Последняя личность между мной и окошечком – совершенно безликая. Настолько безликая, что едва ли вообще там стоит.
Личность выкладывает на стойку 237 чеков и хочет положить их на текущий счет. Общая сумма на них – 489 000 долларов. Кроме того, у личности есть 611 чеков, которые она хочет положить на сберегательный счет. Эти – на сумму 1 754 961 доллар.
Его чеки застилают всю стойку, как особенно удачная вьюга. Кассирша начинает свои подсчеты так, будто готовится бежать на очень длинную дистанцию, а я стою и думаю, что скелет на заднем дворе, наверное, все-таки принял верное решение.
Высотка в Сингапуре
Только высотка в Сингапуре сообщает какую-то красоту этому дню в Сан-Франциско, где я иду по улице – мне кошмарно и я наблюдаю, как мой разум функционирует с коэффициентом полезного действия жидкого карандаша.
Мимо проходит молодая мамаша – она разговаривает с маленькой девочкой, которая, на самом деле, еще слишком мала для бесед, но все равно рассказывает о чем-то мамаше, причем весьма возбужденно. Я не могу разобрать, что она говорит, такая она маленькая.
То есть, совсем еще малышка.
А потом мамаша ей отвечает, и мой день взрывается дурковатым фейерверком.
– Это была высотка в Сингапуре, – говорит она маленькой девочке, а та отвечает ей с большим воодушевлением, точно ярко раскрашенная звуками монетка:
– Да, это была высотка в Сингапуре!
Неограниченный запас 35-миллиметровой пленки
Люди не могут понять, зачем он с ней. Не доходит. Он такой симпатичный, а она – никакая. «Что он в ней нашел?» – спрашивают они себя и окружающих. Они знают, что дело не в том, как она готовит, потому что стряпуха из нее неважная. Наверное, единственное, что она может, – сварганить более-менее достойный мясной рулет. Она готовит его по вечерам каждый вторник, поэтому в среду на обед у него – сэндвич с мясным рулетом. Проходят годы. Они остаются вместе, а все пары их друзей распадаются.
Начальный ответ, как это часто бывает, лежит в постели, где они предаются любви. Постель становится кинотеатром, где он показывает фильмы своих сексуальных грез. Ее тело – мягкие ряды живых кресел, что подводят к влагалищу – теплому экрану его воображения, на котором он предается любви со всеми женщинами, кого видит и хочет, точно мимолетное ртутное кино, но она-то об этом ничего не знает.
Она знает только, что очень любит его, что он всегда ее радует, и ей с ним хорошо. Она не находит себе места уже в четыре, поскольку знает, что в пять он будет дома.
Он любил в ней сотни разных женщин. Все его мечты сбываются, пока она лежит в его касаньях, как простой и довольный кинотеатр, думая только о нем.
«И что он в ней видит?» – продолжают люди спрашивать себя и окружающих. Можно было б догадаться. Окончательный ответ очень прост. Всё у него в голове.
Дуэль Скарлатти [10]
– Очень трудно жить в Сан-Хосе, в ателье с мужчиной, который учится играть на скрипке. – Вот все, что сообщила она полиции, отдавая им револьвер с пустым барабаном.
Птицы поднебесные
Народная песняМне б лучше жить в дыре вонючей,где даже солнцу стрём светитьи где птицам поднебеснымне слышно, как я буду выть.
Все правильно. Дети уже пару недель жаловались на телевизор. Картинка сдыхала, и смерть, о которой с такой нежностью говорил Джон Донн [11], быстро надвигалась из-за края того, что показывали в тот вечер. Кроме того, по всей картинке пьяными кладбищами то и дело плясали полосы статики.
Мистер Хенли был простым американцем, но для деток эта соломинка оказалась последней. Он работал в страховой компании, не подпуская покойников к живым. Они хранились у него в разных ящиках. Все в конторе говорили, что у него большое будущее.
Однажды он вернулся с работы домой, а детки тут как тут, поджидают. В лоб ему все и выложили: либо он покупает новый телевизор, либо они пойдут в малолетние преступники.
И показали фотографию: пятеро малолетних преступников насилуют старушку. Один малолетний преступник лупил ее по голове велосипедной цепью.
