Но Гор – видел. Поэтому небо естественного цвета поразило его своей невыразимой и какой-то божественной простотой. Цветные небеса искусственных миров были всегда неотразимы, однако слишком сложны для восприятия, и вычурны, и чрезмерно богаты оттенками. Бездонный же голубой небосвод со всполохами молочных облаков был просто прекрасен неким естественным, чудесным великолепием своей натуральности. Как прелесть девственницы пленяет часто мужчину больше, чем лоск изысканнейшей из шлюх, так и голубизна небес неизвестного нового мира покорила Гордиана с первого взгляда, заставив на несколько мгновений отвлечься от тягот своего нового, весьма печального статуса.
Вокруг, на многие мили, простирались луга, колосились поля с неизвестными, но явно зерновыми культурами, чем-то средним между кукурузой и пшеницей. Угодья проряжались хорошо проторенной межой, прямыми, ухоженными тропинками и небольшой речкой, которая петляла меж «хлебно-кукурузных» полей, уходя к холмам за пределы видимости.
Землевладение здесь явно было латифундиальным, а не фермерским – для индивидуальных хозяйств даже в мирах с развитой техникой подобные пространства, засеянные одной культурой, слишком велики. Гор к тому же стал откровенно сомневаться в том, что земля возделывается здесь тракторами, а не невольниками с мотыгами. Еще одной особенностью сельского пейзажа, бросавшего тень на возможность крестьянского землевладения, являлась окружающая архитектура. Храм находился на небольшой возвышенности, видимость была отличной, и пейзаж простирался до самого далекого горизонта, однако никакого подобия деревень или хуторов не наблюдалось.
Между полями Гордиан смог различить только крупные комплексы низких, но вместительных строений, расположенных компактно рядом друг с другом и огороженных единой оградой. То были виллы или усадьбы, возможно – сельскохозяйственные колонии, возможно – поселения или трудовые лагеря. В любом случае это не частное фермерское жилье свободного сельского жителя. Оно и понятно: не случайно ведь все в колонне – рабы. «Сервы», как изволил выразиться «господин мастер старшина». А фермерское хозяйство и рабский труд – вещи, практически не совместимые.
Но минутку! Современные технологии синтеза материи, применяемые в Корпорации, также не совместимы с сельским хозяйством. К чему выращивать хлеб и овощи, выпалывая сорники и дожидаясь урожая, если можно синтезировать необходимые продукты прямо в месте потребления – у себя дома, в ресторане, в колонке автоматических продаж на улице или на борту космического корабля? Все это, по мнению Гора, выглядело более чем странно, однако каким-то образом согласовывалось с допотопным оружием, которое использовали конвоиры.
Медленно переставляя ноги (а сервы-клоны устали, сказывалось не только физическое напряжение, но и экзекуция, и психическая подавленность, наступившая после осознания большинством своей новой роли в неизвестном мире), Гордиан смог рассмотреть экипировку солдат сопровождения.
В руках охраны, дефилирующей по стенам только что оставленной ими громадины храма, имелось явно современное оружие – пусть стилизованные, но все же вполне годные для современного пехотного боя лучевики классом не ниже известных Гору превосходных охотничьих образцов.
Однако в руках «рабского» эскорта находилось вооружение принципиально иного рода и сорта – пороховые ружья. Причем явно допотопного образца: не автоматические, не самозарядные, а требующие утомительной ручной перезарядки после каждого выстрела. Все это Гор легко определил не только по внешнему виду оружия, но и по внешней пороховой полке и по примитивной кремневой «собачке», торчащей над затвором. Судя по широким раструбам стволов, оружие даже не было нарезным. В его мире такое устройство, бьющее не дальше двухсот метров, любой служивый назвал бы «пукалкой» и заявил, что оно совершенно не пригодно для боя. Но конвоиры, похоже, так не думали и выступали вдоль шеренги рабов, сжимая в руках свои то ли мушкеты, то ли фузеи с грозным и устрашающим видом, что для Гордиана, руководившего когда-то космическими эскадрами и выжигавшего многомиллиардные планеты дождем баллистический ракет и ядерным пламенем, выглядело даже несколько комично.
Одежда на бойцах «охранения» также была неординарной. Гор был поражен, но неудобные длинные светло-коричневые мундиры выглядели сшитыми из тонкой шерсти, а штаны и рубашки – из льна. То были натуральные ткани! Столь «естественный» материал, подумал Гор, слишком непрактичен даже для носки гражданскими лицами, что же говорить о людях военных? Для них такие вещи вообще не подходят – слишком маркие и недолговечные!
Во вселенных «Нуль-Синтеза» даже для парадных мундиров военнослужащих, использовались исключительно искусственные материалы. Впитывающие антропогенные выделения, не мнущиеся, не рвущиеся и грязеотталкивающие. В бою же солдаты вообще не имели пошитой формы, а облачались в бронированные скафандры, с полной системой жизнеобеспечения, гарантирующие не только неуязвимость бойца для ручного оружия противника, но и полную автономность его существования в космосе, под водой, или под землей в течение многих суток.
Броня боевых скафандров солдат Корпорации даже покрывалась ишедом, который делал бойца практически неуязвимым ни для какого оружия. В реальности «Нуль-Синтеза» ишед был безумно дорог, но на безопасности военные, конечно, не экономили.
В этом же безумном мире ишед использовался даже для отделки храмовых зданий. Но ни на доспехах конвоя, ни на телах «храмовой» охраны Гор не увидел и бляшки «твердого золота».
Впрочем, возможное объяснение такого различия в вооружении и экипировке Гордиан определил почти сразу – на каждом из сопровождавших колонну охранников также оказались надеты такие же, как у него, ошейники. Такие же, как и у прочих «новоиспеченных» клонов.
Значит, сквозь зубы улыбнулся он, рабы стерегут рабов, сервы конвоируют сервов.
Всего в конвое находилось около двадцати солдат, все они, включая офицера или сержанта, возглавлявшего подразделение, оказались конными. Точнее не конными, а верховыми, поскольку ехали не на лошадях, а на рогатых тварях, более всего походивших на двухцветных, полосатых антилоп, значительно крупнее видов, известных Гордиану по Залене или Жермину, его третьей планете.
Присутствие кавалерии в мире лучевого оружия и сложнейшей аппаратуры для клонирования казалось просто анахронизмом. Дали бойцам ружья? Так дайте им гравитранспортеры или хотя бы колесные броневики или джипы!
Тем временем тягостное путешествие клонов продолжалось уже как минимум час. И с каждой минутой из этого часа Гор удалялся от храма и терминала связи, а значит – от возможного спасения. Однако бывший демиург изо всех сил старался не думать об этом, а сосредоточиться на наполнении памяти информацией об окружающей действительности. Не терять бодрость духа, а объективно изучать и оценивать ситуацию.
Еще Гор старался не думать о сбитых с непривычки ногах. Да, давненько он не ходил пешком по жесткой грунтовой дороге. Если быть точным – вообще никогда не ходил.
Не сбиваясь с шага, украдкой из-под бровей и по возможности незаметно для окружающих, Гордиан рассмотрел ближайших к нему товарищей по несчастью.
Впереди него, тридцать седьмым по счету, брел стройный, высокий парень, чьи годы явно лишь немного превышали биологический возраст Гора. Так же как и все клоны, он был лыс, темен удивительно загорелым для клона лицом и угрюм. Этот человек оказался единственным, кто попытался оказать сопротивление конвоирам после экзекуции с ошейниками. Теперь на его спине красовались жуткие кровавые борозды от жестоких палочных ударов.
Парнишка шел с трудом. Гор по возможности осторожно поддерживал его, поскольку, судя по выражению искаженного гримасой лица, тот находился на грани обморока от усталости и травм.
