– Нерационально, и на лбу этого чучела не поместится, – возразил Кучерена. – Будем стараться в УК глубоко не завязнуть. Чтобы отходы были.
Пацаны, несмотря на льготный пятнадцатилетний возраст, по поводу Уголовного кодекса, конечно, дергались, но Кучерена со слов брата авторитетно объяснял, что им подходит всего-то одиннадцать статей, к тому же «мы не способны в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий, мы интеллектуально-личностно незрелы, и вообще у брата все ходы заточены и закамуфлированы, ни один ушлепок не вкурит».
Решили месяца через три слезать с конвейера, переходить на легальное видео – организовать любительский кружок в школе. Про трудовые будни учителей снимать, про правильных патриотов.
– У Косматой потрясный цифровик. Аппаратуры – студию можно делать. Если чернуху надрочимся лепить, потом и из репетиции школьного оркестра фееричную картинку сошьем…
Обычно встречи заканчивались тем, что ребята обсуждали способы покорения аудитории и старательно взвешивали грядущую популярность, особо в ней не сомневаясь.
Во всех этих планах Витьку отводилась второстепенная роль, но, поскольку раскрутка должна была начаться именно с него, пацаны очень чутко отреагировали на наглое заявление.
– Чмо хитровылизанное! Лихо ты нас на вилы ставишь!.. – начал Вепрь.
Витек еле увернулся от опорожненной пивной бутылки, прицельно брошенной ему в голову.
– Мы тебе, зверь, безоблачное существование в этом районе пообещали. Сладкую жизнь с мокрыми письками! – возмутился Жека. – А ты по ходу решил жопой пузыри пустить и на измену сесть?!
Крест завелся не сразу, но агрессивно:
– Я этому шлоепонцу писклявому голову топором отрублю! – И бросился на Витька.
– Подожди, Крест, – остановил нарка Кучерена. – Надо разобраться. Глинозем, ты мозга не лепи, Нижневартовск-на-Оби… Ты чего залупился-то? Пошто аки скот художников обижаешь?
И здесь Витьку предстояло сказать самое страшное:
– Я тогда специально вызвался. Чтобы помешать вам.
– Ты же не хочешь, чтобы мы какого-нибудь молодого ганджубаса на улице поймали и до смерти уделали? – увещевал Кучерена.
– Не хочу.
– На кой болт тогда здесь разглагольствуешь?
Витек жалел, что не умеет говорить правильно и красиво. Блестящими от отчаяния глазами он оглядел столпившихся перед огнем. Пламя сдалось темноте. Шесть парней, две девки, костер, оставивший после себя тревожно мигающие глаза углей на холодной земле, грязная снежная каша, равнодушный свет окон сквозь кости озябших деревьев… Паршивый антураж для откровений.
– Мы порочны, глухи, лицемерны и несчастны. Безнадежно неисправимы. Напичканы иллюзиями собственной жизни, собственных мыслей, свободы, вечности. Всё не так, как вы думаете. Все не так, как думаю я. Надо стараться понять. А вы хотите запутать и себя, и других. Будто гадость, которую вы сделаете, что-то значит.
Сначала произносить заученный текст было стыдно. Витек понимал – его изобьют, прогонят, но он так часто проговаривал эти слова, мысленно вступив в круг тех, общения с которыми искал долгие месяцы, что уже не мог удержаться. Он не успевал отбарабанить все отрепетированные фразы, стараясь быстрее дойти до конца и не упустить самого главного.
– Вы хотите совершить много ненужных и некрасивых дел только ради того, чтобы плюнуть ими в человечество. Вы не думаете о том, что не все слова утратили свою изначальную силу, не все дела – созидательную и разрушительную мощь. Это простаки воображают, будто все уже придумано и воплощено. И нельзя, например, чтобы у солнца выросла черная бахрома по краям. Можно. А уж для того, чтобы воспламенить словом и делом такие чувства, как ненависть и похоть, никаких нанотехнологий не требуется…
Удивительно было, что ему дали сказать так много. Сигнал дал Кучерена:
– Все это мы понимаем, но лучше бы ты рассказал, как роботы ибуцца.
– У хлопчика опять батарейки сели, – мрачно констатировал Грек. – Мы помочь просили, а он устроил цирк дю Солей.[6]
– Мы тебя, щегол, здесь и похороним! – взвизгнул Крест.
