Заглянув в открывшийся ход, синьор Паоло посветил туда фонарем и увидел круглый туннель бетонной канализационной трубы, по дну которой бежал поток темной зловонной жижи. Неподалеку от пролома из стены выступал конец другой железной трубы, меньшего диаметра, откуда в туннель непрерывно извергалась широкая струя грязно-черной мути. Синьор Паоло подтащил к лазу проводника и, перевесив его через край прогала, сбросил вниз безжизненное тело. Следом, с громким плеском, упал носильщик. Посветив им вслед, синьор Паоло убедился, что мертвецы, подхваченные стоками, исчезли в темени трубы. Затем он выбросил в канализацию все, что валялось на полу, и, сунув свои ботинки под мышку, спустился в канализацию.
Пригнувшись, чтобы не задевать головой за свод туннеля, он пошел вправо, навстречу бегущим струям. Атмосфера, насыщенная аммиаком и сероводородом, стесняла дыхание. Кислородный аппарат, переставший работать еще во время последнего подъема, болтался на плече бесполезным грузом, и синьор Паоло с досадой бросил его под ноги. То и дело накатывала тошнота, ломило в темени и висках.
Но синьор Паоло с настойчивостью заведенного механизма шел и шел внутри этой огромной бетонной кишки, покрытой слоем черной липкой плесени. Его ноги, юзившие по скользкому бетону, одеревенели и подгибались. Но здесь нельзя было не то что присесть – омерзительно было просто прикоснуться к стенке трубы. Вдобавок ко всему, ослепительно-белый луч фонаря постепенно начал тускнеть, делаясь красноватым, что означало переразряд аккумуляторов. Синьор Паоло с досадой вспомнил, что фонари проводника и носильщика он опрометчиво не захватил с собой.
Это повергало в уныние и тоску. При одной лишь мысли о том, что скоро он может оказаться в этой бетонной клоаке без света и надежды найти выход, его охватывала невольная дрожь. Он снова изобразил все тот же ритуальный жест и попросил защиты у некоего загадочного божества. Шагая чуть не по колено в густой как деготь жиже, синьор Паоло напряженно вглядывался в мрак, надеясь увидеть хоть что-то, напоминающее смотровой колодец, где, безусловно, можно было бы найти выход наружу. В конце концов судьба над ним как будто сжалилась, и он внезапно с облегчением увидел впереди широкий квадратный колодец со стенами, выложенными кирпичом.
Посветив тусклым лучом внутрь колодца, синьор Паоло заметил ржавую железную лестницу, прикрепленную к стене. Высоко над головой темнел бетонный потолок, на котором четко выделялся черный круг люка. Обрадованный синьор Паоло из последних сил подтянулся на нижней ступеньке лестницы и, с трудом достав до следующей, тяжело дыша стал медленно взбираться наверх. Шум и плеск бегущих стоков, доносящийся снизу, стал приглушеннее, откуда-то сверху повеяло свежестью. Но когда он был уже примерно в метре от люка, под штырями, торчащими из стены, к которым сваркой была прихвачена лестница, что-то внезапно хрустнуло, и... синьор Паоло с ужасом почувствовал, что вместе с верхним звеном лестницы падает спиной вниз.
– А-а-а!.. – единственное, что успел он крикнуть перед тем, как весь, целиком, ушел в зловонную жидкую грязь.
Он успел услышать громкий плеск и ощутить болезненный удар спиной и затылком о какие-то острые камни, лежащие под стоками на дне колодца. Тело, парализованное болью, стало вялым и непослушным. Тяжелое звено лестницы давило на грудь и не давало возможности хотя бы приподнять голову над поверхностью. В его рот и ноздри хлынула омерзительная липкая жижа. Он отчаянно забился, ощутив приступ отчаяния и предсмертного ужаса, но менее чем через минуту все было кончено. Синьор Паоло захлебнулся, и его изувеченное при падении тело осталось на дне сточной ямы, без надежды быть найденным и погребенным.
Глава 1
Раздраженный звонок телефона, выдавшего свою трель отрывисто и зло, застал Льва Гурова за завершением оформления очередного бумажного «урожая». Он уже занес руку, чтобы, коротко черкнув свой автограф на последней странице отчета, поставить на законченном деле большущую точку (и в прямом, и в переносном смысле), как его остановило противное и требовательное «Д-р-р-р!..»
