– И скрипела зубами от ревности?
– Что-о-о?! – поперхнулась Рыска. Альку пришлось отступить еще на шаг и на всякий случай выставить вперед локоть. – Да нас из-за тебя чуть не повесили!
– А без меня повесили бы точно.
Страсти слегка охладели. Жар выбыл из спора еще на упоминании о наместнике, саврянин тоже не шибко ярился, – видать, все-таки чувствовал за собой вину.
Рыска посопела, пошмыгала носом, но все-таки встала перед Альком и… низко ему поклонилась, коснувшись земли правой рукой.
Опешил не только саврянин, но и Жар, успевший отвыкнуть от весковых обычаев.
– Это чего такое? – недоверчиво спросил Альк, подозревая, что его замысловато прокляли. Как говорили на юге Ринтара и севере Саврии, «чтоб ты здоровенький был, сволочь!», рассчитывая, что это услышит Саший и из вредности сделает все наоборот.
Но Рыска была предельно серьезна.
– Спасибо, что спас меня и моего друга от верной смерти, добрый человек, – прочувственно и напевно произнесла она обрядовую фразу. – Наши дети, внуки и правнуки будут помнить и славить твое имя.
Жар впервые увидел саврянина таким огорошенным. И пожалуй, мало кто из Альковых знакомых мог похвастать тем же. У белокосого аж лицо вытянулось, на миг став растерянно-мальчишечьим.
– За ворюгу можешь не благодарить, – фыркнул Альк, быстро взяв себя в руки и снова отгородившись глумливой ухмылкой. – По мне – пусть бы висел.
– Но перегрыз-то ты обе веревки!
– А откуда мне было знать, на какой кого подвесят? – продолжал отпираться саврянин, перебрасываясь с Жаром мрачными взглядами.
– Слушай, почему ты вечно пытаешься казаться хуже, чем есть?! – возмутилась Рыска. Между прочим, Альку полагалось поклониться в ответ и тоже сказать что-нибудь душевное, а не ерничать! Можно подумать, ей легко было признать его заслуги, спрятанные под горой пакостей!
– Это ты идеализируешь людей.
– Чего?
– О людях, говорю, слишком хорошо думаешь, – сварливо перевел на «весчанский» Альк.
– А это разве плохо?
– Это глупо. Если наши поступки кому-то помогают, то это всего лишь означает, что нам они тоже выгодны. И благодарить за это нет смысла.
– Поэтому от тебя никогда доброго слова не дождешься?
– Я тебе за неделю уже три раза «спасибо» сказал и два – «пожалуйста».
– А ты их считаешь?! – Рыска потрясенно приоткрыла рот.
– Нет, – неожиданно рассмеялся Альк, пальцем поддевая ей подбородок. – Я тебя дразню. Придумала… кланяться.
– И вообще, какого Сашия мы тут уже лучину торчим?! – спохватился Жар. – Драпать надо из города, пока норы не заложили!
Саврянин кивнул, радуясь возможности закончить этот дурацкий разговор, и развернулся:
– Нам туда. – Место было безлюдное, дару почти ничего не мешало. Даже наоборот, что озадачивало Алька с самого начала.
В присутствии Рыски его видунские способности не только не ослабевали, а как будто даже усиливались. И ее, похоже, тоже. Ну второе еще можно понять: человеческий облик не избавлял Алька от роли «свечи», и девчонка потихоньку потягивала из него дар. Далеко не всегда болезненно или вообще ощутимо – но оттого не менее оскорбительно. Как будто тебя внаглую обкрадывают, с невинным таким весчанским личиком и честными-пречестными глазами.
Но чтобы «свеча» использовала путника?!
Проходя под натянутой поперек улицы бельевой веревкой, Альк подпрыгнул и сдернул с нее штаны. Короткие и драные, но Жар завистливо присвистнул: обычный прохожий нипочем бы до них не достал.
– А вон то платьишко можешь?
Едва компания завернула за угол, как раздался удивленный и возмущенный вопль обокраденной прачки.
– Поздно, – буркнул Альк.
– И впереди ничего такая рубашечка, на той же высоте…
– Слушай, тебя еще не отвернуло от веревок? – Саврянин приостановился, натягивая добычу.
– Наоборот – я к ним уже как-то попривык, – съязвил Жар.
– Ничего, с таким ремеслом ваша разлука будет недолгой, – зловеще пообещал ему Альк и, помолчав, с мальчишечьим самодовольством добавил: – Ну теперь ты убедился, что я умею лазить по столбам?!