Мистер Хенли немедленно принял ультиматум деток. Что угодно, только уберите эту кошмарную фотографию. Потом в комнату вошла жена и сказала ему самое приятное с тех пор, как у них родилось потомство:
– Купи детям новый телевизор. Ты человек или чудовище?
На следующий день мистер Хенли оказался перед универмагом «Фредерик Ворон». Вся витрина была заклеена огромной вывеской. Та поэтично гласила:
РАСПРОДАЖА ТЕЛЕВИЗОРОВ.
Он вошел и немедленно обнаружил видеососку с экраном в 42 дюйма и встроенными пуповинами кабелей. Продавец подошел к нему и продал ему телевизор, сказав просто:
– Здрасьте.
– Беру, – ответил мистер Хенли.
– Наличка или кредит?
– Кредит.
– У вас есть наша кредитная карта? – Продавец взглянул на ноги мистера Хенли. – Нет, у вас нет нашей кредитной карты. Оставьте мне свое имя и адрес, и телевизор будет ждать вас дома, когда вернетесь.
– А как же мой кредит? – спросил мистер Хенли.
– Это не составит труда, – ответил продавец. – В нашем кредитном отделе вас ждут.
– О, – сказал мистер Хенли.
Продавец показал, как пройти в кредитный отдел.
– Вас ждут.
И продавец был прав. За столом сидела прелестная девушка. Очень и очень симпатичная. Выглядела, как комбинация всех красивых девушек во всей рекламе сигарет и по телевизору в придачу.
Ух-х ты! Мистер Хенли вытащил пачку и закурил. Нет, он далеко не дурак.
Девушка улыбнулась и спросила:
– Могу ли я вам чем-то помочь?
– Да. Я желаю купить телевизор в кредит, и мне бы хотелось открыть в вашем магазине счет. У меня постоянная работа, трое детей, я покупаю дом и машину. У меня хорошая кредитная история, – добавил он. – Долг уже 25 000 долларов.
Мистер Хенли рассчитывал, что девушка позвонит и проверит его кредитную историю или как-то иначе проверит, не наврал ли он про 25 000 долларов.
Она не стала.
– Ни о чем не беспокойтесь, – сказала она. Голос у нее и в самом деле приятный. – Телевизор уже ваш. Только пройдите вот сюда.
Она показала на комнату с очень славной дверью. Сама дверь в эту комнату будила чувства. Тяжелая, деревянная, с фантастическими волокнами по всему дереву – будто трещины землетрясения бегут по восходу солнца в пустыне. Волокна излучали свет.
Ручка на ней была из чистого серебра. Такую дверь мистеру Хенли всегда хотелось открыть. Его рука грезила о ее форме, пока в океане проходили миллионы лет.
Над дверью висела табличка:
КУЗНЕЦ
Мистер Хенли открыл дверь и вошел. Внутри его ждал человек. Человек сказал:
– Снимите, пожалуйста, ботинки.
– Я просто хочу подписать все бумаги, – ответил мистер Хенли. – У меня постоянная работа. Я буду платить вовремя.
– Об этом не беспокойтесь, – сказал человек. – Просто снимите обувь.
Мистер Хенли снял ботинки.
– И носки тоже.
Он повиновался и вовсе не подумал, что это странно: в конце концов, денег на телевизор у него тоже нет. Пол был вовсе не холодный.
– Какой у вас рост? – спросил человек.
– 5–11.
Человек подошел к конторскому шкафчику и вытащил ящик, на котором было написано «5–11». Потом извлек оттуда целлофановый пакет и закрыл ящик. Мистер Хенли решил было рассказать человеку какой-нибудь хороший анекдот, но немедленно забыл об этом.
Человек открыл пакет и вытащил тень огромной птицы. Развернул ее, будто пару брюк.
– Это что?
– Это тень птицы, – ответил человек, подошел к стулу, на котором сидел мистер Хенли, и положил тень птицы на пол к его ногам.
Потом извлек странный на вид молоток и вытащил из тени мистера Хенли гвозди, которыми та крепилась к его телу. Тень он сложил очень аккуратно и положил ее на стул рядом с мистером Хенли.
– Что вы делаете? – спросил тот. Он не боялся. Ему было любопытно.
– Надеваю на вас тень, – сказал человек и приколотил тень птицы к его ногам. По крайней мере, больно не было. – Ну вот и всё, – сказал человек. – Чтобы расплатиться за телевизор, у вас есть 24 месяца. Когда все выплатите, тени мы заменим обратно. Она неплохо на вас смотрится.
