил, а Сергей Львович разрешение оформил.
Звуки доносились из крайнего двора небольшой деревеньки, соседствовавшей с детским центром. Хорошо, что снег не очень глубокий, всего по щиколотку, бежать он не мешал. А еще хорошо, что я, собираясь за город, надела высокие ботинки на шнуровке и удобную куртку.
Переложив на всякий случай пистолет из сумки в карман куртки, я подбежала к металлической калитке с надписью: «Осторожно, злая собака!» – и запинала ни в чем не повинную калитку ногами:
– Немедленно откройте!
Глава 6
Особь, матерящаяся за забором, почему-то совсем не устыдилась присутствия посторонних. Отнюдь. Вернее, перенюдь – этажность матерной постройки превысила допустимую высоту, и, согласно сопромату (нет, это другой мат, хотя…), надо мной нависла угроза обрушения всей конструкции.
Почему надо мной? Да потому, что вдохновленный матерной музой тварец (от слова «тварь», а не «творить») изволил прервать свое занятие и отнести свою… себя, в общем, к калитке:
– Какого… барабанишь? По башке своей постучи, козел! Коза! – Это распахнувший калитку самец человекообразной обезьяны даму узрел. – Сдурела? Че надо?
Вступать с оппонентом в дискуссию я не сочла нужным, поскольку по оттенку эмоций и наполненности ощущениями это было все равно что вступить в кучу экскрементов.
Чмо, явившее себя моему алчущему прекрасного взору, полностью подтверждало теорию Ломброзо. Скотство и склонность к насилию были намалеваны на физиономии самца несмываемыми чернилами. Впрочем, в данном конкретном случае это могли быть и обычные, смываемые, мужичонка в принципе не заморачивался с помывкой. О чем мое обоняние, истерически взвизгнув, сообщило перед тем, как упасть в обморок.
Тощий, низкорослый, волосы растут от бровей, глазки затерялись внутри черепа, волосенки сальные и, по-моему, подозрительно шевелятся – не мужчина, а мечта.
Грозно – как ему казалось – набычившись, павиан в замызганной одежке попытался поставить наглую бабу на место, выискивая все новые и новые речевые обороты. Ха, напугал ежиху голым задом! Пупсик, все попытки поставить меня на место заканчивались потерей места именно пытавшимися.
Что, собственно, и произошло. Бесцеремонно оттолкнув шибздика, я, сожалея лишь об отсутствии подходящего помела, влетела во двор. Предупреждающая надпись на калитке вводила путников в заблуждение, здесь обитала не одна злая собака. По периметру двора тянулись добротные вольеры с очаровашками устрашающего вида. И устрашающих размеров. Питбули, ротвейлеры, кавказские и среднеазиатские овчарки, бульдоги, еще какие-то неизвестные мне мохнатые монстры радостно приветствовали меня оглушительным лаем и брызгами слюны. Некоторые особи восторженно грызли сетку вольера.
Посреди двора, на затоптанном и окровавленном снегу, лежала груда меха. Определить, какой породы был пес, не получилось, слипшаяся от крови шерсть и судорожно подергивавшиеся лапы – все, что я смогла разглядеть с первого взгляда. Но цепь, тянувшуюся от шеи животного к вкопанному в землю крепкому деревянному столбу, увидела.
От ярости мне на мгновение заложило уши. Исчезли все звуки: и сорванный лай, и злобные матюги копошившегося на снегу урода.
Значит, храбрые мы такие, да? Посадили животину на цепь и отважно ломаем ей кости дубиной. Ай, молодца!
Я ногой подкатила к себе окровавленное орудие экзекуции и вытащила из кармана мобильный телефон. Так, кнопка быстрого набора, ну, снимите же трубку!
– Алло, Сергей Львович, миленький, срочно пришлите кого-нибудь, мне нужна помощь!