Глава 8
В ненастную погоду крысы делаются вялыми и сонными, отсиживаясь в глубине нор.
Там же
По уму, следовало обойти «Очаг» по большой дуге, однако там осталось все имущество друзей. Вещи – Саший бы с ними, но без коров далеко (а главное, быстро!) все равно не уйдешь.
Пришлось рискнуть.
– И где? – мрачно спросил Альк, глядя на значительно оскудевшую коровязь. Теперь там стояли всего две коровы, рыжая и белая, с таким же теленком-сосунком. Заячьи бои закончились, гости разъехались.
– Может, хозяин в коровник перевел, – неуверенно предположил Жар. Сараев при «Очаге» не было.
– Нет, – отрезал видун. – Ждите здесь.
– А ты куда?
Саврянин, как всегда не отвечая и не проверяя, послушались ли его, направился к воротам.
Друзья переглянулись и – откуда только силы взялись! – кинулись за ним.
– Альк, погоди!!! Давай лучше…
Хлоп! Дверь, подло захлопнутая проклятущим саврянином, больно саданула Рыску по колену, а Жара по носу. Внутри кто-то возмущенно воскликнул – похоже, вышибала; грохнул об пол стул.
Вор, гнусаво матерясь в зажатый ладонью нос, подергал за ручку двери, но та не шелохнулась. По-видимому, от толчка упал на крюки запор – нарочно замыкаться, отрезая путь к отступлению, Альку не было резона.
– Если там опять сидит наместник… – в ужасе прошептала Рыска, закусывая ноготь.
Жар ударил дверь плечом, но только посадил на него еще один синяк. Бревенчатый забор в полтора человеческих роста пинать тем паче не имело смысла. При желании в «Очаге» можно было держать вражескую осаду, используя росшую во дворе ель как вышку.
Вор подпрыгнул, пытаясь достать до верха забора и подтянуться, но подточенная тяжелым днем ловкость ему изменила. Только в смоле испачкался – бревна оказались сосновые, свежие. Оставалось лишь прильнуть ухом к щели и молиться.
Вышибалу Альк просто отпихнул в сторону, рукой в лоб. С другим таким наглецом немедля завязалась бы драка, но страж разглядел гостя и изумленно отвесил челюсть: все были уверены, что на земных дорогах они этого саврянина уже не увидят.
– Ну? – поинтересовался белокосый беспокойник, обводя комнату тяжелым взглядом волка в овчарне.
В кормильне, где и без того было тихо и грустно (сегодня здесь не праздновали, а опохмелялись), стало очень тихо и грустно.
– Д-да, господин? – проблеял кормилец, машинально поднимая с ближайшего стола тарелку с недоеденной кашей и начиная с нажимом протирать ее полотенцем. Хозяин каши этого даже не заметил, тоже таращась на саврянина. – Ч-ч-чего изволите?
– Коровы наши – где?
– Ну, похоже… это… Боюсь, украли их, – с содроганием признался мужик.
Альк чуть сдвинул брови, и кормилец понял, что боится не напрасно.
– Кто?
– Да откуда ж мне знать, добрый человек? – залебезил мужик. – Вот только что глядел в окно – стоят, отвернулся – уже нету. Мы ж по закону за скотину отвечаем, только покуда хозяева в кормильне сидят, а чуть расплатились и вышли… Уж не обессудь, но тут вам не бесплатная коровязь на целый день…
– Кто? – холодно повторил Альк, удивительным образом вкладывая в это короткое слово все свое отношение к подобным законам и людям, за них прячущимся.
Кормилец с надеждой уставился на вышибалу. Тот отвел глаза: саврянин ему здорово не нравился и сам по себе (было в нем что-то звериное, хищное), и из-за бродящих по городу слухов. Может, сам уйдет, по-хорошему?
– Слушай, парень, не кипятись, – миролюбиво сказал вышибала, протянув руку к Альковому плечу, но белокосый так на нее поглядел, что она сама отдернулась. – Мы правда не знаем, кто твоих коров свел. Видели только, что по дороге на Рогатку, там завтра ярмарка будет. Если поспешишь и к утренним торгам успеешь, может, и отобьешь.
Альк сузил глаза, отчего тарелка как живая выскочила у кормильца из рук и ускакала под стол, чудом не разбившись. Вышибала обреченно потянулся к мечу.
– Козлы, – презрительно проронил саврянин, развернулся, откинул запор и вышел, оставив дверь нараспашку.
– Верно, совсем эти воры распоясались, – неискренне посетовал вышибала, не слишком стараясь, чтобы быстро удаляющийся Альк его услышал.
– Ужас, – поддакнул кормилец, тоже крепко сомневаясь, что белокосый имел в виду скотокрадов. Но ронять лицо не хотелось никому.
Комната наполнилась шумом, неестественно громким и жизнерадостным: все усиленно убеждали себя и соседей, что ничего особенного не произошло – ну зашел мужик, что-то спросил и вышел.
– Дверь-то прикрой, а то вечереет уже, холодом тянет.
Вышибала, поежившись, подчинился. Хотя ветерок был вполне себе теплым, приятным.
Только грозой пах.
* * *
Капли падали на дорогу, как в тарелку с мукой, глубоко проваливаясь в пыль. Это вначале. Потом дождевой узор стал плотнее, пыль прибилась, а намокшая одежда стала липнуть к телу. Закатное солнце медной монеткой лежало на краю окоема, натянув тучи до самого носа, как пуховое одеяло.
– Вот сволочи! – заплетающимся языком ругался Жар. – Чтоб у них руки поотсыхали!
– А сам-то? – напомнил Альк, тяжело, неестественно ровно дыша – если позволить измотанному телу вести себя так, как ему хочется, оно сдастся вдвое быстрее.
– Я ж говорю – сволочи! У своих гребут!
– Надо было записку на седле оставить.
Жар сдавленно выматерился, на Алька в том числе.
– Хоть бы сумки оставили!
– На кой они тебе? Бриллиантами, что ль, набиты?
– Там вещи! – Вор заметно беспокоился: видать, действительно лишился чего-то ценного, а не просто изливал злость на последнюю Сашиеву каверзу.
– Какие?
– Нужные!
– Твоя девка сейчас рухнет.
– Не рухну! – обиженно возразила Рыска и тут же споткнулась. Жар сделал вялое бесполезное движение в ее сторону, Альк, напротив, брезгливо отстранился, чтобы падающая девушка не увлекла его за собой.
Рыска выравнялась сама, даже не заметив благородных и не очень порывов спутников. Те тоже мигом выкинули из головы этот эпизод: цела, и ладно. Все устали как собаки, долгая ровная ходьба помогла беглецам успокоиться, но в то же время вконец истощила силы.
– Все равно не догоним, – наконец здраво оценил ситуацию Альк. – Надо на ночлег становиться.
– Здесь?! – Жар так трагично обвел рукой завешенные моросью поля и перелески, что Рыска, несмотря на все невзгоды, не удержалась от слабого смешка. – Нам даже костер развести нечем! Сейчас солнце сядет, совсем околеем!
– Где-то поблизости жилье должно быть. – Саврянин вообще напоминал вчерашнего утопленника: распущенные волосы, мокрые и оттого кажущиеся серыми, белая, даже с легкой синевой кожа, бесцветные губы. Еще бы, босиком и без рубашки!
– У меня все деньги отобрали, – жалобно призналась девушка. – Без денег не пустят…
Жар, напротив, оживился:
– Что, правда близко?
Саврянин поежился:
– Может, уже вон за тем леском. Три к одному. Пять к одному – за следующим.
Ободренный вор ускорил шаг. Дождь тоже усилился, поняв, что жертвы, которых он собирался медленно, со вкусом пытать до утра, могут улизнуть.
Поселок оказался и не за первым леском, и не за вторым, а между ними, в стороне. Пока дошли по мокрой траве, в башмаках у Рыски и Жара захлюпало по самый верх.
Вор, не в силах больше терпеть измывательства природы, направился к первой же избе.
Альк приостановился, осмотрелся:
– Лучше б нам подальше пройти.
– Какая разница-то? Лишь бы крыша была. – Вор уверенно постучался.
Дверь распахнула дородная, встрепанная и раскрасневшаяся баба с ухватом наперевес. Изнутри так пахнуло теплом и свежими щами, что Рыска чуть не заскулила от голода, как бездомная собачонка.
– Кому там Саший спать не дает? – громко и зло поинтересовалась баба.
– Не дает, мерзавец! – с готовностью поддержал Жар. – Только на Хольгину да вашу милость и уповаем! Пустите переночевать, а? Мы люди мирные, не буяним, не храпим…
Баба заколебалась, опустила было ухват, но тут разглядела Алька.
– С белокосым не пущу, – отрезала она и решительно дернула на себя дверь. Закрыть не удалось – Жар подставил ногу.