Мистер Хенли посмотрел на тень птицы, что росла из его человеческого тела. И впрямь неплохо, подумал он.
Когда он вышел из комнаты, прелестная девушка за столом сказала:
– Ну и ну – как вы изменились.
Мистеру Хенли понравилось, как она с ним разговаривает. За много лет супружеской жизни он и забыл, в чем на самом деле смысл секса.
Он полез в карман за сигаретой и обнаружил, что выкурил все. Ему стало очень неловко. Девушка смотрела на него так, точно он – маленький ребенок, поступивший как-то неправильно.
Зимний коврик
Мои верительные грамоты? Извольте. Они у меня в кармане. Вот: у меня в Калифорнии умерло много друзей, и я по-своему скорблю о них. Я ездил в «Лесную лужайку» [12] и носился там по всей территории, как непоседливый ребенок. Я прочел «Возлюбленную», «Смерть по-американски», «Бумажники в саванах» и свою любимую «После многих весен умирает лебедь» [13].
Я наблюдал за людьми, стоявшими у катафалков перед моргами и руководившими похоронами по рации, точно они были офицерами метафизической войны.
А, ну да: еще я как-то шел с другом мимо ночлежки в Сан-Франциско, и оттуда как раз выносили труп. Труп был со вкусом задрапирован белой простыней, а пять или шесть статистов-китайцев взирали на него. Еще перед ночлежкой стояла очень медленная карета «Скорой помощи» – закон ей запрещал включать сирену или ездить быстрее тридцати семи миль в час, а также проявлять какую бы то ни было агрессивность в потоке уличного движения.
Мой друг посмотрел на труп этой леди или джентльмена, проходивший мимо, и сказал:
– Смерть лишь на один шажок отличается от жизни в этой ночлежке.
Как видите, я в Калифорнии – знаток смерти. Мои верительные грамоты выдержат любую тщательнейшую проверку. Я квалифицирован пересказать вам другую историю – мне ее поведал друг, работающий садовником у очень состоятельной женщины в Приморском округе. У нее был девятнадцатилетний пес, которого она глубоко любила, и пес отвечал на эту любовь тем, что очень медленно умирал от старости.
Каждый день мой друг приходил на работу, и пес был еще чуточку мертвее. Все пристойные сроки смерти для пса уже давно прошли, но пес умирал так долго, что сбился с дороги к смерти.
В этой стране так происходит со многими стариками. Они становятся до того старыми и живут со смертью так долго, что сбиваются с пути, когда им настает срок умирать взаправду.
Иногда блуждают так годами. Видеть, как они всё живут и живут, ужасно. В конце концов, их сокрушает тяжесть собственной крови.
Как бы то ни было, женщина больше была не в силах наблюдать за сенильными страданиями своего пса и вызвала ветеринара, чтобы тот усыпил собаку.
Наказала моему другу сколотить для пса гробик. Он так и сделал, размыслив, что это, наверное, можно считать одной из побочных разновидностей калифорнийского садоводства.
Доктор смерти приехал к ней в поместье и вскоре оказался в доме, вместе с черным чемоданчиком. Это была ошибка. Нужно было взять с собой большую пастельную сумку. При виде черного чемоданчика старуха заметно побледнела. Ее испугала его ненужная реальность, и она отправила ветеринара восвояси со щедрым чеком в кармане.
Увы, отъезд ветеринара не решил основной незадачи пса: он был так стар, что смерть стала образом жизни, и от акта умирания он отбился.
На следующий день пес забрел в угол комнаты и не смог оттуда выйти. Простоял там много часов, пока не рухнул от изнеможения. По удачному стечению обстоятельств это случилось как раз в тот миг, когда в комнату вошла старуха – она искала ключи от своего «роллс-ройса».
Увидев, что пес растекся в углу по полу беспородной лужицей, она расплакалась. Его морда по-прежнему была прижата к стене, а глаза слезились как-то совсем по-человечьи – прожив с людьми слишком долго, собаки перенимают худшие их черты.
Старуха велела горничной отнести пса на коврик. У него имелся собственный китайский коврик, на котором он спал с тех самых пор, как был щенком в Китае еще до падения Чан Кайши [14]. В то время коврик стоил тысячу американских долларов, поскольку пережил династию-другую.
