– А… Вы кто ему? – осторожно поинтересовалась Ольга.
– Бывшая подруга, – с удивительной легкостью ответила Таня и сама поразилась тому, как мало значили для нее теперь эти слова. – Кстати, что значит опознать? Что с ним конкретно случилось?
И тогда собеседница сообщила ей новость, от которой у нее даже крохотные волоски на руках мгновенно встали дыбом.
– Его, то есть не его, а кого-то, нашли в чужой могиле, – заявила Ольга. – Ее только на днях вскрыли, а похороны были четыре года назад. Там оказалось два покойника, понимаете? Один, кажется, ваш, во всяком случае, похоже на то. Никто из местных не пропадал, а вот четыре года назад к нам в Мармари действительно приезжал какой-то русский мужчина и потом вдруг исчез. Его вещи до сих пор хранились в той гостинице, только документов там нет. Думали, он просто куда-то уехал, а сумку бросил.
Таня ответила молчанием, и Ольга несколько раз прокричала в трубку «алло!». Потом послышались короткие резкие помехи, и телефон в руках у девушки внезапно умер. Она попыталась перезвонить и тут же поняла, что заграничный входящий звонок просто-напросто съел небольшую сумму на счету. Но это было и к лучшему – у нее появилось время, чтобы собраться с мыслями. Она переписала в записную книжку номер Ольги и решила перезвонить ей вечером, когда примет какое-то решение. А решать было что, и даже очень.
Они с Пашей не были супругами в строгом, официальном смысле этого слова, хотя оба считали, что все у них очень всерьез. Идти в загс и оформлять свои отношения никто из них не собирался, а Таня даже суеверно боялась этой казенно-пафосной церемонии. Так сложилось, что все ее подруги, которые побывали в загсе и сыграли пышные свадьбы, с треском развелись через год-другой, а вот те, которые просто жили со своими парнями, ведя общее хозяйство и не думая о штампе в паспорте, благополучно сохраняли отношения. Танины родители тоже ее не торопили со свадьбой, молчаливо разрешая «ребенку» поиграть во взрослую жизнь. Ей было всего двадцать лет, когда она познакомилась с Пашей, ему – двадцать три. Сейчас, оглядываясь на себя прежнюю, она сама видела, как наивно и упрощенно смотрела на мир, сколько не понимала и не принимала во внимание, скольких неприятностей избежала только в силу слепого везения, которое иногда хранит детей…
«И дураков! – мысленно заключила она, подводя итоги своего давнего романа. – Ведь я тогда не поехала с ним в Грецию по чистой случайности, даже не потому, что меня отговаривала мама, а из-за паспорта – в нашем ОВИРе был страшный сезонный аншлаг, а на взятку денег не было, вот я и осталась с носом! Паша так расстроился, даже надулся на меня, будто я это подстроила… Глупо. Простились тоже как-то нелепо, по телефону, я опоздала в аэропорт, автобус сломался, мы стояли на шоссе, я звонила Пашке на мобильный, а тот в это время уже проходил паспортный контроль, и ему было не до нежностей… А потом и вовсе не отвечал, хотя я посчитала, что он гулял по „зеленой“ зоне еще часа полтора, пока я, как идиотка, маялась в общем зале и пыталась его разглядеть… Вечером позвонил из Афин, сказал, что долетел, а на другой день был последний звонок, тоже какой-то нелепый… Он так орал и нервничал, будто это я звонила ему и попала некстати, я попросила его успокоиться и продолжать в другом тоне, он обозвал меня истеричкой и велел что-то передать сестре… Не помню что, какую-то чепуху. Сам он почему-то не мог дозвониться до Наташки, и выглядело все так, будто я ему нужна только в качестве посредника. Самое смешное, что в тот день я звонила в ОВИР и там каким-то чудом взяли трубку и сообщили, что мой паспорт готов, только что сделали, могу забрать его прямо сейчас. Я сказала это Паше, он буркнул „поздравляю“, но речи о том, чтобы я прилетела в Грецию, догнала его, не было… да я уже и не хотела туда ехать. В самом деле, дикая затея – какой-то его приятель там устроился, зовет к себе подзаработать, мне тоже найдется занятие, шикарный климат, приличные деньги, вернемся загорелые, красивые, купим машину… Мама встала стеной – не пущу, тебя продадут в бордель, папа имел разговор с Пашкой и, по-моему, даже пригрозил, чтобы он не сбивал меня с пути истинного… А я сама не знала, хочу ехать или нет. Мне было как-то не по себе, не тянуло туда и все. Может, ангел-хранитель что-то нашептывал? Во всяком случае, я из-за своего паспорта не очень расстроилась, Пашке не завидовала и вообще ничего этого всерьез не приняла. Это потом, когда он пропал, до меня дошло, чем могла для меня закончиться эта поездка… Наверное, я сразу повзрослела на несколько лет – все заметили, что я стала другой. Мама боялась, что я впала в депрессию, все время пыталась мне внушить, что с Пашей ничего не случилось, что он жив-здоров, это просто его юношеское легкомыслие, и тут же осекалась – ведь тогда получалось, что он меня бросил, как старую тряпку. Но никакой депрессии у меня не было. Я просто вдруг начала думать о людях, которые меня окружали, присматриваться к ним и впервые поняла, что каждый человек загадочен и непредсказуем. Даже Пашка. Даже Наташа, а уж существа проще и понятней трудно сыскать! И… Я сама, конечно».