Витек грустно кивнул – самый счастливый день превращался в самую страшную ночь.
– Вертел я вас на одном месте! – Витек сделал попытку заговорить с ними на одном языке. – У меня на любые ваши разводки свой разводной ключ име…
Первым на него бросился Варя. Косматая тут же включила видеокамеру.
Как никогда раньше Витек нуждался в прозрении – почему его бьют? что он сделал неправильно? как это изменить? У него и раньше получался этот трюк – словно птицей, нырнувшей в утренний туман, пронестись сквозь чужие мысли-переживания, отпечатать в себе, постараться понять.
Он многое умел – почувствовать, увидеть, предсказать, заглянуть в самые отдаленные уголки света, уловить происходящее повсюду… кроме маленькой комнатки на улице Пржевальского. Он многое умел, но только не защищать себя.
Кошелек выпал из кармана.
Кучерена поднял, открыл, деловито пересчитал купюры, упрятал за пазуху. Ребятам пояснил:
– За несколько штук любой бомж готов устроить кровавую мистерию со своим участием. И умерщвлением приглашенных гостей. Откуда деньги, пучеглазый?
Вот об этом Витек не рассказал бы ни под какими пытками. К тому же то, что открылось ему в огромном мире чужих мыслей и чувств, оказалось страшнее любых пыток.
С детства наделенный колоссальной силой, он уже давно боялся использовать ее. По своей собственной классификации Витек с рождения был demiurgus simplex.[7] Он мог жонглировать слонами, поворачивать вспять реки, видеть будущее – это не отменяло ужаса понимания других людей. Лучше бы разминуться с откровением, лучше бы продолжали бить, лениво пыхтя, подначивая друг друга шутками, – все остальное, что ожидало Витька, намного хуже. Лучше бы похоронили прямо здесь, потому что впереди только неразделенная любовь и предательство.
Он хотел увернуться от равнодушия пацанов, наваливающегося сильнее ударов ног. Мысль рванулась к комнатушке, где обитала девушка, от которой он ненадолго отвел беду. Протиснулся к печалям и страхам, терзающим ее. Иногда с жизнерадостным удивлением осознаешь – как же легко помогать людям. Витек строил план спасения Феи – хороший способ отвлечься от того, как ломают ребра, отбивают почки и расквашивают нос.
Скоро он услышал радостные взвизгивания девчонок: «Ну хватит уже!.. Ну пошли. Ему же больно…» И вновь оправдывал, оправдывал слова и удары ребят. Ему так проще – не они такие, время такое.
Тьма наступает.
Глава 2
Ты мертв, братан!
Cindy Lauper: «Girls Just Wanna Have Fun»
Эскалатор скрипел, подрагивал.
«Со мной должно произойти несчастье! Может, уже произошло?» – Фея запугивала себя надуманными предчувствиями.
Ленка стояла рядом и в десятый раз перечитывала письмо Викентия с описанием задания.
Спустя сутки после собеседования в Очаково Фея решила – только идиотка может отказаться от предложенной этим психом работы. Полистала Уголовный кодекс, в очередной раз прикинула, что могла бы купить на десять кило «зеленых», и стала ждать весточки от Викентия.
Конечно, она все рассказала Ленке (кроме весьма тревожной детали о том, какую фотографию подсунул ей плешивый). Пришлось сотню раз божиться и клясться здоровьем Димы Билана, что случившееся – правда.
Сгорая от нетерпения, два дня они молились на почтовый ящик.
Получив письмо (бумага в клетку, засыпанная хрупкими каллиграфическими буквами), начали тщательно планировать «выезд к клиенту» – в основном ржали до упаду.
Наверное, и сейчас бы валялись в каморке Феи, заливаясь хохотом по поводу планируемого мероприятия («Ты мертв, корефан! Всасывай по буквам: м-е-р-т-в!»), если бы вместе с письмом Фея не обнаружила восемь тысяч долларов («Куча бабла, старушка, ты догоняешь? Э-э-э, подъемные для отправки в ад!»).
Жизнь обращалась сказкой – хошь брюлик, хошь в Париж, хошь спасай кедры на Алтае.
