Эдит выглядела просто бесподобно: рыжая грива, ниспадающая до самой попы, длинное чёрное японское кимоно, расшитое разноцветными жар-птицами. У крыльца коттеджа они немного поорали нестройным хором: о верной дружбе, о незабываемых временах юности, о сказочных далёких краях, расположенных где-то там, в немыслимой дали…
Вошли в дом, громко хлопнула одна дверь, потом – вторая, отделяющая основное помещение от небольшой, метров в семь квадратных, тесной прихожей.
«Прямо как в русской деревне, самые натуральные сени», – машинально отметил Денис. – «Не удивлюсь, если Гарик сам и спроектировал данное строение».
В холле – в семирожковой люстре – тускло горела единственная лампочка, зато расставленных по всем углам и поверхностям подсвечников – с зажженными толстыми свечами – насчитывалось полтора десятка. Светло было в комнате: по центру – большой полукруглый камин, сложенный из зеленоватых ребристых камней, справа располагалась аккуратная кухонька, слева – столовая с овальным обеденным столом и десятком деревянных массивных стульев, обитых красной и бордовой кожей.
Эдит, демонстративно приложив палец к губам, достала из кармана кимоно плоскую чёрную коробочку с узким экраном посередине. Внимательно всмотрелась:
– Всё нормально. Можно спокойно и вдумчиво поговорить.
Тут уже обнялись по-настоящему, сбросили верхнюю уличную одёжку, скупыми слезами, что называется, плотно переплелись…
– А дети? – немного осмотревшись, спросил Денис.
– Дочка, – Третьяков с гордостью кивнул на висевший над обеденным столом поясной портрет – полтора метра на метр. На холсте был изображён натуральный ангел: в пышных кружевах и мелких тёмно-рыжих кудряшках, со щербатой широкой улыбкой, возрастом – года в два с половиной, не старше.
– Сейчас, – Гарик заговорщицки переглянулся с женой, – мы её в Австралию отправили, к тётке. Типа – в Австралию. Типа – к тётке, – зачем-то уточнил.
Денис коротко рассказал о своих делах последних лет, попросил ответить тем же.
– Рассказ будет совсем коротким, – сразу же предупредил Третьяков. – Тогда, в филиппинской тропической бухте, меня действительно очень сильно зацепило, шесть раз, – покосился на чёрную перчатку, выглядывающую из правого рукава своего серого в ёлочку пиджака. – Когда вы подплыли на «Стреле», я, очевидно, был без сознания. Автоматически держался за сиденье внутри перевёрнутой и полузатонувшей лодки. Так бывает, как выяснилось…. Потом лодку сильным течением вынесло к ближайшему берегу, до которого всего-то с километр и было. Туземцы племени менго её выловили, ну, и меня вместе с ней. Раны залечили местными лекарствами, правую руку, правда, пришлось отрезать. Без наркоза, естественно…. Удовольствие, доложу тебе, командир, гораздо ниже среднего. Да ладно, лучше уж так, чем в аду прыгать по раскалённым скользким сковородкам. Диверсантам, понятное дело, рай не светит.… А ещё через два месяца меня нашёл тамошний советский резидент: подробно объяснил некоторые важные детали, задачи поставил чёткие…. В Пенемюнде я прибыл в марте сорок первого года, за три с половиной месяца до начала войны. Пенемюнде – это такой компактный район в Северной Германии (хотя и городок одноимённый существует), куда входят: материковое побережье с устьем несерьёзной реки Пене, большой остров Узедом и куча мелких островов – и безымянных, и имеющих официальные названия…. Тогда тут всё было совершенно спокойно и безобидно. Обычная глухая и беспросветная провинция. Какое такое – «Оружие возмездия»? И не пахло им. Но наши, похоже, что-то такое уже ощущали, к чему-то нехорошему готовились…. Так вот, по легенде я был очень опытным и известным геологом (имя прежнее – Фриц Шумахер) с шикарным американским дипломом, доктором геолого-минералогических наук – с защитой диссертации в Австралии. Через месяц меня тут же назначили местным «главным землемером», а чуть позже – Главой Комитета «по разработке подземных научных коммуникаций». Поэтому в сорок первом году, когда полигон в Куммерсдорфе (это в тридцати километрах от Берлина) стал «тесен», и на самом Верху было принято решение о создании полномасштабной площадки на севере Германии, все эти вещи проходили сугубо через меня. В той или в иной степени и форме, понятное дело…
Хотя все были и так сыты, но – кофе. Приличная бюргерская немецкая семья просто обязана напоить хорошим кофе даже абсолютно случайного гостя…
– Переходим к делу, – ненавязчиво предложил Денис, ставя на блюдце пустую чашку саксонского фарфора. – Мне очень хочется, что бы вы внимательно посмотрели одну киноплёнку, плюсом – некоторые чёрно-белые фотографии. Можно будет преобразовать негативы в слайды?
– Без вопросов, командир, – Эдит забрала у Дениса маленький бумажный свёрток. – Подождёте минут сорок-сорок пять? Кофе пейте, настоящий английский чай. Алкоголя не советую, вы и так уже знатно поднабрались.
Эдит чуть заметно – практически невинно и целомудренно – покачивая полными бёдрами, переместилась вместе с подносом, заполненным грязной посудой, в кухонную половину холла, поставив поднос на никелированную мойку, по узенькой лестнице спустилась в подвальное помещение.
– Слушай, Дэн, – негромко спросил Третьяков. – Тут про генерала Бессонова хочу узнать…. Говорят, что он – подлый предатель. Мол, переметнулся к немцам…. Верная информация?
Денис взял минутную паузу, закурил:
– Не знаю я, Гарик, точно, как оно было на самом деле. Говорят, мол, взяли немцы Ивана Георгиевича в плен, дальше – полная непонятка. То ли была такая операция запланирована, то ли…. Короче говоря, Бессонов немцам сразу же заявил, что, мол, давно уже хочет с ними сотрудничать. Предложил очень нестандартный и оригинальный план: высаживается немецкий парашютный десант в Коми ССР, уничтожает охрану нескольких лагерей, освобождает зэков. Начинается народное восстание против Сталина, и всё такое…
– Ну, и? – всерьёз заинтересовался Третьяков.
– Реально был сброшен на парашютах отряд диверсантов. Два лагеря освободили, но абсолютно ничего не произошло…. Большинство освобождённых даже не дёрнулись, остались в своих бараках, остальные разбежались по окрестным деревушкам – грабить и насиловать. Всех их потом отловили, через неделю другую…. Что там Бессонов думал себе – мне неизвестно. Расстреляли его потом, понятное дело…
Вернулась улыбчивая Эдит, неся под мышкой маленький кинопроектор, развесила на стене белую простынь, поставила на журнальный столик коробочку со слайдами, вставленными в аккуратные белые рамочки.
– Посмотрим, командир?
Что же не посмотреть? Серебристый диск на земле, он же – в воздухе.
Трёхглавый «гриб», вставший над дальним северным островком полярного архипелага Шпицберген…
– Я вам сейчас расскажу немного об увиденном, – предложил Денис. – Большую часть этого рассказа вы, наверное, не поймёте. Но, вдруг, что-нибудь и останется – на уровне подсознания? Тут главное – понять всю серьёзность сложившейся ситуации…
Он, стараясь быть максимально доходчивым и понятным, рассказал всё, что знал о принципах работы атомной бомбы: о процессах обогащения урана и плутония, о воздействии радиации на хрупкий человеческий организм…
После окончания этой лекции, сопровождаемой повторным просмотром вспомогательных материалом (слайдов и киноплёнки), сделали десятиминутный перерыв, перекурили, ещё попили свежего кофейку.
– Ну, так как? – нетерпеливо спросил Денис.
Третьяков снова переглянулся с Эдит, пожал плечами, повертел головой из стороны в сторону и тяжело вздохнул:
– Главное я понял: с помощью этого ядерного оружия Гитлер – без особых трудов – может поработить весь наш мир…. Верно? То есть, необходимо сделать всё возможное, чтобы предотвратить, так сказать, этот нехороший процесс.… Есть у тебя, командир, конкретный план? Что мы с Эдит должны делать?
– Первым делом, надо найти лабораторию (или, даже, фабрику?), где происходит обогащение радиоактивной руды. Наверняка, там же оборудовано и хранилище для уже обогащённого материала…. Вторым делом, необходимо тщательно и жёстко, не считаясь с потерями, уничтожить данный объект. Вот такой не хитрый план, – невесело усмехнулся Денис.
– Совсем обычный план, – согласилась Эдит. – Только вот, где искать эту таинственную лабораторию?
– Где искать? Обязательно – глубоко под землёй, – он потянулся за очередной сигаретой. – Это должно быть достаточно просторное помещение, в несколько тысяч квадратных метров, тщательно охраняемое…. Существует очень большая вероятность того, что искомый объект располагается на острове Узедом, или на одном из близлежащих к нему малых островов. Что ещё? В этом помещении должны находиться несколько десятков центрифуг…. Ну, таких блестящих штуковин, вращающихся с очень большой скоростью вокруг собственной оси…. Не встречалось тебе, Гарик, под землёй что-нибудь похожее?
Третьяков отрицательно мотнул головой:
– Ты, дон Оскар, просто не представляешь, о чём говоришь. На острове Узедоме настроено столько подземных помещений, в несколько полноценных ярусов…. Общей площадью – в несколько миллионов метров квадратных. Понимаешь, миллионов? И на каждом объекте действует собственный строгий регламент посещения, своя особая система допусков…. Я посетил, дай Бог, процентов пять-шесть всех подземных камер, не больше.
Денис призадумался: всё оказалось гораздо сложнее, чем он предполагал.
– Есть один проходной вариант, – неожиданно заявил Гарик. – У тебя письмо от генерала Франко к Мартину Борману с собой?
Денис вытащил из внутреннего кармана пиджака незапечатанный голубой конверт, протянул Третьякову.
Гарик достал из конверта лист плотной бумаги, украшенной многочисленными водяными знаками, внимательно прочёл текст, довольно улыбнулся:
– То, что доктор прописал! И составлен документ просто отлично, такой стиль герру Мартину, безусловно, понравиться…. Тут такое дело: всё, что касается проекта «Оружие возмездия» негласно курирует лично партайгеноссе Борман. Существуют, конечно, и официальные руководители направлений: «такой-то» отвечает за все работы по ФАУ-1, «такой-то» – за ФАУ-2…. Но, на самом деле, всем Проектом в целом руководит непосредственно рейхсканцлер: в последнее время Гитлер безгранично доверяет только Борману, только с ним он советуется по наиболее важным вопросам. А я лично знаком с рейхсканцлером: в 1942 году он приезжал в Пенемюнде с плановой инспекцией, я три дня водил его по подземным залам, рассказывал о технологиях проходки различных горных выработок, о крепеже кровли, о системах принудительной и естественной вентиляций. Похоже, что рейхсканцлер остался очень доволен экскурсией и меня запомнил…. Так вот, три недели тому назад я направил в Берлин докладную служебную записку на имя Бормана. У Эдит в столице налажены неплохие связи, так что бумага попала адресату лично в руки. В докладной я указывал на необходимость усиления охраны секретных объектов…. Суть записки заключается в следующем: обычная охрана – системы доступа, внутренняя служба часовых, всё это находиться на должном уровне, но есть ещё системы принудительной и естественной вентиляции. Именно эти системы, по моему мнению, являются самым слабыми звеньями всего подземного комплекса: теоретически возможны диверсионные акты со стороны противника с использованием ядовитых газов, да и доставка обычной взрывчатки через наружные вентиляционные колодцы – дело абсолютно реальное. Позавчера пришёл официальный ответ: через неделю партайгеноссе Борман посетит район Пенемюнде с очередной инспекцией и обязательно примет меня в рабочем порядке…. Понимаешь, командир?
– Не совсем, – признался Денис.
– Ну, как же! Есть реальный шанс – и тебе и мне – получить доступ на посещение всех секретных объектов Пенемюнде. Абсолютно – всех! У Бормана в Вольгасте имеется постоянный полномочный представитель, отвечающий за «связи с общественностью», принимающий всю входящую корреспонденцию, направляемую рейхсканцлеру: отчёты специальных агентов, пошлые доносы, просто – письма от соратников по партии…. Завтра же я вручу этому представителю письмо от сеньора генерала Франко, где он просит у Бормана аудиенции для тебя. И ещё одно подробное письмо добавлю от себя, в котором также замолвлю в твой адрес, командир, несколько добрых словечек, рекомендую – как очень опытного геолога, выражу желание поработать вместе с тобой над решением проблем, уже известных рейхсканцлеру… У тебя, кстати, есть мысли по поводу «важной эксклюзивной информации, способной в будущем вывести экономические отношения между Испанией и Великой Германией на иной качественный уровень»?
– Вот этого – сколько угодно! – широко улыбнулся Денис. – Я же, считай, полгода – практически по-пластунски – ползал по Медвежьему острову, всерьёз проводил геологическую разведку. Есть все предпосылки, свидетельствующие о наличие на острове богатейших месторождений вольфрама и графита, встречаются ярко-выраженные признаки залежей урановой руды. Подчёркиваю, урановой…. У меня выполнены и первичные планы всех этих объектов, и предварительный ёмкостной расчёт сделан, правда, на скорую руку…
Гарик просиял:
– Просто отлично, командир! Всё один к одному! Предлагаю выпить ещё по рюмашке шнапса – за нашу Удачу, и ложиться спать …
На следующее утро Третьяков на своём сером «мерседесе», специально переоборудованном для управления людьми только с одной рукой, подвёз Дениса до самых ворот санатория, тепло попрощался:
– Ну, дон Оскар, я поехал! Вручу письма представителю рейхсканцлера, после этого – прямым ходом – отбуду на остров Узедом…. Извини, дела! Эдит тоже сегодня вечером уезжает в Берлин. Так что, теперь встретимся только дней через пять, уже перед самым приездом Бормана.… До скорого, удачи тебе!
Что же, можно было и подождать немного. Снова началась рутина: медосмотры, таблетки, лечебные процедуры, снова – процедуры, таблетки и медосмотры…
Поздним вечером второго дня после расставания с Третьяковым, когда Денис вернулся из планового похода в финскую сауну, в дверь номера уверенно постучали, и металлический голос непреклонно объявил:
– Немедленно откройте, гестапо!
Деваться некуда, открыл.
Уверенной походкой вошёл пожилой упитанный господин в чёрной форме, с погонами штурмбанфюрера СС на плечах. За господином в комнату ловко просочились два обер-лейтенанта с пистолетами в руках.
– Франц Шульц, криминалдиректор Службы охраны и предотвращения покушений, четвёртое Управление РСХА, – представился вошедший штурмбанфюрер. – Вы арестованы, сеньор Рамос, прошу пройти с нами!
То, что за ним лично явился криминалдиректор Службы охраны четвёртого Управления, говорило о многом: похоже, любой желающий получить аудиенцию у рейхсканцлера тут же попадал под самое пристальное внимание со стороны соответствующих охранных структур.
«Что же, ничего странного, обычное дело», – спокойно подумал про себя Денис, а вслух задал глупый вопрос:
– Извините, но на каком основании?
Франц Шульц ответил очень вежливо, сохраняя на лице маску полного равнодушия и серой скуки:
– Чтобы вы знали, любезный сеньор. Гестапо, то бишь, Тайная полиция, обладает правом превентивного ареста. То есть, заключения кого бы то ни было в тюрьму, или в концентрационный лагерь, без всяких судебных решений. Наша организация выведена из-под надзора административных судов, в которых обжалуются действия государственных органов…