– Да где ж у него косы-то? – попытался пошутить вор. – Патлы одни.
– Пшли, пшли вон, бродяги! – Баба неумолимо тыкнула в Жара ухватом, сгоняя с крыльца. – Идите к свиньям на постой проситесь, там вам самое место!
– Так мы туда и пришли, – огрызнулся вор, поняв, что дело глухо.
Дверь звучно захлопнулась. Рыска беспомощно обернулась к Альку, снова чувствуя острую вину за поведение соотечественницы, но тот лишь пожал плечами:
– Я же говорил, что в эту избу идти не стоит.
– А куда стоит? – Жар с досадой подумал, что без Алька найти ночлег было бы куда проще. Пусть бы саврянин, не дразня добрых людей, в стогу в поле переночевал – но Рыска, конечно, не согласится.
– Вон ту можно попробовать, – показал Альк.
– А мне вон та нравится, – робко заметила Рыска. – Где желтые цветы у ворот.
– Или эту, – согласился саврянин.
– Пошли! – Второй вариант приглянулся Жару больше, ибо был ближе.
На сей раз стучать пришлось дольше, настойчивее, но дверь все-таки открыли – невысокий щуплый мужичок, у ног которого увивалась такая же мелкая криволапая дворняжка черного цвета.
– Ы-ы-ы? – испуганно поинтересовался хозяин.
Собачонка тявкнула куда членораздельней.
– Хозяин, пусти переночевать! – тоном «кошелек или жизнь!» гаркнул Жар.
Немой отчаянно замахал руками и замычал, пытаясь объяснить, что места нет и саврян он тоже не любит.
– А за денежку? – Жар потряс у него под носом тощим, но отчетливо позвякивающим кошелем.
Мужичок на миг замолк, что было единодушно принято за согласие, и озябшая троица ввалилась в избу, попросту сметя хозяина с дороги. Рыска вежливо закрыла за собой дверь.
В этом доме едой не пахло, но по крайней мере было тепло и сухо. Судя по грубо сколоченной мебели, немногочисленной утвари и полному отсутствию безделушек, немой жил один. Смирившись с незваными гостями, он жестами объяснил им, что лечь они могут на полу в кухне, а из еды в доме только вареная картошка, вон горшок дерюжкой укутан.
– А печку растопить можно? – Жар потрогал ее бок – едва теплый, вещи на такой до утра не высохнут.
Хозяин начал было объяснять, что дров мало, в доме и так душно, но глянул на Алька, осекся и уныло махнул рукой. Не то сжалился, не то подумал, что пусть лучше дрова горят, чем изба.
– И молока бы горячего, – неожиданно сказал саврянин, изрядно озадачив спутников – Альк и молоко сочетались примерно как волк и кочан капусты. – С медом и маслом.
Мужичок обреченно кивнул, взял с полки кувшин и полез в подпол.
– Просил бы уж варенухи, – чихнул Жар, возившийся в устье печи. Оттуда шел едкий вонючий дым, но потрескивания пламени пока не слышалось.
– Чудо, если у него хотя бы мед найдется… – Саврянин тяжело опустился на лавку, сложил руки на столе и уткнулся в них лбом.
Но нашелся и мед, и ярко-желтый кусок масла в плошке, и даже несколько луковиц от хозяйских щедрот. Сгрузив все на стол, мужичок вопросительно поглядел на Жара, и тот высыпал рядом содержимое кошеля – один мелкий сребр и куча медек.
– Хватит?
Повеселевший хозяин кивнул, сгреб монеты и ушел в комнату, задернув отгораживающую ее занавеску. Собачонка осталась, с надеждой принюхиваясь из-под лавки.
– Ты в порядке? – Жар ткнул Алька пальцем в выпирающий позвонок.
– Спать хочу, – проворчал саврянин, не поднимая головы. – Ты с печью разобрался?
– Да, горит.
– Запихни туда кувшин.
– Рыска уже ставит. – Вор сел рядом, ковырнул масло пальцем и сунул его в рот. – Ум-м-м, сладенькое!
Повторно снять пробу Жар не успел – Альк выбросил руку вперед и пришлепнул его ладонь на полпути к плошке.
– Ты тут не один.
– И что? Я за него заплатил, могу хоть все съесть! – запротестовал вор, пытаясь добраться до масла второй рукой, но та тоже угодила в плен.
– А откуда у тебя деньги? – спохватилась Рыска. Она прекрасно помнила, что стража не только прощупала каждую складку на одежде, но и башмаки перетряхнула.