Пляжи в Акапулько, недвижимость на Тенерифе…
Одновременно они решили – если не выполнять свою часть обязательства, сказка может закончиться. Возможно, даже некрасиво. Монстр из пыльной комнаты готов основательно испортить им жизнь – в этом они не сомневались. Поэтому необходимо оторвать от дивана свои пассивные попы и ехать к клиенту.
– Ну и как мы докажем парню, что он давно умер?
Фея не в первый раз задавала этот вопрос. Ленка и сейчас не ответила.
– Все-таки он милашка. – Ленка ткнула в центр выцветшей фотографии, которая прилагалась к письменным инструкциям. – Неужели «просто Викентий» не намекнул, как зомбировать наивных пацанов?
– Нет. Я тебе тысячу раз говорила, – они сошли с эскалатора и двинулись на «Белорусскую-радиальную», – все указания в письме.
– Ни полграмма я не поняла из этой сектантской мути.
– Ты уже тысячу раз прочитала. – Фея выхватила письмо из рук Ленки и забубнила: – Все просто. Титов Павел Михайлович, тысяча девятьсот восемьдесят первого года рождения. Умер седьмого сентября две тысячи восьмого года. Блин, давненько. Кровоизлияние в мозг, доставлен в морг № 3. Вскрытие проводила врач Павлова. Похоронен на Востряковском кладбище. Продолжает существовать потому, что успешно развивает российскую музыкальную индустрию…
– Ничего себе простенький текст, – перебила Ленка. – Клиент целую вечность как скопытился. Но продолжает дрючить российских фабрикантов. Yeah! И теперь мы должны убедить его, что много лет назад он зажмурился. В морге номер три ему вскрыли черепушку. Ясен пень – человек засомневается в собственной кончине. Носик пощупает, попку ущипнет, пальчиком нам у виска покрутит… Хорошо, если без ментов обойдется. Плакали наши десять штук…
– Наши?
– Ой, не пыли!.. Я совершенно бесплатно скажу Пашеньке, что он труп ходячий. За бутылку «Бейлиса».
– Не намекай, что я жмот. Просто деньги эти пока словно головокружение или озноб. Ненастоящие. – Фея добавила: – Мне очень важно, что ты со мной в этом деле. Ты одна кажешься реальной.
Они решили предстать перед Титовым в обезоруживающей спортивной красе. Ленка доказала – ролики вызывают доверие:
– Лучше бы лыжи беговые, в потертой изоленте, но не сезон. Или самокат какой-нибудь – с такими атрибутами проще войти в контакт.
Фея надела свои единственные нарядные джинсы и дырявый топик. Ленка натянула на жирное тело спортивный костюм «Benetton» небесно-голубого цвета.
Наталья Медведева: «Пойдем на войну»
– И после этого у тебя, соколика, карачун и случился. Сечешь?
– Красиво излагаешь, мать, только вот дохлым я себя ну совершенно не чувствую, прости. Может, ошибочка вышла в небесной канцелярии? Может, вы, девоньки, зря сюда, как мухи на го… пардон – как пчелы на мед притащились?
Лена и Фея старательно инсценировали будущий диалог с клиентом. Они катили вдоль Ленинградки, поглощая в немереных количествах выхлопы бесшабашного московского автопарка. Тепло. Пятница. Вечер. Неожиданное наступление недолговечного апрельского тепла. Все мечтали покинуть город.
Ленка уже несколько раз пыталась подсчитывать будущие барыши:
– Слушай, если мы в месяц по паре клиентов будем делать… В год получится около трехсот кило баксов. У тебя столько ноликов в голове может оформиться?
– Легко. Банальная «двушка» в Москве. Треть от годового оклада Чубайса. Без бонусов.
– Давай оклады Чубайса, Потанина и врага народа Березовского посчитаем, когда первый лимон освоим.
– Обязательно подсчитаем. И доложим, куда следует.
– Сейчас надо прикинуть, как клиентов об колено ломать. Твои идеи?
– Карандашики взять, блокнотики, кофейку налить, заняться блокадой серого вещества. Мать, нас ждут суровые бизнес-будни! Юбки чуть выше колен, белоснежные сорочки. Не думать о размере бедер, пока не решим, как любимого гниду-клиента заставить еще чаще на спину опрокидываться.
