Она не спала ночь, а на другой день, на охоте, улучив минуту, когда все были заняты погоней за зайцами, Сергей Салтыков начал делать уже самые смелые признания. И не только признания… За несколько минут уединения Екатерина успела узнать, к примеру, о поцелуях гораздо больше, чем за всю свою предыдущую жизнь.
– Ради бога, уезжайте! – наконец закричала она, сама не зная, чего боится больше: то ли настойчивости Сергея, то ли собственной слабости, то ли внезапного появления кого-нибудь из охотников.
– Не уеду, пока не скажете, что я вам по сердцу, – шептал Сергей, горячо хватая ее за руки.
– Да, да, только убирайтесь! – почти в отчаянии выкрикнула Екатерина.
– Да?! – радостно повторил он. – Я это запомню! – И пришпорил коня.
– Нет, нет! – спохватилась Екатерина, но он повторил:
– Да, да!
Екатерина вздохнула с облегчением. Все мысли о благоразумии, померкшие было в свете прекрасных глаз Сергея Салтыкова, вновь вернулись к ней. Она стала убеждать себя, что надо быть сдержанней и холодней. И даже подумала: как хорошо, что Салтыков сегодня же уедет! Вдали от него ей будет легче не думать о нескольких минутах сладостного смятения, когда она чуть не забыла обо всем на свете…
Однако каковы же были изумление и ужас принцессы, когда, вернувшись в дом, она узнала, что Салтыков не уехал. И его вины в том не было: дом Чоглоковых стоял на острове, а вечером разыгрался такой шторм, что волны доходили до самого крыльца.
В этом Екатерина увидела перст судьбы.
Ночью она лежала без сна в своей комнате, пристально глядя на дверь, словно ждала, что та вдруг откроется. Еще бы: ведь она сама, нарочно, оставила заветную дверь не замкнутой на ключ!
И дождалась. Дверь открылась, на пороге возникла высокая мужская фигура. И в ту ночь бывшая Золушка, наконец, узнала все, что она так давно хотела узнать о различии полов…
Для Екатерины настало безумное, странное время. Оно было наполнено и невероятным счастьем – и большой опасностью. Легко было обмануть тщеславных Чоглоковых, заморочить им головы, почему блестящий камергер Салтыков зачастил в их унылую глушь. Однако многие отличались куда большей проницательностью. Что-то начал подозревать даже недалекий принц. Дошли пересуды и до ушей императрицы. Она вызвала принца и Екатерину к себе в Петергоф (в компании с Чоглоковыми) и принялась присматриваться к молодой женщине. Видно было, что Елизавета только и ждет, на чем сорвать накопившееся раздражение.
Екатерина, впрочем, сама дала повод к себе придраться. Началось с малого: с манеры верховой езды. Неприличным считалось скакать по-мужски, свесив ноги по обе стороны седла, а английскую манеру сидеть боком Екатерина терпеть не могла. С помощью берейторов, которые тоже не любили английские седла и находили эту посадку опасной и ненадежной, она придумала седло, на котором можно было сидеть и так, и этак. Садилась чинно, по-дамски. А улучив момент, когда ее никто не видел, перекидывала ногу через седло и скакала, как хотела. Верховую езду Екатерина любила до самозабвения и считалась одной из лучших наездниц.
Каким-то образом невинные хитрости великой княгини и ее проделки с седлами стали известны императрице. Елизавета Петровна застигла Екатерину сидящей верхом по-мужски – вдобавок в мужском костюме – и гневно выговорила:
Примечания
1
Тетушек (фр.).
2
Ораторского искусства.
3
Напоминает лицом калмыка, но вполне одухотворенного (фр.).
4
Потемкин имеет в виду романы «Велизарий» аббата Мармонтеля и «Хромой бес» Лессажа.
5
Так назывались личные покои императрицы Екатерины в Зимнем дворце.
6
Плотная шелковая ткань, весьма популярная в описываемое время, иногда называвшаяся просто «гро».