– Кажется, с Бапынаевым… – неуверенно пожал плечами Радимов.
Капитан обреченно махнул рукой. Что-то непонятное творилось вокруг, и нельзя было на этом зацикливаться, потому что оно помешает провести операцию как полагается. И на ситуации с Бапынаевым внимание заострять было нельзя, потому что такие разговоры могут вселить в солдат неуверенность. А неуверенность при выполнении задания, которое собрался дать своей роте капитан Герасимов, может иметь плачевные последствия…
* * *
Только тренированная воля капитана Герасимова, человека совсем не суеверного и не материалиста, потому что в церковь он время от времени ходил и ставил свечки за своих умерших родителей, за погибших друзей, да и за собственное здравие тоже, смогла заставить его выбросить из головы все мысли о волках и оборотнях. Необходимо было сосредоточиться на том, как рота будет входить в лес. Внешне этот вроде бы простой маневр может в действительности оказаться сложным и опасным, тем более что уже была возможность убедиться, что бандитами руководит человек хладнокровный и опытный. Если боевики просто отступили на пару десятков метров и залегли там, удачно замаскировавшись, они имеют возможность подпустить военных разведчиков на дистанцию убийственного кинжального огня и произвести залповый расстрел. Естественно, что в таких залпах применяются не отсеченные одиночные выстрелы, а короткие и жестокие очереди. За пять секунд можно успеть дать пять прицельных очередей. А если эти очереди будут давать пятьдесят человек, то они в состоянии уничтожить и крупный отряд наступающих. И потому осторожность требовалось проявлять предельную и о безопасности роты необходимо было позаботиться.
Капитан снова спустился к наблюдателям дозора и вновь раз за разом осматривал каждый доступный для внимания участок леса. В одном месте показалось, что из кустов торчит пулеметный ствол. Но сказать категорично, что это так, тоже было нельзя. Это мог быть простой сучок дерева, обладающий причудливой формой, а воображение дорисовывало правильность очертаний. Однако Герасимов всегда предпочитал перестраховаться и не надеяться на случайность или везучесть. В данном случае он отвечал не только за себя, но и за жизнь солдат своей роты, а это накладывало на командира дополнительные обязательства. Это там где-то, в высоких штабах, где солдат в лицо не знают, где их вообще не видят и все солдаты и офицеры являются только лишь боевыми единицами, из которых составляется выполнение общих планов, могут позволить себе и риск, которого можно было бы избежать, и вообще порой приносят кого-то в жертву, чтобы добиться стратегической цели. Ротному так нельзя. И не только потому, что ему предстоит писать потом письма матерям и отцам погибших солдат, но и просто по-человечески – нельзя. Это заставляло Герасимова обдумывать каждую деталь предстоящей операции.
– Товарищ капитан, а оборотни вообще-то бывают? Или это сказки? – спросил один из дозорных, вглядываясь вниз, в опушку леса.
Дозорные только недавно сменились. Эта пара солдат волков не видела, но, кажется, слух уже распространился по всему взводу и начал давить на психику солдат. В местах, где пули посвистывают чаще и где есть повышенная вероятность прощания с жизнью, психика не может быть предельно уравновешенной. Даже опытные офицеры, умеющие управлять собой, и те иногда бывают на грани срыва. О солдатской психике в районе боевых действий вообще говорить нечего. Она просто подорвана. А тут, мало того что в бою убить могут, нет ведь, еще и мистика какая-то. Такое положение вещей требовалось срочно прекратить, но как это сделать, Герасимов пока не знал. И даже, наоборот, он хорошо понимал другое: человеческая психика так устроена, что если приказом запретишь разговоры о волколаках, то тем самым только возбудишь солдат, и разговоры будут вестись шепотом и приглушенным голосом, что сделает ситуацию малоуправляемой.
– Я за свою молодую жизнь пока ни разу с ними не встречался… – ответил Андрей без всякой усмешки, потому что волчий вой сразу всплыл в памяти. – Спроси лучше у тех, кого оборотень кусал… Если, конечно, они смогут ответить.
– А те, кого кусали, тоже в оборотней превращаются?
– Не путай оборотней и вампиров. Это разные вещи в мифологии.
– Я читал как-то про оборотней, – сказал второй дозорный. – Какая-то фантастика, что ли… Оборотнем можно только по своему желанию стать. Нужно найти пень, воткнуть в него нож, прочитать заклинание и перекувыркнуться через нож. А чтобы снова человеком стать, нужно все сделать в обратном порядке[3]. Всего и делов-то…
Капитан снова припал к биноклю.
– Сколько смотрю, ни одного пня в этом лесу не вижу…
Этим разговор, кажется, был исчерпан.
* * *
Внезапно в темноте послышался шорох. Немедленно раздался окрик часового. Он был хорошо слышен в ночи и звучал строго по уставу. Но ответ, который прозвучал с обратной стороны, разобрать было сложно.
Капитан Герасимов встал и поднялся на седловину перевала, чтобы встретить пришедших. И уже через пять минут темнота расступилась, и к командиру роты быстро приблизился лейтенант Локтионов.
– Они пришли, товарищ капитан?
– Кто? – не понял Андрей.
– Снайперы.
– Куда пришли? – Герасимов уже понял, что произошла какая-то неприятность. – Здесь их не было. Докладывай подробно.
– Снайперы не захотели ночевать в ауле. Предполагаю, встретили их там не слишком приветливо. Но все же показали, в какую сторону пошла наша группа. Они пробыли там полчаса и двинулись сюда. Вдвоем могли бы уже утром догнать, двое – это не колонна, там скорость другая…
– Должны были, – согласился командир роты, морщась по своей привычке от неприятной вести. – Вдвоем быстрее идти… Но где они? Ты следы смотрел?
– Так наша группа шла этой же тропой. А подошвы у солдатских ботинок одни и те же. Выделить практически невозможно.
– Какого-то изменения обстановки на маршруте не заметил?
Лейтенант неуверенно пожал плечами и ответил так же неуверенно:
– В трех местах наши следы перекрывались волчьими…
– Волчьими или собачьими? Может, собаки из аула бегали?..
– Я с детства с собаками дело имею, товарищ капитан, могу отличить. У волков волосы между пальцев лап не растут, и след другой. Он более четкий, как вырисован. Нас с Анзором в ауле пугали. И наверняка снайперам тоже говорили. Говорят и радуются.
– И ты туда же… – недовольно сказал капитан. – Это про оборотней?
– Про оборотней, – подтвердил Локтионов.
– Веришь бредням?
– Я верю фактам. Нам предложили на две могилки сходить. Двух пастухов оборотни прикончили. В одну неделю. Говорят, мозг выгрызают, а тело не трогают.
– Страсти какие, – засмеялся капитан.
И в ответ тут же раздался волчий вой из недалекого леса. Снова такой же, как утром. Сначала завыл только один волк – тоскливо и протяжно, долго вытягивая одну и ту же вибрирующую ноту. Потом второй подхватил, и даже разницу в голосах можно было уловить. А потом целая стая включилась. И опять мурашки по коже пробежали и зашевелились корни волос. Герасимов заметил, как торопливо встали на ноги все солдаты и стали всматриваться в темноту.
– Оборотни, – проворчал капитан. – Посмотрим, как эти оборотни на пули реагируют, а потом говорить будем.
– Кто-то в ауле сказал, что простые пули оборотней не берут. Только заговоренные или серебряные. Другие ему не поверили. Стали говорить, что одного подстрелили, но шкуру содрать не успели: оборотень исчез, растворился…
– Они наговорят, – рассердился Герасимов. Он был зол не на лейтенанта, а на свою неспособность доказать, что оборотничества быть в природе не может.
– Они наговорят… – согласился лейтенант Локтионов. – Запугать нас хотели, это точно.
– Но где же снайперы? – Капитан раскрыл планшет и подсветил фонариком в карту, словно надеялся там найти ответ.
– Кроме волчьих следов, мы не увидели ничего, что могло бы заинтересовать, – сухо сказал лейтенант.