Практически все в колонне были избиты. Все говорило о том, что в процессе перегона Гор вообще пострадал меньше всех, поскольку не сопротивлялся и старался своевременно и быстро выполнять команды надсмотрщиков.
Сразу за Гордианом, тридцать девятым в колонне, шел крупный, крепко сбитый светлокожий мужчина. На его голове красовался огромный кровоподтек, спина и руки также были украшены многочисленными следами от ударов и ушибов от падений, а выражение лица казалось горестным и подавленным. Серьезный рост и мощное телосложение не мешали несчастному идти с видом побитой собаки и чуть ли не пускать на грудь собственные слюни. Видеть слюнявость у целой горы костей и мяса, которую представлял собой здоровяк, было неприятно, и Гор неодобрительно покачал головой.
Уже перестав удивляться, он отметил для себя один факт: все клоны в шеренге оказались рослыми ребятами. Но при этом не модифицированными, поскольку спустя всего час перехода большинство устало и начало сбивать шаг, тяжело дыша и обильно потея. Это также наводило на определенные мысли.
В сельском хозяйстве не требуются широкоплечие высоченные здоровяки. Скорее – сухие и жилистые работяги, средней комплекции, умеренно сильные, но выносливые.
На войне, напротив, нужны бойцы с модифицированным телом, ускоренной реакцией и пониженным болевым порогом, а вовсе не здоровенные типы с бычьей мускулатурой. Любой модифицированный карлик разделает высоченного «натурала» под орех в две секунды, тем более если соперничество будет идти с высокоточным огнестрельным оружием в руках. Так что, узники из его колонны являли загадочную картину – они не являлись работниками, но не были и солдатами. Так кем же?
Странно, – подумал Гор, – ведь не на убой же их ведут, таких высоченных и здоровых! Не на мясо… Хотя, как сказать, могут и на мясо.
С еще большим потрясением для себя бывший демиург и диадох обнаружил, что из всех клонов в отряде он самый низкорослый – первое впечатление в отстойнике его не обмануло. Прикинув собственный рост относительно других сервов в шеренге, он определил его ниже метра семидесяти пяти, то есть по крайней мере на десять—двадцать сантиметров меньше самого маленького из своих спутников и более чем на сорок сантиметров меньше своего прошлого роста до неудавшегося Хеб-седа! По сравнению с костями его товарищей его собственные мослы казались узкими и тонкими, как кости недоразвитого ребенка, а мышечная масса – по юношески податливой, почти щенячьей. В ряду своих спутников Гор был не просто рабом. Он был самым маленьким и дохлым из всех рабов!
С другой стороны, почти все стражники конвоя, сопровождавшие сервов, оказались ниже большинства своих подопечных, так же как и Гордиан. Впрочем, таких плугавых, как он, не встречалось даже среди конвоиров. Как бы там ни было, низкий рост не мешал стражникам вовсю унижать несчастных невольников, нанося им безжалостные удары за нестройный шаг, робкий поворот головы или чересчур громкий выдох. Гордиан, впрочем, избегал подобных наказаний. Когда рядом оказывался охранник, Гор вжимал голову в плечи, опускал глаза в землю и быстро семенил ногами, то ускоряя, то замедляя свои движения, чтобы попадать в общий темп ползущей вперед длинной колонны. Тычки и оплеухи обрушивались на его товарищей.
Вот тебе и братство угнетенных, – подумал Гор и, стараясь не отставать от более высоких собратьев по социальному статусу, снова ускорил шаг…
Глава 8
Первый шаг на пути к кладбищу
Как бы там ни было, к месту назначения они прибыли к только к позднему вечеру. «Местом» оказался обширный комплекс строений, огороженный высоченным – выше четырех метров – каменным забором с пиками металлических наверший по периметру. С дороги новообращенные рабы могли видеть беспрерывный каскад кровельных крыш и каменных фасадов, прореженных одинокими ветвистыми стволами вековых деревьев, зеленая листва которых нависала над приземистыми и мощными корпусами белых кирпичных зданий. Над кронами деревьев и крышами домов возвышалась высокая пика донжона – сторожевой башни с раструбами тревожных сирен.
Сквозь полусонный дурман головокружения, возникшего от непрерывной ходьбы под палящим солнцем, Гордиан как мог прикинул пройденное расстояние. Клоны брели по дороге уже не менее двенадцати часов, с двумя небольшими привалами у колодцев. Учитывая скорость продвижения отряда, от храма с оборудованием клонирования и аппаратурой связи, так необходимой ему для избавления, их отделяло уже как минимум двадцать—двадцать пять километров.
Рабов подвели к широкой арке с роскошными красными воротами, укрепленными полосами окрашенного в красный же цвет металла. Створки были раскрыты настежь, и у них стояли, мрачно ухмыляясь вновь прибывшим, вооруженные люди, экипированные примерно так же, как и конвоиры. В таких же ошейниках и с такими же погаными лицами.
Однако к этому времени все рабы, прошедшие столь долгий путь, скованные общей цепью и жестоко подгоняемые стражниками, были измождены до той степени, в которой вряд ли могли изучать выражение лиц новых тюремщиков.
– Свежее мясо, Крисс, пропускай! – С этими словами старший офицер конвоя Гаврин, свесившись с лошади-антилопы, сунул одному из стражников возле ворот свернутую в трубочку смятую бумагу. – Это накладная.
– Что-то слишком они дерьмово выглядят для «свеженины», – ответил Крисс, бегло просматривая для порядка врученную накладную. – Надо чаще делать привалы, старшина, а то кто-нибудь из уродов сдохнет, а нам отвечать.
Один из стоящих возле ворот охранников гортанно заржал и ткнул прикладом своего оружия ближайшего раба. Тот завалился на землю, но, подрагивая от ужаса и унижения, тут же попытался встать, что у него не очень получилось, учитывая, что ноги были сбиты в кровь, а руки скованы.
– Встать. Встать! – рявкнул несчастному конвоир, названный товарищами Криссом, а после того как раб с трудом поднялся, этот стражник повернул свое темное от загара лицо к ударившему раба охраннику и схватил его за мундир. – А ты не тронь уродов, дурень! Видишь – еле держаться.
С этими словами Крисс махнул рукой, и вереница забитой в оковы «свеженины» в сопровождении своего конвоя и нескольких человек, выделенных от охраны ворот, проследовала внутрь. За вратами оказался обширный двор с растекающимися узкими коридорами и проулками между зданиями комплекса.
Спустя еще несколько изнурительных минут они оказались у длинного каменного барака с земляным полом. Внутри барак оказался разделен на небольшие камеры с глухими дверьми и зарешеченными окошками.
Охранники спешно разомкнули живую цепь из скованных человеческих тел и отстегнули металлический шнур, соединявший ошейники от пазов на каждом хомуте. Затем тычками распихали рабов по камерам, вталкивая в каждую по четыре человека.
От общей цепи ошейник Гора отстегнул тот самый охранник по имени Крисс, что встречал их у ворот. Как выяснилось впоследствии, так же как и Гаврин, он был старшиной местной охраны, начальником полусотни охранявших сервов бойцов. Украдкой Гордиан осторожно посмотрел на вооруженного до зубов «вертухая».
Не слишком мощный, но рослый мужчина был крепок и суров. Однако лицо было «чистым», лишенным той печати испорченности и высокомерия, что даже на первый взгляд характеризует конченых садистов и живодеров. Нормальное лицо. Спокойный, уверенный взгляд. Остальные охранники как раз разбрелись вдоль цепи, и именно в этот момент потенциальная жестокость Крисса не подстегивалась вниманием товарищей по службе. Надеясь на относительное мягкосердечие человека, заступившегося в воротах за упавшего раба, Гордиан решился. И спросил едва слышным полушепотом, стараясь придать голосу максимум трепета и испуга.