В честь возвращения майордома – целый день отсутствовал! – устроили праздничный ужин. На стол подавали целиком запеченных кабанов, оленей, вино лилось рекой, музыканты дудели и били в бубны, а в завершение устроили танцы, чинные и неторопливые, когда фигурки сходятся и расходятся, как в старинных часах.
Я насыщался, не глядя, в голове рой идей, с отбытием ватиканцев как будто плотину прорвало, даже руки дрожат от нетерпения переделать все и сразу.
В толпе я увидел странный диссонанс: человек в черных доспехах, забрало поднято, можно рассмотреть смуглое лицо, хищный нос и широкие черные брови. Он не двигался, только взгляд перебегал по танцующим.
Я поглядывал на него с беспокойством, за спиной раздался веселый голос:
– Кого рассматривает с таким вниманием мой лорд?
– Да так, – пробормотал я.
Арчибальд Вьеннуанский, веселый и белозубый, единственный сын могущественного лорда Чарльза Фуланда, встал рядом, веселый и пропахший вином настолько, словно искупался в нем.
Я медленно отхлебывал из чаши, вино потеряло всякую сладость. Арчибальд проследил за моим взглядом, потом посмотрел на мое лицо, охнул.
– Да что случилось?
– Пока ничего, – ответил я тихо. – Кто вот тот в черном?
Он повертел головой.
– Где?.. Сэр Мелантип?
– Прямо смотрите, – сказал я и показал взглядом. – Вон тот.
Он медленно начал трезветь, лицо побледнело, а голос дрогнул.
– А каков он?
– В черных доспехах, – сказал я. – Ростом с меня. Лицо злое, брови черные…
– В доспехах? – переспросил он. – Здесь? Это невозможно…
– В доспехах, – подтвердил я мрачно. – И почему на него не обращают внимания?
– А глаза? – спросил он быстро. – Какого цвета?
– Отсюда не видно.
Он сказал поникшим голосом:
– Да это и неважно. И так понятно…
– Кто это?
– Черный Гость, – ответил он. – Вы уже поняли, мой лорд, его видите только вы. Боюсь, это предвещает большие неприятности.
– Для него?
Он покачал головой.
– Для того, кто его видит. Это очень нехорошая примета. Второй раз покажется, когда придет забирать вашу душу. Увы, это будет скоро.
– Уверен?
– Всегда так было.
Я со стуком опустил кубок на столешницу.
– Он кто, языческий божок? Еще не знает, что мы разорвали эту цепь бесконечного круговорота?.. Ладно, пусть появляется. Раз я не язычник, на меня его власть не распространяется.
Арчибальд промолчал, во взгляде глубокое соболезнование, как-то ощутил, что, несмотря на мою браваду, мне страшно и одиноко.
– Что прикажете, мой лорд?
Я поднялся, суровый и собранный, ответил жестким мужественным голосом, в котором даже сам почти не заметил дрожи:
– Ничего. Всем отдыхать, но с утра – за работу. У благородных рыцарей, сэр Арчибальд, тоже есть обязанности и полезные для общества нагрузки. А я на время покину вас…
– На время пира?
Я поморщился, сделал неопределенный жест и вышел из зала. За мной увязались несколько человек, но я шел очень быстро и целеустремленно, никого не замечая, и все постепенно отстали.
Из здания я вышел один, за время пира небо выгнулось высоким звездным сводом, верхушки домов серебрятся легким туманом, деревья окутаны легким призрачным светом. На западе догорают последние угли небесного пожара, а когда погасли, над миром простерлась ночь.
Ко мне поспешили испуганные слуги, я велел резко:
– Седлать Зайчика!
– Ваша светлость, – вскрикнул кто-то, – на ночь глядя?
– Ночь, – ответил я, – хорошее время.
Сам понял, что брякнул не то, она хороша больше всего для воров и для тех, кто ходит к чужим женам, но слуги послушно ринулись к конюшне.
Примчался Бобик, в ночи глаза горят страшным красным пламенем, и сам как сгусток первородной тьмы, но всем помахал хвостом, на меня уставился в ожидании: куда?
– Далеко, – ответил я. – Как ты и любишь.
От дворца хлынул яркий свет, это распахнулись двери, по широким ступенькам быстро сбежали барон Альбрехт, сэр Палант и начальник дворцовой стражи. За их спинами выглядывало встревоженное лицо Куно.
– Сэр Ричард! – вскрикнул Торрекс. – Вам нельзя ехать ночью!