Теперь же он стоил гораздо больше – он был в довольно превосходном состоянии, вытерся и истаскался не больше, чем если бы пару веков его держали в кладовой замка.
Старуха вновь пригласила ветеринара, и тот приехал со своим черным чемоданчиком чудес, чтобы помочь псу снова найти путь к смерти, потерянный столько лет назад, – лет, что лишь привели его в ловушку в самом углу комнаты.
– Где же ваш любимец? – спросил ветеринар.
– На своем коврике, – ответила старуха.
Пес без сил раскинулся на прекрасных китайских цветах и предметах из иного мира.
– Прошу вас, сделайте это на коврике, – сказала она. – Мне кажется, ему бы это понравилось.
– Разумеется, – ответил врач. – Не беспокойтесь. Он ничего не почувствует. Все безболезненно. Как будто засыпаешь.
– Прощай, Чарли, – сказала старуха. Пес ее, конечно, не услышал. Он был глух с 1959 года.
Попрощавшись с псом, старуха удалилась в постель. Вышла из комнаты, едва ветеринар открыл свой черный чемоданчик. Ему крайне требовалась помощь специалиста по связям с общественностью.
После этого мой друг внес гробик в дом, чтобы забрать пса. Горничная завернула его тело в коврик. Старуха настояла на том, чтобы пса похоронили вместе с ковриком, головой на запад, к Китаю, а могилу выкопали возле розария. Мой друг похоронил пса головой к Лос-Анджелесу.
Вынося гроб в сад, он не утерпел и заглянул внутрь – посмотреть на тысячедолларовый коврик. Прекрасный орнамент, сказал он себе. Немножко почистить пылесосом, и будет как новенький.
Вообще-то мой друг не относится к людям сентиментальным. «Тупая дохлая псина! – говорил он самому себе, подходя к могиле. – Проклятая дохлятина!»
– Но я это сделал, – рассказывал он мне. – Я похоронил пса вместе с ковриком, и даже сам не знаю почему. Этот вопрос буду задавать себе вечно. Иногда зимой, когда ночью льет как из ведра, я думаю о том коврике в могиле, в который завернут мертвый пес.
Машинистка Эрнеста Хемингуэя
Звучит, как церковная музыка. Мой друг только что вернулся из Нью-Йорка, где для него печатала машинистка Эрнеста Хемингуэя.
Писатель он успешный, подыскал себе абсолютно лучшую машинистку, и так вышло, что она печатала и для Эрнеста Хемингуэя. Как подумаешь – захватывает дух, легкие застывают безмолвным мрамором.
Машинистка Эрнеста Хемингуэя!
Сбывшаяся мечта любого молодого писателя: руки ее подобны клавесину, бесконечно пристальный взгляд, а затем веский грохот пишущей машинки.
Он платил ей пятнадцать долларов в час. Больше, чем получает водопроводчик или электрик.
$120 в день! машинистке!
Он говорил, что она делает всё. Отдаешь ей рукопись, и, о чудо, получаешь красивые правильные орфографию и пунктуацию, до того прекрасные, что слезы наворачиваются на глаза, и абзацы, подобные греческим храмам, и она даже заканчивает за тебя фразы.
Она – машинистка.
Она – машинистка Эрнеста Хемингуэя.
В знак почтения к ИМКА [15] В Сан-Франциско
Давным-давно в Сан-Франциско жил-был человек, который по-настоящему любил красоту, особенно поэзию. Любил хорошую строфу.
Он мог позволить себе потакать этой склонности, то есть не обязан был работать, поскольку получал щедрую ренту – плоды удачной инвестиции его деда, который в 1920-х годах вложил деньги в частный дурдом, весьма прибыльное предприятие в Южной Калифорнии.
Наваристый бизнес, что называется, и расположен в долине Сан-Фернандо, прямо под Тарзаной. Из тех заведений, что на вид – вообще не дурдом. На вид совсем другое, и повсюду цветы, в основном розы.
Чеки неизменно приходили 1-го и 15-го числа каждого месяца, даже если почту в эти дни не доставляли. У человека был чудесный дом в Пасифик-Хайтс, человек выходил в город и покупал еще и еще стихов. С живыми поэтами он, конечно, никогда не встречался. Это все же было бы немножко чересчур.