За ее спиной отрывисто, возбужденно гавкнула собака. Таня встрепенулась, словно разбуженная, и с трудом оторвалась от созерцания островков, плывущих далеко за бортом в солнечной дымке. Обернувшись, она увидела, что старый грек отвязывает своего пса от ножки скамьи, и одновременно услышала, что гул мощных моторов у нее под ногами стал каким-то хриплым и напряженным, словно паром собирался откашляться. «Прибыли? Уже?» – Она взглянула на часы. Путешествие, которое так ее пугало, заканчивалось, до конечного пункта – рыбачьего городка Мармари – оставались считаные минуты. Таня перебежала на нос парома и остановилась, жадно оглядывая панораму берега, открывшуюся перед ней прямо по ходу парома. Весь городок можно было охватить одним взглядом – двух-трехэтажные дома тесно выстроились на берегу плечом к плечу, словно готовились станцевать сиртаки. Перед ними, уже у самой воды, тянулся ряд уличных кафе и лодочных причалов. Выше, на склонах холмов, виднелся десяток-другой домов покрупнее, более затейливой архитектуры, похожих на небольшие отели. Гряду холмов венчал ряд ветряных мельниц, которые, как уже успела заметить Таня по дороге из афинского аэропорта в Рафину, служили в Греции необходимой деталью пейзажа. А выше было только небо – синее, глубокое, какое-то искрящееся, совершенно незнакомое и непохожее ни на одно из тех небес, которые до сих пор доводилось видеть девушке. Она вдыхала легкий, тоже как будто искрившийся воздух, разглядывала маленькую, плавно приближавшуюся пристань, пытаясь угадать, какая из видневшихся на ней фигурок встречает ее, и вдруг поймала себя на мысли, что снова умудрилась забыть о цели своей поездки. «Наверное, греческий воздух действует на меня отупляюще, надо встряхнуться!» Она заглянула в сумку, проверила наличие кошелька, бумажника с документами, поворошила вещи. Собралась она на рассвете, в спешке, ничего не зная о погоде, которая ее ожидала, – прогноз погоды, как всегда, ускользнул от ее внимания. Здесь в конце октября ее встречало солнце и воздух, прогретый до двадцати градусов, зеленые деревья и лазурное море, при взгляде на которое у любого москвича явилось бы страстное желание искупаться… Только не у нее. Таня не купалась с тех пор, как едва не утонула в реке неподалеку от дачи, где они с Пашей проводили каникулы. Вид воды с тех пор вселял в нее какой-то тяжелый, давящий ужас, справиться с которым ей так и не удалось.