– Почему?
– Мы не успеем собрать отряд сопровождения!
Я сделал отметающий жест.
– Сэр Торрекс, пора привыкнуть, что я не нуждаюсь в свите.
Барон Альбрехт рассматривал меня внимательно, сам он готов выступить в долгую дорогу хоть сейчас, но ему кроме Гандерсгейма ничего не придет в голову, а Палант спросил почтительно:
– В Брабант?.. Вы обгоните графа Ришара на полпути…
– Нет, – возразил я, – чем в Брабанте заниматься две недели?
– Тогда…
– В Тараскон, – пояснил я.
Палант разинул рот в удивлении, Альбрехт поинтересовался:
– Корабли?
– Пока только порт, – сказал я. – И, конечно, башни на входе в бухту. А потом и флот построим…
Зайчик выметнулся из конюшни черный и блестящий, как отлитый из черной смолы, радостно заржал, раздувая огненные ноздри. Роскошная черная грива метнулась из стороны в сторону, он потряхивал головой, как пес, но у того лишь звучно хлопают уши, а у этого черная, как ночное небо, грива вздымается красиво до мурашек по коже.
Двое конюхов висели на его удилах, улыбки вымученные, Зайчик вскидывает голову, и ноги обоих отрываются от земли, но делают вид, что все нормально, все под контролем.
– Я люблю тебя, – сказал я ему с чувством. Бобик тут же ревниво вклинился между нами, стараясь оттеснить меня от его соперника. – И тебя люблю, чудовище… В самом деле люблю, правда-правда!
Подошли еще рыцари, я отдавал последние распоряжения, Бобик испрыгался в жутком нетерпении, чуя далекое путешествие, обожает их почти так же, как вылазки на кухню, но из здания выбежал сэр Жерар и заспешил ко мне с крайне озабоченным выражением лица.
– Ваша светлость, – заговорил он с ходу, я сразу насторожился, ибо «сэр Ричард» – это у нас как бы указывает на принадлежность к общему рыцарскому братству, а «ваша светлость» звучит как напоминание о моих обязанностях сюзерена. – Ваша светлость, перед отбытием… гм… может быть, укажете, какие меры предпринять против Ночного Охотника?
Я спросил настороженно:
– Что за?..
Он развел руками.
– Никто не знает. Никто не видел. Но уже третий день… вернее, ночь, на улицах города остаются по два зверски изуродованных трупа. Похоже, это не человек, даже одержимый безумием, а некий зверь.
Я спросил раздраженно:
– А куда смотрит городская стража?
Он ответил с поклоном:
– Вчера ночью как раз и погибли. Двое, они всегда ходят по двое… Обоих утром и нашли. Внутренности разворочены, будто в них что-то искали. Исчезли сердца и печень.
– Съедены? – спросил я.
Сердце заныло, словно и к нему уже протянулись из ночи страшные лапы.
Сэр Жерар наклонил голову.
– Скорее всего. Крови целые лужи, даже на стенах. Ночной зверь, похоже, ушел невредим. Горожане в панике. Если и этой ночью на улицах будет такое же, уже не только горожане, но и ночная стража устрашится выходить.
– Удвойте, – велел я. – Пусть ходят по четверо. Для начала. Если у зверя рацион всего двое в сутки, оставшиеся хотя бы увидят, с чем имеем дело. А животных жрет?
– Только людей.
– Гурман… Хорошо, срочно соберите рыцарей, кто еще способен взобраться в седло. И принесите план города.
– Сюда?
Я ответил со вздохом:
– В кабинет. Похоже, эту ночь проведу в Геннегау.
Глава 7
В комнате воздух уплотнился от запаха растопленного воска. Свечи горят все, люблю яркий свет, на столе карта города, над которой нависли головы моих лордов.
Слуга принес сладости и легкое вино. Я ощутил по сильному чувству голода, что уже долго прикидываем, как нам понять, с чем или кем имеем дело.
Сэр Растер распустил ремень на животе, проворчал:
– И что решим?
– Если не удается справиться ночной страже, – сказал я наконец, – придется выйти нам.
Он спросил с недоумением:
– Рыцарское ли это дело?
– Защищать народ? – переспросил я.
– Нет, – проворчал он, – делать то, что должна делать городская стража. Все-таки мы… к нам и требования повыше!
– Да, – согласился я, – мы на меньшее, чем драконы, не размениваемся, однако… что делать, если помочь простым стражам больше некому?
Растер проворчал:
– Ладно… Хотя и недостойно рыцарям делать работу простого люда. Допьем и пойдем?
Я кивнул.
– Кстати, у многих есть амулеты на крайний случай… Полагаю, он пришел. Нам не нужна паника в столице на радость нашим врагам… Сэр Палант!
Молодой рыцарь вскочил, трепеща от усердия и счастья, что допущен на совещание военачальников столь высокого ранга.
– Ваша светлость!
Я протянул ему блестящий камешек на тонкой серебряной цепочке.
– Вы это помните?
Он поклонился.
– Такой же камешек был у сэра Клавдия.
– Это он и есть, – сообщил я.
Палант пробормотал:
– Но заключенный в нем демон выполнил задание, теперь это просто камешек…
– Да, – подтвердил я. – Всех нас выручил… даже спас, можно сказать, заключенный в нем демон. Берите, теперь вы его владелец. И он все так же с демоном. Тем или другим, не знаю. Используйте без колебаний, когда придет нужда. Думаю, тот вихревой демон сумеет справиться и с Ночным Охотником.
Палант протянул руку, но тут же отдернул.
– Ваша светлость… у сэра Клавдия остались наследники.
– Они унаследуют его земли, – прервал я нетерпеливо. – Личные же вещи переходят к его близким друзьям.
Он переступил с ноги на ногу.
– Да, я был его лучшим другом. Однако неловко…
– Берите, – сказал я властно.
Палант без необходимости преклонил колено, принимая столь ценный дар, поцеловал мою руку и скромно отступил в задние ряды.
– Сэр Арчибальд, – подозвал я, – этот амулет, как мне объяснили знатоки, может вызвать сильный ветер… на некоторое время. Не знаю, как и где это может пригодиться, но вы человек умный и продумывающий все вперед, сумеете им распорядиться не впустую.
Арчибальд, очень польщенный, принял амулет с выражением глубочайшей благодарности. Я кивком подозвал барона Торрекса.
– Вам жалую вот этот амулет. Он вызывает снег в любое время года, может заморозить воздух и даже крупного зверя превратить в сосульку.
Альбрехт наклонился к моему уху и шепнул:
– Откуда у вас столько чудесных вещей?
– В Гандерсгейме ими завалили, – ответил я с аристократической небрежностью. – Там их, как камней при дорогах. Для вас тоже кое-что припас…
– Что?
– Этот камешек увеличивает скорость любого коня под вами втрое.
Он улыбнулся.
– Не забываете, что я еще и лошадник?
– Хороший правитель, – напомнил я, – должен все помнить о своих соратниках. Дорогие друзья, вот еще куча амулетов, но так как я вас не привлекаю в обязательном порядке идти со мной и ловить этого Ночного Охотника, то разбирайте сами. Это военная добыча, так что все законно. Не украл, не подобрал, а честно убил и взял.
Стараясь не выказывать жадной заинтересованности, они приблизились к столу и рассматривали амулеты.
Сэр Жерар поинтересовался осторожно:
– Ваша светлость, большинство из них вижу впервые! Какой обладает каким умением?
– Если бы я знал, – ответил я честно. – В Гандерсгейме, возможно, свои разновидности демонов. Как я понял, здесь сегрегация просто чудовищная. Берите, берите! Сэр Растер, не хапайте кучу, у вас ладонь загребущая, знаю. Пусть и другим останется. Словом, мы вооружены так, что должны справиться с любым монстром! Не так ли?
Барон Альбрехт сказал предостерегающе:
– Погодите-погодите!.. Откуда он вдруг появился? То не было, а то вдруг?.. Именно когда мы здесь?
Арчибальд первым понял, на что намекает барон, сказал посуровевшим голосом:
– Боюсь, вы правы, барон. Скорее всего, монстр появился не сам по себе.
Сэр Растер прогудел досадливо:
– Да какая разница? Надо быстрее выйти, ночь же на дворе, встретить и убить.
– Погодите, сэр Растер, – сказал я. – Если это дело рук сторонников короля Кейдана, то будут пакости и дальше. С другой стороны, если вычислить вызывателя, можно будет заставить вернуть это чудище в ад.
– А если не согласится? – спросил наивно Палант.
Барон Альбрехт посмотрел с симпатией на его чистое юное лицо.
– Здесь глубокие темницы, – сообщил он мрачно. – И весьма умелые палачи.
– Не разбежались? – спросил сэр Арчибальд.
– Совсем наоборот, – ответил барон. – Понимают, с нами без работы не останутся.
Я выехал на Зайчике, барон Альбрехт на быстром скакуне, сэр Арчибальд и Альвар на таких же поджарых лошадях, даже барон Торрекс оставил охрану дворца на эту ночь.
– Езжайте на площадь, – сказал я, – догоню.
За высоким каменным забором слышны звонкие щелчки тетив по кожаным рукавичкам, довольные или огорченные вскрики, быстрый и напористый голос Асмера.
Я одолел соблазн направить коня прямо через забор, мы чинно въехали в ворота. При свете факелов десятка два лучников усердно упражняются, держа тяжелые луки на вытянутых руках, а пятеро стреляют в широкие мишени на дальнем конце.
Асмер весело покрикивает, передвигается с одного конца стрельбища на другой с удивительной скоростью, лицо живое, выражение постоянно меняется, словно сам не в состоянии зафиксировать какое-то одно.
Я засмотрелся, он редко бывает не в духе. Сейчас, как и обычно, полон жизни.
– Асмер!
Он оглянулся, заулыбался широко и довольно, исчез на том конце и оказался передо мной, а между этими двумя Асмерами лишь осталась быстро растаявшая полоска тумана.
– Ого, какие гости!
Я соскочил на землю, мы обнялись, я спросил:
– Ты как?
Он ответил счастливо:
– Скучаю по Зорру. Это хотел спросить? Но никуда отсюда не поеду. Почему-то так нравится этих дураков учить… Я даже не знал, что мне такая блажь понравится.
– Почему ночью?
– И ночью тоже, – поправил он. – Ночью вообще-то не так жарко. Днем гоняю до седьмого пота, а ночью…
– Только до пятого?
– Угадал.
– Как новые луки? – спросил я.
– Бесподобны, – заверил он. – Весят прилично, стрелы для них трехфутовые, новички сперва обливались потом, поднимая их и накладывая стрелу, но зато теперь… Где ты их берешь?
– Поставляют из Армландии, – сказал я, – и моего далекого Амальфи. Да, есть у меня такой замок. Первый из… А как сами лучники?
Он сказал с усмешкой:
– Здесь, можно сказать, выпускники. А новички вон там…
На той стороне большая группа молодых парней упражнялась с камнями, большая часть держит их в растопыренных руках и выпучивает глаза от усилия продержаться как можно дольше.
– У тебя стофунтовый лук, – сказал я. – Совсем ошалел?
Он расхохотался.
– Пятидесятифунтовые, как ты заказал, – самое лучшее. Стофунтовый вообще мало кто натянет.
– Разве что Одиссей, – согласился я. – Асмер, не хочешь прогуляться вот прямо сейчас? Ночью?
Он разом посерьезнел, лицо неуловимо быстро стало строгим.
– Никак лично изволите искать Ночного Охотника, ваша светлость?
– Асмер, – сказал я мрачно, – если иронизируешь, пошел в задницу. Если всерьез, в ней и сиди. Я для тебя и старых друзей не «ваша светлость», а Ричард. Даже без «сэр». Так ты едешь?
Он кивнул, не сводя с меня серьезного взгляда.
– Мои стрелы догонят любого, – ответил он кратко. – Ночной он, дневной или вечерний.
Уже вдвоем мы догнали наш маленький отряд, на Асмера покосились ревниво, не рыцарь даже, а дружит с их лордом, но через несколько минут уже все общались на равных, а я вертел головой, высматривая в ночи опасность, прислушиваясь и принюхиваясь.
Прямо перед нами харчевня, двери распахнуты, окна светятся и в цирюльнях, по дороге попались пара лавочек, что торгуют и ночью, а еще на улицах то и дело встречаются выставленные из домов столы, за которыми мужчины играют, пьют, горланят песни, здесь душно от запаха жареного мяса, свежих лепешек, на широких жаровнях жарят рыбу, овощи…
Арчибальд проводил непонимающим взглядом водоноса, что, сгибаясь под тяжестью двух полных ведер, выкрикивает хвалу холодной чистой воде, что снимет ночной жар и даст ясность голове.
– Я б не сказал, – проговорил он в недоумении, – что город в такой уж панике.
– Безумной, – напомнил барон Альбрехт. – Так нам сказали.
– Да-да, именно безумной!
– Сэр Жерар всегда… слегка преувеличивает, – сказал Растер. – Чтобы мы побыстрее садились на коней.