– Свернуть им было некуда. Только к нам могли выйти. Значит, не дошли…
В это время до ушей капитана донесся новый окрик часового. Значит, на подходе рота и следует ее встречать. Теплилась надежда, что снайперы каким-то образом встретились с ротой и прошли маршрут вместе с ней…
ЧАСТЬ 1
ГЛАВА ПЕРВАЯ
1. Младший сержант Петя Востриков, почти готовый снайпер
«…ты прямо этому Амирхану скажи, что я скоро вернусь и оторву ему голову. Я не его одноклассник и вообще к шутникам себя не отношу. Просто заявлюсь к вам в школу, вытащу его из класса прямо с урока, и весь его авторитет сразу кончится. Не бойся на меня ссылаться. Скажи, он отстанет. Скажи, что я многих его соплеменников жизни научил. И он, если будет тебя доставать, так просто не отделается… Я сам скажу ему, когда приеду, что с ним будет. Это если отстанет. А если не отстанет, то и объяснять не буду. Станет посмешищем у всего Моздока…
Еще… Ты про Людку писала. А Людка твоя – дура-дурой, и голова у нее опилками и дискотеками набита, а мозгов там от рождения не было. У нее это в глазах написано. Самая подходящая пара Амирхану. Мой тебе совет: держись подаль-ше от таких подруг. Ты бы видела, как она без тебя круги вокруг меня наворачивала, тогда поняла бы, почему она не хочет нас с тобой рядом видеть. Ну, это нам с тобой решать, а не всяким людкам… И вообще будь готова, она тебе еще много чего наговорит. С ее головой умное что-то выдумать невозможно, вот и лепит всякую ерунду. Не верь! У нас не такая служба, чтобы наркоманов здесь держали. Знаешь, за что боевики нашего ротного к смерти приговорили? Он трех парней, которых мирными жителями называли, пристрелил. Наверное, помнишь эту историю. Шума тогда много было. Боевики через этих парней наркоту пытались в бригаду подсунуть. Капитан пристрелил их сам, без суда. Его даже посадить за это хотели. Но как-то там сделали все так, что следствие закрыли. Потом снова открывали, но снова закрыли. Для ротного, слава богу, обошлось все… А вообще у нас, если заметят такое, человека накажут сразу. Можешь не волноваться. Не употреблял это дерьмо и не буду… И не верь Людке. Она сама, наверное, обкурилась, если на меня показывает.
Вера, я скоро уже вернусь и сам тебе все скажу. Говорят, что перед экзаменами нас отправят на стажировку по своим частям. Два месяца стажировки, потом выпускные экзамены. Если все будет так – увидимся, может, через неделю. Я, может быть, даже письмо свое обгоню…
Я вот думаю, а стоит ли тогда его отправлять? Лучше сам приеду, покажу тебе – читай, Верунчик, если я словами сказать не смогу…»
* * *
– Давненько я таких маршей не вышагивал, – переведя дыхание, посетовал Валера Братишкин, с которым нас и отправили догонять мой взвод, что находился сейчас под командованием ротного капитана Герасимова. – Тебе мешаю, торможу…
– Ты считаешь, что мне в удовольствие скакать, как дикая лошадь? – спросил я в ответ, стараясь так успокоить Валеркину совесть. – Я сам с удовольствием медленнее иду…
Почему меня отправили, это понятно. Все-таки мой взвод, и мне в нем служить согласно контракту еще не один год. А взвод, из которого отправляли на учебу Валерку, в настоящее время в Ингушетии находился и в ближайшее время в бригаду не собирался. Вот туда бы его… Но в Ингушетию, видимо, попутного транспорта не было. А стажировку, да еще с новыми винтовками, которых и опытные снайперы-офицеры не имеют, необходимо было проходить в сложных боевых условиях, чтобы такую классную технику освоить. Вот Валерку ко мне, грубо говоря, и «прибавили» простым арифметическим действием. Не позволили ему отдыхать и своих дожидаться. И мне тоже не одному через горы добираться. По одному в здешних условиях никого не отпускают. Обычно солдат без офицера даже парами не пускают, только ввиду особых обстоятельств. Видимо, здесь был тот самый случай. А что произошло, нам не докладывали. Не нашего, как говорится, ума дело. Наше дело приказы выполнять, а отдают их другие.