– Ты где? – Деда Сережа мгновенно превратился в генерала Левандовского. Расспрашивать и вваливать он будет потом, когда вытащит меня из очередной передряги.
– За городом, помните адрес детского центра «Наше будущее» из того списка, что вы мне давали?
– Да.
– Рядом с ним – деревушка, крайний двор, найдете по собачьему лаю. Здесь, похоже, держат псов для подпольных собачьих боев.
– Понял. Сколько продержишься? – Никаких тебе «А что ты там делаешь? Как туда попала?». Генерал меня слишком хорошо знает, а уж моя способность находить неприятности там, где их по определению быть не должно, доставила Сергею Львовичу немало «приятных» минут.
– Не знаю.
– Пистолет с собой?
– Да.
– Жди, постараюсь побыстрее.
– Эй… Ты кому звонила? – слегка обалдевший от такой наглости шибздик хотел приблизиться, но опережавшие хозяина миазмы вони прочистили мое сознание лучше нашатырного спирта.
– Не подходи! – Хорошо, что я переложила пистолет в карман, мой малыш послушно лег в ладонь.
– Ой… напугала до….! – В ухмылке были продемонстрированы гнилые зубы. – Пукалку спрячь свою газовую, я от нее чихаю. Или это зажигалка? Ты че… борзая, да? Че те надо?
– Шоколада. – И пуля вонзилась в снег в трех миллиметрах от левой стоптанной кроссовки.
– …! – испуганно отпрыгнул павиан. – Да ты кто такая, в натуре? Тебя че, Гнутый прислал? Мужиков не осталось?
– Тут ты прав, с мужиками в стране напряженка. Выгнутого я не знаю, я пришла забрать собаку.
– Че?! – Рост плюгавчика позволял его челюсти без проблем достигнуть снега. Глазки, и до этого не сиявшие умом и сообразительностью, остекленели окончательно. – Какую, на…… собаку?
– Вот эту, – кивнула я на тщетно пытавшегося подняться пса.
– Он че, твой разве?
– Теперь будет мой, вы, сударь, с ним дурно обращались.
– Где? – Так, похоже, крохотный мозг аборигена завис от перегрузки.
– В Пицунде. Зачем пса бил, урод?
– А тебе, на… какая разница? – ощерился шибздоид. – Псина моя, что хочу, то и делаю. Он… достал уже! Все время сбежать норовит, кидается. Давно б его, на… пристрелил, но боец классный, рвет соперников за пару минут.
– Так что ж ты калечишь его, если боец, как ты говоришь, классный? – Надо тянуть время, одной справиться будет трудновато.
– А он… меня за руку цапнул, когда я ему жрачку давал. Вот и поучил малость.
– Да ты ж его чуть не убил!
– Так, пошла вон отсюдова! – Шибздик начал наглеть, сообразил, наверное, что я одна. – А то ща как выпущу своих малышиков, так… и пукалка не поможет! Всех не перестреляешь!
– Не выпустишь. – Я подняла пистолет и, поддерживая его двумя руками, направила ствол на… м-м-м, в паховую область, короче. – Не успеешь. Отстрелю колокольчики.
– К-какие к-колокольчики? – Ведь понял же, судя по внезапно развившемуся заиканию, чего переспрашивать.
– Те самые. Нужные. Или уже нет?
– Петька, вали эту суку! – завизжал вдруг поганец, глядя мне за спину.
Рефлекторное желание повернуться и посмотреть на заявленного в программе Петьку я безжалостно придавила ботинком. Тоже мне дурочку нашел! Я сейчас начну испуганно озираться, а он у меня пистолет заберет.
Но хриплое рычание и последовавший за ним тонкий, какой-то заячий крик изящно намекнули мне, что я была не права.
Не опуская пистолета, я слегка развернулась, чтобы видеть и плюгавца, и то, что происходило у меня за спиной.
Господи, да как же он смог-то!