Бросив ручку, Гуров поднял трубку. Голос генерал-лейтенанта Орлова звучал с какой-то непонятной хитрецой.
– Лева, а Станислав на месте? – спросил тот, как будто не зная, что Стас Крячко имеет обыкновение хронически опаздывать на работу.
– Ты совершенно правильно догадался, что его здесь нет, – известил Гуров.
– Да? Ну, ты это... свои дела уже закончил? Ты сегодня вроде собирался закругляться.
– Петр Николаевич, опять издалека заходишь? Говори прямо: собираешься преподнести мне какой-нибудь «подарочек»?
– Да при чем тут «подарочек»?.. Гм... Ладно, раз уж Стаса нет, зайди один. Кое о чем перетолкуем.
– Ну хорошо, хорошо. Зайду! – Гуров бросил трубку, заранее понимая, что о намечавшемся вояже в Питер, куда они собирались в ближайшие дни съездить с Марией, придется опять забыть.
«Господи! Да что ж за напасть такая! – усмехнулся Гуров, откинувшись на спинку стула и стиснув кулаки. – Ну почему я должен вечно обманывать свою законную жену, без конца обещая ей куда-нибудь с ней сходить, съездить, и каждый раз – откладывать, откладывать, откладывать «на потом»?.. Вот, блин, надыбал себе работенку! Добро бы, получал за нее кучу денег. А то – дадут, и домой нести неловко. Все! Пора начинать брать взятки! В особо крупных размерах…»
Оборвав свои философствования, он в сердцах отрывисто стукнул кулаками по столу и направился к двери. Едва не столкнувшись с ним лоб в лоб, размахивая чем-то, скрученным в трубку, в кабинет почти вбежал Стас, собственной персоной.
Оперуполномоченного главка Станислава Крячко приятели звали Стасом еще с той поры, когда он пришел работать в МУР совсем молодым лейтенантом. Крячко в любой компании мог моментально стать ее душой, всех без конца тормоша, будоража и веселя. Неслучайно их со Львом старый приятель генерал-лейтенант Орлов как-то заметил: «Стас, у меня складывается впечатление, что ты, хоть у тебя и нет пропеллера, но все же состоишь в близком родстве с Карлсоном. Даже голосом похож…»
– Лева, – Крячко с громким шелестом развернул какую-то газету и сунул Гурову прямо под нос, – ты только почитай, что про нас опять накатала эта зараза Быстряева!
Взяв измятый номер «Ночного бульвара», тот пренебрежительно усмехнулся:
– С каких это пор ты начал зачитываться «желтой прессой»? – едко поинтересовался Гуров, натыкаясь взглядом на визгливый заголовок «Писан ли закон для «ментов в законе»?» – Я, даже не читая, заранее могу сказать, что ничего, кроме заурядного безмозглого тявканья, в этой газетенке не найдешь. «Скунс пера» – она и есть – «скунс пера».
– В целом – да, – согласился Крячко. – Клеймит «треклятых ментов» и, в частности, тебя за «воспрепятствование международному культурному обмену». Ты же месяц назад повязал жулье, которое чистило музеи? Так вот, оказывается, это – «прометеи, несущие цивилизованному Западу свет русской культуры». Выходит, зря мы с ними так – их надо не сажать, а награждать медалью матери Терезы. А еще из-за нас, оказывается, сорвался визит в Москву делегации университета города Палермо.
– Что, и там есть университет? – удивился Гуров. – Я почему-то всегда думал, что раз Палермо административный центр Сицилии, то там, кроме вилл главарей тамошней мафии, больше ничего и не существует.
– Выходит, существует. А ты куда навострился?
– Нас с тобой ждет группенфюрер Орлофф. – Гуров отодвинул Стаса и протиснулся в коридор. – Он только что звонил. Чую – что-то припас по нашу душу. Уж такие делал дальние закидоны, что и дураку было бы понятно – неспроста так мягко стелет.
Генерал Орлов их появление отметил энергичным кивком, не отнимая от уха телефонной трубки.