Хотя, может быть, здесь и другое сказалось. В перечне упражнений, которые мы должны были освоить в боевой обстановке, была стандартная работа снайперской пары. Лучше всего пара работает против снайперов противника, когда устраивается так называемая дуэль, но у бандитов теперь снайперы в дефиците, и потому на дуэль рассчитывать не приходится. Есть, однако, и другие варианты работы парами. Например, когда противник знает, что находится под обстрелом снайпера. Тогда он после очередного выстрела меняет позицию. Он думает, что тот один и что он успеет перескочить за другое укрытие до следующего выстрела, и тут нарывается на пулю второго снайпера. Возможно, в нашем стажировочном предписании как раз и была прописана парная работа, потому нас и оставили в связке. Так вдвоем и отправили, не дав даже суток отдохнуть после прибытия в батальон. А отдохнуть хотелось.
Хотелось даже большего и, может быть, даже важного. Я планировал в тот же вечер в «самоход»[4]отправиться, чтобы Веру навестить, подружку свою. Она молода и наивна, какой и положено быть нормальной десятикласснице. Ненормальных десятиклассниц я тоже много видел, и больше не хочу. Ненормальные только о развлечениях думают. Их так весь внешний мир воспитывает. Телевизор и прочее… Мне это никогда интересно не было. А она именно нормальная, без современной дури в голове. Вера терпеливо ждала меня шесть месяцев, когда я учился в школе снайперов, и писала по письму через день. Я по-мужски был более сдержан и писал два письма в неделю. Наверное, и разница в возрасте сказывалась. Шесть лет – это немалый срок. У нас с ней хорошие отношения складывались. Я Веру от всего и всех берег и имел в отношении ее самые серьезные намерения. И потому встречи с ней ждал, и она ждала. Но вот увидеться не получилось. Отправляли нас быстро и, я бы даже сказал, торопливо. Причину нам не объясняли. Так, краем уха слышал, что в той операции, куда нас погнали, тепловизоры нужны. Но они везде нужны…
Сначала нас вертолетом забросили вместе с какими-то ящиками на противолавинную станцию. Командование договаривалось, билеты брать не пришлось. Полет был такой, что просто нет слов. Вертолет гражданский, дребезжал, как консервная банка, и мы с Валеркой гадали, в какую минуту он развалится. И очень удивились, что этого не произошло. Потом лавинологи куда-то по своим делам выезжали, по пути отвезли нас на машине до нужного поворота на высокогорье и высадили. Пальцем ткнули, показывая направление.
– Дальше по большой тропе, никуда не сворачивая. Там ошибиться невозможно. Следуйте за поворотами большой долины. За сутки дойдете до аула, а там уже ваши рядом… – так нас и напутствовали.
Повезло нам. За счет того, что часть пути мы на машине проехали, уже кучу времени сэкономили. А те сутки, что дали нам на дорогу до аула лавинологи, они оценивали по своим более чем скромным возможностям. Мы с Валеркой на такие мерки внимания предпочли не обращать и двинули привычно, как нас учили, маршевым темпом. Останавливались только один раз, чтобы на двоих уничтожить один пакет сухого пайка. Больше на марше лучше не есть, иначе идти трудно. И добрались до места за восемь часов. Значит, сделали мы вывод, лавинологи в ходьбе слабы, привыкли больше к машинам и вертолетам. Но нас и это не расслабляло, потому что мы готовы были и в ночь двинуться дальше, надеясь до темноты успеть нагнать взвод.
Карта у нас была. В штабе выдали, и даже без росписи. Не армейская, не секретная, без нанесения на нее мест дислокации воинских частей и специальных обозначений, типа геодезических знаков, помогающих ориентироваться, но все же и на этой карте были обозначены тропы. Мы прикинули свои возможности и решили, что можем ускориться. Тем более в ауле нам сказали, что взвод вышел по маршруту только нынешним утром. Значит, до леса, куда взвод направлялся, он еще не дошел и в сам лес, скорее всего, пойдет только завтра. Есть возможность нагнать. Вдвоем можно шагать быстро. Колонной такое передвижение осуществлять сложнее, если только бежать, но о том, что взводу следует торопиться, нас в известность никто не ставил. Нам на маршрут должно было хватить четыре часа – так я по карте определил. В крайнем случае, если в это время не уложимся, подойдем в темноте. Не окликнув, даже часовой не стреляет, и потому разобраться возможность будет. Да и оставшийся путь в большинстве своем выпадал на еще светлое время суток. Значит, много спотыкаться не будем.