На снегу, в паре метров от меня, корчился и выл от боли здоровенный детина. Рядом с ним валялось очень несимпатичное, толстое и сучковатое, полено, предназначавшееся, как я понимаю, для моей многострадальной головушки.
Но встречи полена с головой не произошло. Потому что на правой руке детины, намертво сжав челюсти, висел тот самый, только что лежавший полутрупом пес. Кровавый след, тянувшийся за ним, доказывал, что даже двигаться, не говоря уже о броске на здоровенного амбала, зверь был не в состоянии.
Но он бросился, превозмогая чудовищную боль, чтобы защитить чужую тетку.
Чужую?! Я всмотрелась, и… Руки заходили ходуном, кровь отхлынула от лица и накрыла захлебнувшееся сердце. Я перевела помертвевший взгляд на почему-то вдруг закрывшегося руками поганца и подняла пистолет повыше:
– Ты. Бил. Мою. Собаку.
Говорить с внезапно окаменевшим горлом очень трудно, слова гулко падали в пространство. В голове пульсировало одно желание – раздавить гниду.
Потому что на снегу, истекая кровью и не разжимая челюстей, лежал МОЙ пес. Пропавший полгода назад Май. Он смотрел на меня и плакал. Молча. То ли от радости, то ли от боли. Скулить, видимо, сил у зверя не было.
– Ты че, ты че, ты не это! – подвывая от страха, бормотал обсосок. – Не стреляй! Тебя же посадят!
Почему-то выражение моего лица ему крайне не нравилось. Категорически. Он начал пятиться, не отрывая от меня побелевших от ужаса глаз.
А я медленно надвигалась, продолжая ронять слова-камни:
– Ты. Украл. Моего. Пса. Ты. Его. Бил. Ты. Заставлял. Его. Убивать. Теперь. Я. Убью. Тебя.
– Не-е-ет! Не надо! Я не хочу!
Темная пелена поднималась все выше, с чавком заглатывая эмоции, разум и чувства. На поверхности осталось то, что не тонет. Например, желание убить.
Павиан прочитал это в моих глазах, упал на колени и завыл.
А я… Я внезапно словно увидела себя со стороны. И содрогнулась от омерзения. Посреди двора стояла зомби Паскаля Дюбуа: мертвое, неподвижное лицо, черные провалы глаз и – полыхающая мраком ненависть.
М-да, общение с бокором бесследно, как видно, не проходит. Бр-р-р, гадость какая! Я встряхнулась, и во все стороны полетели черные ошметки ментальной грязи.
Шибздоид, не почувствовав перемены в моем настроении, продолжал выть, уткнувшись носом в колени. Его свора, только что заходившаяся от лая, смолкла и с любопытством прислушивалась к хозяйскому дуэту (не забывайте о Пете).
Больше всего мне сейчас хотелось отшвырнуть пистолет и броситься к своему псу. Обнять его измученную морду, заглянуть в преданные глаза, убедиться, что с ним все будет в порядке. Но – нельзя. Пока нельзя.
Ну где же, где же кавалерия Левандовского?
Здесь. За забором послышался шум подъехавших машин, захлопали дверцы, и в так и не закрытую хозяином калитку ворвались добры молодцы в камуфляже.
Наконец-то! Я упала на колени перед окровавленным зверем и дрожащими пальцами осторожно провела по изуродованной шрамами голове:
– Май! Хороший мой, как же ты так?
Глава 7
За спиной послышался скрип снега, причем, если судить по некоторому привизгу несчастного снега, подошел кто-то массивный.
– Вы – Анна Лощинина?
Я оглянулась – надо мной навис шкаф. Двустворчатый он или одностворчатый, определить было сложно, камуфляж мешал. Но габариты больше подходили двустворчатому.
Говорить я не могла, мешал комок слез, скатившийся из глаз в горло. Поэтому только кивнула.
– Нас Сергей Львович прислал. С вами все в порядке?
Опять кивок. Но на собеседника я уже не смотрела, Май начал хрипеть, лапы его задергались.