– ...Ну то, что он там лежал около трех суток, я уже знаю, – сердито сказал он своему собеседнику. – Мне уже звонили и в целом с этой информацией я знаком. Меня интересует другое. Его по отпечаткам пальцев уже идентифицировали? Так вот и займитесь этим.
Он положил трубку и выжидающе посмотрел на приятелей.
– Это не ты на нас должен смотреть так вопросительно, а мы на тебя, – садясь в кресло, заметил Гуров. – Ну рассказывай, Петр Николаевич, какую бяку подготовил нам на этот раз.
– Ишь ты, «бяку»! – передразнил Орлов. – Ну почему обязательно «бяку»? Интересное, можно сказать, увлекательное дело нарисовалось. Сам бы взялся, да, знаете ли, должен же кто-то нашим отделом руководить...
– А если без рекламы? – нетерпеливо спросил Крячко.
– А без рекламы... Дело, братцы, очень серьезное. Я не преувеличиваю. Сами знаете, – Петр изобразил великодушный жест, – по пустякам я вас никогда не загружаю. А суть его вот в чем. Вчера в одном из коллекторов городской канализационной сети случайно был обнаружен труп мужчины средних лет с двумя огнестрельными ранениями.
– Ой! Ой! Ой! – съерничал Станислав. – Таких находок в канализационной сети – воз и маленькая тележка. А вообще, мужики, и в самом деле: что за идиотская мода пошла? Пиф-паф – и в канализацию?.. Так что же за «фишка» в этом, отдельно взятом случае, о котором мы имели честь услышать?
– «Фишка» в том, что у убитого в кармане обнаружена визитка итальянской торговой фирмы. А три дня назад из одной гостиницы ушел и не вернулся проживавший там итальянец Паоло Розелли. Правда, опера райотдела, который сейчас и занимается этим случаем, предполагают, что убитый вовсе не итальянец. Возможно, они и правы. Но мне кажется, что даже если это два совершенно разных случая, они все равно каким-то образом меж собой связаны.
– И ты, ясное дело, хочешь кого-то из нас впрячь в этот хомут? – Гуров понимающе покачал головой.
– Между прочим, я еще не выпрягся из старого хомута! – с ликованием объявил Крячко. – Мне еще добивать заказуху на Тверской.
– И когда же ты думаешь с этой заказухой развязаться? – язвительно спросил Петр, сердито засопев носом. – Уже неделю колупаешься. Лева вот за это время успел раскрутить два дела. С последним, Лев, я так понял, ты уже разделался от и до?
– Разделался, разделался... – понимая, что сейчас все концы сойдутся именно на нем, нахмурился Гуров. – Только что это меняет? Я уже две недели пашу без выходных. Мы с Марией собирались съездить на пару дней в Питер. Смешно сказать – за всю свою жизнь я в Эрмитаже был всего лишь раз. И то, в связи с проведением расследования пропажи царской диадемы. Да что там Эрмитаж! Здесь, в Москве, ни разу не был в большинстве музеев! Я что – робот?! Поменяли батарейки – и дальше паши?
– Полковник Гуров! Ты же офицер – к лицу ли тебе подобное нытье? Сам ведь, стоит мне заикнуться о своих проблемах, тут же утыкаешь: это, дескать, издержки твоего начальственного положения. Верно? Так это же самое я могу сказать и тебе: это издержки твоей незаменимости. Ну нет у меня другого спеца такого уровня! А тут никак нельзя допустить, чтобы и этот случай дополнил коллекцию наших хронических висяков. Так что, давай обойдемся без долгих уговоров – сам ведь прекрасно понимаешь, что я все равно не отстану. Тут на карту поставлен, можно сказать, международный престиж российских сыскарей. Масштаб воспринимаешь?
– Только не надо давить на патриотизм, – поморщился Гуров. – Обойдемся без высокого «штиля». Я в патриотах состою со времен своей октябрятской «звездочки». Уж так нас воспитали. Идеологически настропалили – дальше некуда. Так что, тебе на этой грядке делать уже нечего. Ну, давай, давай это «увлекательное» дело. Как же оно некстати! Так... Какой райотдел им сейчас занимается? Давай их телефоны, явки, шифры, пароли...