Приблизившись к пристани вплотную, паром угрожающе зарокотал и остановился. К нему приблизился молодой парень в небрежно наброшенной форменной куртке, поймал брошенный с борта конец, продел петлю в полосатый столбик на пристани – несложная швартовка была окончена. Откинулись стальные сходни, и по ним из чрева парома поползли машины и мотоциклы. Пожилой грек с собакой спустился на нижнюю палубу, Таня последовала за ним, разглядывая его загорелую морщинистую шею и слегка робея перед этим маленьким светлым городком, выглядевшим так мирно и безмятежно, словно в нем отродясь ничего не происходило. И все же, именно здесь…
Ее встречали – она сразу увидела у выхода миловидную блондинку лет тридцати, в джинсах и красном бумажном свитере, державшую в руке плакат с одним столько словом «Татьяна». Таня подошла к ней и поздоровалась. Та кивнула и неуверенно улыбнулась, словно сомневаясь, ли улыбка в такой щекотливой ситуации:
– Самолет опоздал? Я встречаю уже второй паром сегодня.
– Нет, это я задержалась, – призналась Таня, чуть смутившись. – Попросила таксиста провезти меня через центр Афин, хотела посмотреть на Акрополь. Позвонить вам не могла – мой телефон тут не работает. Не знаю даже, как связаться с домом. Мои ждут звонка.
– Надо будет купить вам местную карту. – Ольга взглянула на ее скромный багаж. – Сумка не тяжелая? До отеля минут пятнадцать пешком, но я могу туда позвонить, и нас подвезут…
Таня заверила, что это лишнее. Ей хотелось рассмотреть поближе этот город, который нравился ей все больше и больше. Он был такой маленький, как будто нарисованный на фоне холмов старательным ребенком, такой чистенький, такой уютный и на удивление домашний. Вот толстая гречанка в ситцевом халате вышла из крохотного магазинчика, пересекла улицу, взяла из холодильника, стоявшего на обочине, бутылку воды и что-то гортанно крикнула парню, скучающему за прилавком прибрежного открытого кафе. Тот лениво ответил, провожая взглядом проходивших мимо Таню и Ольгу. Гречанка, исчезая в дверях магазинчика, обернулась и тоже взглянула в их сторону, в основном на Таню. Та не сдержала улыбки:
– Похоже, я привлекаю внимание? Почему?
– Да ведь это деревня, – добродушно пояснила ее спутница. – Здесь каждое незнакомое лицо на виду, тем более сезон уже закончился, туристов нет. Остались только свои, местные.
– И сколько их тут, своих? – полюбопытствовала девушка.
– Три тысячи.
– Три?! – Таня даже приостановилась. – Не может быть! Это же всего семь-восемь девятиэтажных домов, а тут целый город!
– Так то в Москве, – засмеялась Ольга. – А здесь у каждого свой дом, многоэтажных нет. Сколько домов – столько семей. У каждого машина, у каждого – лодка. Выше, – она указала на холмы, – отели, сейчас они пустые. Отдыхающие приезжают в основном из Афин, но бывают и немцы, и итальянцы. Русские туристы этого места не знают.
– Получается, все-таки знают, – сразу помрачнела Таня, и Ольга дипломатично замолчала. Некоторое время они шли молча, и Таня все больше начинала чувствовать тяжесть повисшей на плече сумки.
Прибрежные кафе тянулись сплошной чередой и были похожи друг на друга как две капли воды – десяток пустых столиков, лодки у причала, холодильник с напитками на обочине проезжей части, барная стойка с кофеваркой или киоск с мороженым. Посетителей не было нигде, владельцы тоже куда-то скрылись, бросив свои заведения на произвол судьбы. Прохожих на единственной улице не было, синие и зеленые ставни на фоне белых стен были большей частью закрыты, и у Тани появилось ощущение, что городок попросту спит. Ольга будто прочитала ее мысли:
– Сиеста. До шести тут жизни нет. Впрочем, и после шести мало что происходит!
В ее голосе послышалась плохо скрытая ирония. Таня с удивлением подняла на нее взгляд. Городок настолько заворожил ее именно этим своим безлюдьем и какой-то сказочной тишиной, что она не понимала, как можно над ним смеяться.
– Если бы я не ездила в Питер раз в полгода, наверное, сошла бы с ума, – продолжала жаловаться соотечественнице Ольга. – Меня там не понимают – живу в раю, муж, ребенок, работать никто не заставляет, чего мне еще надо? А я, как вечер придет, прямо выть готова! Выучилась тут водить машину, а ехать некуда, общаться не с кем… Существую как живой труп, честное слово! Дочери четыре года, и она у меня совсем гречанка. По-русски не желает говорить, хотя немножко понимает. Я последний раз привезла ей из Питера русские сказки с картинками, чтобы хоть как-то ее приобщать к родному языку… Ей неинтересно, не слушает, не смотрит. У меня иногда бывает жуткое чувство – что я сама забыла русский язык. Начинаю говорить сама с собой и уже не уверена, что произношу слова правильно… Вы меня хорошо понимаете?
– Конечно, – заверила Таня, не слишком внимательно прислушивающаяся к ее исповеди. Она не сводила взгляда с залива Мармари, ослепительно сияющего на солнце. Тут и там на нем виднелись черные точки – это были вышедшие в море рыбацкие лодки. – Да, трудно, наверное, жить в городе, где все друг друга знают. Не могу себе представить, зачем сюда приехал Паша…
– Вы привезли его фотографии? – разом сменив жалобный тон на деловой, поинтересовалась Ольга. – Очень хорошо, теперь его опознают хозяева гостиницы. Вон она, в переулке, видите? Но нам не туда, наш отель последний, дальше только дорога на Каристос.
– Куда дорога? – Таня послушно повернула голову и рассмотрела в переулке, круто поднимавшемся в гору, вывеску отеля.
– На Каристос. Это южная столица Эвии.
– Там тоже живут три тысячи человек?
– Нет, это большой город, там живет тысяч пятнадцать, – совершенно серьезно информировала ее новая знакомая. – Туда ездят учиться, работать, за всеми крупными покупками. На машине отсюда тридцать километров, очень красивая горная дорога. Да мы туда съездим вечером, нас ждут в полиции!
– Почему там? Ведь его нашли здесь?
– Да ведь в Мармари нет полиции! – засмеялась Ольга, забавляясь недоумением своей спутницы. – Ни одного полицейского! Здесь никогда ничего не случается!
– Никогда? – не верила та. – Никто не дерется, ничего не крадет, никого не убивают?
– Никогда! – эхом откликнулась Ольга.
Теперь они свернули в переулок, под смелым углом поднимавшийся в гору. Временами бетонная мостовая переходила в длинную лестницу с широкими ступенями. По бокам тянулись отели со звучными морскими названиями: «Артемида», «Морская звезда», «Дельфин». Все двери были гостеприимно распахнуты настежь – эту греческую особенность Таня тоже успела отметить, пробыв в этой стране всего несколько часов. Она подняла голову и осматривала окна. Везде были опущены жалюзи, закрыты спальни, на балконах – ни единого полотенца, все зонтики от солнца понуро закрыты. Отели были пусты, и кого ожидали за этими раскрытыми дверями, оставалось загадкой.
Становилось по-настоящему жарко, и Таня стянула на ходу ветровку, небрежно повязав ее вокруг талии. Солнечные очки она взять не догадалась, а сейчас с удовольствием бы их надела – белые бетонированные мостовые щедро отражали солнечный свет, и ей приходилось щуриться. Ольга, по-видимому привыкшая карабкаться по местным крутым переулкам, бодро шагала впереди и время от времени оглядывалась, делая подбадривающие жесты:
– Осталось чуть-чуть, вот и ваш отель, видите! Вас там с утра ждут!
Таня поднимала голову, но ничего не видела, кроме очередной высокой стены, увитой плющом или виноградом. Наконец они преодолели последнюю лестницу и ступили на просторную ровную площадку перед белым пятиэтажным зданием – пожалуй, самым большим из всех, что она видела в Мармари. Здание было построено в форме полукольца, перед ним сверкал ослепительно-голубой бассейн, до краев наполненный водой. У бассейна безнадежно ожидало посетителей пустое летнее кафе под пальмовым тентом, на флагштоках перед входом развевались выгоревшие, истрепавшиеся за лето на морском ветру флаги – греческий, немецкий, итальянский, датский…
Из-за стеклянных дверей появилась улыбающаяся загорелая женщина и быстро пошла к ним навстречу, уже издали протягивая для приветствия руку. На вид ей было слегка за сорок. Крепко, но изящно сложенная, золотоволосая, с искрящимися, чуть кошачьего очерка глазами, она была очень мало похожа на гречанку, и, как выяснилось тут же, Таня не ошиблась в своем первом впечатлении.