Говорить я, может, и не могла, а вот орать, оказывается, очень даже могла. Записывай сейчас мою речь стенографистка, бедная дама, наверное, упала бы в обморок. Если, конечно, она была бы выпускницей Смольного или приверженцем изящной словесности. Потому что ни поведение мое, ни лексикон никак не соответствовали в данный момент образу благовоспитанной леди.
Зато парни генерала Левандовского меня прекрасно поняли и даже, по-моему, зауважали. И выполнили все, о чем я несколько эмоционально попросила.
Из пасти Мая вытащили гадость, то есть Петюню, пса осторожно переложили на принесенное из дома одеяло, вызвали скорую ветеринарную помощь, хозяев питомника приковали наручниками друг к дружке (перебинтовав предварительно здоровяку руку) и налили мне спирта «от нервов». Но когда увидели, как я чистейшим медицинским спиртом протираю раны собаки, больше не наливали.
Я сидела на одеяле, обнимая своего потеряшку, Май, тихонько постанывая, лизал мои руки, парни в камуфляже ржали над безымянным для меня шибздиком. Оказалось, что «герой» во время нашего рандеву обмочился, излив полноту впечатлений в портки. К присущему ему аромату добавилась новая пикантная нотка.
Командир спецподразделения вполголоса говорил с кем-то по телефону. Свора, поднявшая было гвалт при появлении посторонних на их территории, положила гвалт на место и лишь изредка порыкивала в вольерах.
Внезапно послышалось кваканье милицейской сирены. Трясшийся от холода (мокрые штаны в феврале оздоровлению не способствуют) шибздоид оживился:
– Ну все, козлы, вы попали! Ща с вами разберутся! Я заяву напишу, что вы с этой сучкой ворвались в мой дом, избили меня и моего напарника, издевались над нами! А эта… Ой-е!
– Язык укороти, клоп вонючий. – Ближе всех стоявший к паршивцу громила в камуфляже брезгливо вытер кулак, только что пропальпировавший брюхо «героя», о штанину.
Клоп, схватившись за живот, образцово-показательно упал на землю и, скорчившись, засучил ногами и заныл. Он что, в молодости в футбол играл?
– Всем стоять! – Ага, появились новые персонажи: пузатый красномордый капитан милиции и три милиционера с автоматами наперевес. Пузан, размахивая пистолетом, продолжал орать: – Бросить оружие! Руки за голову!
– Слышь, капитан, – лениво проговорил командир спецподразделения, – ты чего разорался? Смотри, горло застудишь, подчиненных строить не сможешь. Ты чего тут? Мимо проезжал? Или стукнул кто?
– Да как ты… – Пузан задохнулся от возмущения, красный цвет его мордени сменил оттенок, став багровым. – Я – капитан Жабков, начальник местного отделения милиции. Нам поступил сигнал о вооруженном нападении. Мои люди вооружены…
– ……и очень опасны! – насмешливо закончил командир. – Успокойся, капитан, это спецоперация ФСБ.
– Что? Как? Где? – Пузану вдруг стало нечем дышать, он рванул воротник мундира. – В-ваши документы.
– Это пожалуйста. – Красная книжечка раскрылась перед носом вспотевшего, несмотря на мороз, капитана. – Читай. Майор Янченко, Игорь Дмитриевич. Убедился?
– Да, но… Товарищ майор, почему я ничего не знаю о спецоперации?
– Меня другое интересует – почему начальник местной милиции ничего не знает об организации нелегальных собачьих боев на вверенной ему территории? И о питомнике бойцовых собак рядом с детским учреждением? Сколько ты с этого имеешь, капитан?
– Вы на что намекаете? – Теперь пузанчик переливался всеми оттенками фиолетового. Как бы не лопнул.
– Разберемся. Помоги пока паковать задержанных. Да пусть вон тот, мелкий, переоденется, а то всю машину загадит.