– Чего? – насторожился Орлов, но по взгляду Льва тут же догадался и без пояснений, что «шифры», «явки» и «пароли» – не более чем прикол. – Опять все та же, ваша «фирменная» клоунада, – устало резюмировал он. – Ладно, записывай...
Час спустя с опером райотдела, подвижным как ртуть, майором, Гуров отправился в морг. Судмедэксперт Дроздов, уже закончив осмотр тела убитого, неторопливо, как бы подчеркивая значимость выполненной им работы, излагал результаты осмотра и вскрытия:
– Судя по трупным изменениям, смерть наступила трое суток назад. Первый выстрел был выполнен в грудь с расстояния примерно двух-трех метров. И хотя эта рана была, в принципе, смертельной, умер он после второго выстрела в голову, выполненного почти в упор. Судя по входному отверстию в кости, убийца использовал оружие калибра девять миллиметров. Это, скорее всего, или пистолет Макарова, или немецкий «вальтер».
– Пули не обнаружены? – спросил Гуров.
– Нет, обе прошли навылет, – суховато пояснил Дроздов. – Убитому около сорока лет, рост около ста семидесяти восьми сантиметров, физически развит, хотя «качком» его бы не назвал. На теле несколько шрамов. На животе – давний, послеоперационный рубец после перенесенного аппендицита. На правом плече старый шрам, предположительно, от удара ножом. На левом бедре отметина от сквозного пулевого ранения. Тоже давнего. На левом плече – татуировка, эмблема какого-то подразделения спецназа. Ее, судя по всему, наш «клиент» пытался вытравить, поэтому она очень размыта, уточнить ее детали не представляется возможным.
– Отпечатки пальцев уже сняли?
Гуров оглянулся на анатомический стол, где под белой тканью угадывались контуры укрытого ею человеческого тела.
– Да, уже отправили на идентификацию, – кивнул Дроздов.
– Ну-ка, давайте посмотрим, что там за эмблема… – Лев подошел к столу. – Вдруг что-нибудь да разглядим? Ее, кстати, крупным планом засняли?
– Да, фотосъемка выполнена во всех ракурсах и деталях, – откидывая покрывало, сообщил Дроздов. – Что интересно, целы практически все зубы. На весь рот – всего две пломбы, справа сверху и слева снизу. Везунчик... Со стоматологами, считай, не пересекался.
– Везунчик?! – саркастически рассмеялся Гуров. – Да уж, «счастливее» его – не найти. Ты со своими вставными железками еще не знаю сколько пробегаешь, а он с сохранившимися, родными – досрочно «сыграл в ящик».
Осмотрев вздутое изнутри плечо убитого, под кожей которого уже расплылись бесформенные зеленоватые трупные пятна, Лев в контурах синеватых обрывков линий татуировки увидел что-то знакомое.
– По-моему, – задумчиво отметил он, – эмблему такой же формы я уже видел. Да, точно, видел. Лет десять назад мы взяли киллера. Бывший афганец, служил в спецназе снайпером. Так вот, у него на плече было что-то похожее.
– Ну и замечательно! – отметил майор. – Значит, есть возможность уточнить, что это за «лейбл». Тот киллер еще сидит? Ему сколько дали?
– Да дали-то ему около двадцати лет строгача. Только он уже давно не сидит, а лежит. Всего год спустя после вынесения приговора его убили. То ли убрали как нежелательного свидетеля, то ли это была чья-то месть. Он же столько убрал криминальных авторитетов – на руках пальцев не хватит.
– Честно говоря, – проворчал майор, – будь моя власть, я бы его не на нары отправил, а дал новую винтовку и патронов побольше. Если бы не велся отстрел всякой мрази, вообще бы продыху не было.
– Отчасти с этим согласиться можно. – Лев задумчиво вздохнул. – Да, случается, и мне приходят такие мысли.
– Там в пакете его личные вещи, – напомнил о себе Дроздов. – Смотреть будете?
– Давайте посмотрим, – согласился Гуров. – Помимо визитки при первичном осмотре в вещах еще что-нибудь нашли?
– Мобильный телефон, металлическую фляжку с остатками коньяка, – начал перечислять майор, – армейский компас, нож с выкидным лезвием... Еще что у него было? Пачка размокших сигарет, зажигалка, деньги в сумме около полутора тысяч рублей. Вроде все.