Они заржали. Ленка чуть не врезалась в столб с рекламой «Газпрома» – лучшего друга и соратника всех начинающих гимнасток, хоккеистов, примадонн и дзюдоистов.
– Правильно мыслишь. Мозговой штурм. Стратегия! Как сказать, что сделать, чтобы клиент проникся. Это тебе не «Баунти» малолеткам за полцены втюхивать. Надо, чтобы любой взрослый даунишка поверил в нашу легенду о его безвременной кончине. Чтобы при необходимости мог нам расписочку выдать. Типа – да, девоньки, я, Пипеткин Фома Януариевич, находясь в здравом уме и светлой памяти, полностью согласен с тем, что являюсь давно усопшей субстанцией, пусть земля мне будет пухом. Аминь.
Ленка предложила:
– Легенда у нас такая. Мы девочки, конечно, чиканутые, но честные и не простые. Не какие-нибудь труженицы-давалки с Можайки. Поначалу он припухнет – с какого перепугу к нему дуры на колесах заявились? Ну, мы ему по-честному расшифруем – дорогой дяденька, узнали о вас случайно, теперь хотим дружить, говорить о смысле жизни и смерти. В общем, приглашайте на чай, мы вам штрудель испекли…
Фея согласно дернула рюкзачком, в котором действительно рядом с босоножками остывал штрудель.
Они снова прыснули. Смех все время мешал им распланировать будущую встречу. Воображаемые сцены разговора с клиентом казались абсурдными, надуманными, не готовыми свершиться. Хотелось увеличивать и увеличивать этот абсурд до предела, после которого уже не будет страшно ломиться в чью-то жизнь и говорить, что она давно закончилась.
– Ты жмур, чувак. Точно говорю тебе – жмур! – вновь настаивала Ленка.
– Kakie vashi dokazatel’stva?! – откликнулась Фея гнусавым голосом русского бандита из «Красной жары».
Radiohead: «A Wolf At The Door»
Еще до того как они увидели указатель поворота на улицу Черняховского, Ленку вновь прорвало на тему денег.
«Завидует папина дочь. Мое приключение манит больше, чем два десятка любовников…»
Подруга зашла издалека:
– Ну, чего, ощущаешь свою ответственность? Попа вспотела?
– Ответственность перед кем?
– Перед судьбой, о счастливая моя! Шанс тебе выпал, и сливать его нельзя. Ты уже прошла в финал закрытого конкурса.
– Какого конкурса? – искренне удивилась Фея.
– Без правил и пощады. В конце у одних за щекой только копеечный леденец или – того хуже – чей-то член копеечный. У других – виллы в Абзаково, а Игорек Николаев с Крутым пишут музыку для мобильников. Неужели у тебя нет чувства типа: «Ё-ё-ё-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о!!! Я почти в „Хопре“ и вижу золотые горы на горизонте!»?
– Слушай, все еще вилами по кефиру…
– Ладно прибедняться! Ты уже зарядила парня на евангелистские подвиги. Он теперь каждый день от капусты будет избавляться. Коленопреклоненный, с благодарностью.
Фея (победительница лотереи «Выиграй десяток кило зеленых почти на халяву») не сомневалась, что Ленка чувствует себя в доле будущего золотого ливня, но решила не обсуждать ее притязания до окончания сегодняшнего мероприятия, которого уже стала малодушно побаиваться.
Показавшийся из-за угла дома памятник товарищу Тельману мог бы с большевистской прямотой констатировать, что время, отпущенное для подготовки встречи, девушки бездарно профукали. Теперь они были обречены появиться перед клиентом с пустыми руками (не считая штруделя) и тем, что экспромтом сгенерирует их молодой, но пока не подготовленный к подобным заданиям мозг.
Notre Dame de Paris: «Люди без бумаг»
«Втереться к нему в доверие. Влезть!» – навязло в голове пожелание «просто Викентия».
Через арку проехали во двор. Клиент обитал на последнем этаже девятиэтажки, построенной для кинематографистов Советского Союза и тех, кто смог под них закосить.
У подъезда с навороченным домофоном и цифровым замком пришлось долго дожидаться, пока какая-нибудь сволочь не пойдет выгуливать собаку. Когда дверь распахнулась, Ленка пожелала удачи: