Девять с половиной идей
Антон Леонтьев
Нью-Йорк, 12 сентября
– Таким образом, уважаемые господа присяжные, обвинение собирается доказать, что миссис Ольга Маккинзи намеренно убила своего мужа, мистера Клиффорда Маккинзи, ради денег. Это преступление ужасно не только тем, что подсудимая пренебрегла жизнью человека, подло втеревшись в доверие к одному из самых удачливых бизнесменов Америки…
– Ваша честь, – воскликнул адвокат подсудимой, – я протестую! Обвинение оскорбляет мою клиентку, вешая на нее ярлыки.
– Принимается, – кивнула судья Ида Джоунз. – Господин заместитель окружного прокурора, впредь избегайте подобных оценок. И ближе к делу.
– Да, ваша честь, – согласился обвинитель, вроде бы мирно склонив голову.
Но в глазах мистера Джейсона Мэрдока сверкнула обида. Еще бы, его перебили в тот момент, когда он наслаждался своей блестящей речью.
– Итак, господа, – продолжал он, подходя к барьеру, за которым располагались присяжные, вполне ординарные люди, шесть мужчин, шесть женщин, среди них четверо афроамериканцев и один мексиканец, – самое ужасное в преступлении миссис Мак-кинзи не то, что она убила своего мужа, что мы и собираемся доказать вам, не то, что она сделала это ради денег, не скрою, очень больших денег, а то, что это произошло в нашей стране. Америка гордится своими демократическими устоями, и мы не должны позволять кому бы то ни было разрушать их. Если вы приезжаете к нам из-за границы, чтобы развивать бизнес, обогащать и себя, и нашу страну, то вам только рады. Вы это знаете по себе, господа присяжные, я вижу, что многие из вас сумели найти в США осуществление своей мечты о нормальной жизни. Но если вы приезжаете к нам ради того, чтобы промышлять преступлениями, убивать, распространять наркотики, заниматься совершенствованием порноиндустрии, то в таком случае вас ждет только одно. И это вам прекрасно известно. Это наказание за нарушение американского закона и порядка, того единственного и незыблемого, на чем стоит наше государство.
Закончив пассаж на резко звенящей ноте, заместитель окружного прокурора города Нью-Йорка Джейсон Мэрдок, следуя правилам сценического мастерства, сделал паузу.
Напряженная тишина воцарилась в здании суда, было слышно, как кто-то робко кашлянул, с передних скамей доносился скрип карандашей – представители крупнейших газет присутствовали на процессе, а из-за запрета съемок в суде они зарисовывали и обвиняемую, и представителей обвинения.
Довольный произведенным эффектом, Мэрдок, всегда склонный к театральности, резко развернулся и, глядя прямо в глаза пожилой негритянке в жюри присяжных, которую он с самого начала выбрал объектом внушения своих мыслей, громко произнес:
– Вместе с вами, господа присяжные заседатели, мы шаг за шагом воссоздадим картину того, что произошло в особняке на Гарден-Роуд девятого августа этого года. Вы сумеете убедиться, что мотив, возможности и желание убить Клиффорда Маккинзи были только у его жены, Ольги Маккинзи. Доказательства, представленные нашими криминалистами, заставят вас поверить в ее виновность. И потом, когда всяческие сомнения в этом отпадут, вы сделаете то единственное, что и должны сделать как честные граждане великой страны. Вы вынесете обвинительный вердикт, и мышеловка с треском захлопнется. Миссис Ольга Маккинзи просчиталась. Может быть, в нашей стране и есть недостатки, но нет несправедливости и предвзятого отношения к подсудимым. Миссис Маккинзи может рассчитывать на справедливый суд, но это не означает, что за преступления не надо платить. Платить надо всегда. Обвинение не намеревается требовать смертной казни для миссис Ольги Маккинзи, убившей своего мужа. Мы будем милосерднее ее – однако остаток своей жизни она проведет в тюремном заключении… У меня все, ваша честь, – сказал Мэрдок, повернувшись к судье Джоунз.
Судья, проведшая не одну сотню судебных процессов, была также под впечатлением его речи. Похоже, Мэрдока ждет успех. Теперь ему остается только добиться от присяжных осуждения этой русской. И, кажется, с самого начала ему удалось заручиться их расположением.
Заместитель окружного прокурора Джейсон Мэрдок сумел найти то, что сплотило и пожилых бедных афроамериканцев, и среднего возраста белых, получающих в год тысяч по восемьдесят, и стилиста-мексиканца, представителя бомонда, вырядившегося в немыслимый кожаный пиджак желтого цвета. Он сумел донести до их сознания, что враг – это не несправедливая государственная система, что враг – вот он, на скамье подсудимых. И эта женщина, которую судье на секунду стало жаль, полностью соответствовала представлению среднего американца о враге. Во-первых, иностранка. Но не афроамериканка, латиноамериканка или китаянка. Русская. Сразу всплывает в памяти «империя зла», как однажды сказал президент Рейган, нестабильность в их стране, ядерные боеголовки без присмотра. Во-вторых, она богата. Очень богата. Для Америки богатство всегда было признаком успеха, но только в том случае, если им владеют американцы. А эта русская, которой нет и тридцати, вышла замуж за одного из компьютерных магнатов, миллиардера – он вполне мог достигнуть вершин Билла Гейтса – и хладнокровно отравила его.
«Хотела стать одной из нас! – вот что прочел Джейсон Мэрдок в темных глазах негритянки из жюри присяжных. – Не удастся! И не помогут тебе твои миллиарды, ты заслуживаешь только одного. Смерти!»
Америка на самом деле полна раздоров и противоречий, но если кто-то извне посягает на ее ценности, то вся страна мгновенно сплачивается и дает отпор наглому пришельцу. Его могут просто растерзать.
Это и происходило с Ольгой Маккинзи.
– Ваша честь! – воскликнул адвокат обвиняемой, далеко не самый лучший, Арнольд Постейло. – Разрешите подойти к вам!
Судья Ида Джоунз, худая седоватая леди, кивнула.
– Мистер Мэрдок, вы тоже, – добавила она.
– Ваша честь, – заторопился с объяснениями Постейло, оказавшись около судьи, – я не понимаю, о чем говорит заместитель окружного прокурора. Он только что потребовал для моей подзащитной пожизненного заключения, хотя прекрасно знает, что это возможно только в отношении людей, совершивших особо тяжкое преступление. В штате Нью-Йорк таковыми считаются убийство полицейского, убийство с помощью пыток, убийство свидетеля уголовного процесса…
– Мистер Постейло, мы не на экзамене в колледже, – оборвал его Мэрдок. Его галстук от Хоффмана, как всегда, изумительно соответствовал расцветке пиджака. – Я думаю, ее честь не нуждается в пространных лекциях по праву. И я давно закончил Гарвард.
Арнольд Постейло опустил глаза, чувствуя, что покрывается потом. Черт возьми, когда же он научится держать себя с людьми! Этот Мэрдок просто давит на него. Теперь вот намекнул, что Постейло ничтожество, ведь адвокат и в самом деле не заканчивал Гарвард.
– Избавьте меня и от ваших лекций, мистер Мэрдок, – парировала судья, надевая очки. – Действительно, в чем дело? Почему вы требуете пожизненного заключения, хотя, если не ошибаюсь, прокурор округа собирался требовать от пятнадцати до двадцати пяти лет?
– Все дело в том, ваша честь, – ответил Джейсон Мэрдок, – что в нашем штате, о чем забыл сказать уважаемый защитник, пожизненное заключение предусмотрено еще и за двойное убийство. А именно это прокуратура собирается инкриминировать Ольге Маккинзи.
– Что! – чуть ли не закричал Постейло, судорожно рванув узел галстука. – Что вы такое говорите? Какое двойное убийство! Ваша честь! – Он беспомощно посмотрел на судью Джоунз. Та переадресовала этот взгляд заместителю окружного прокурора.
– Именно так, – подтвердил Мэрдок, обнажая в улыбке белоснежные зубы волка, готового к смертельной схватке. – Наше ведомство намерено предъявить ей еще одно обвинение в убийстве. Причем оно тоже будет проходить по этому процессу. Так что пожизненное заключение вполне уместно.
– Но это же нарушает все правила, почему вы не предупредили нас… – пытался возразить Арнольд Постейло.
– Разве я обязан, ваша честь? – с неподдельным изумлением поинтересовался Мэрдок у судьи Иды Джоунз. – Кроме того, уважаемый мистер Постейло, вы плохо просматриваете собственную почту. Например, я увидел, что на вашем столе лежал конверт с официальным уведомлением от прокуратуры, но вы даже не удосужились его вскрыть.
Судья Джоунз не особо жаловала Джейсона Мэрдока, но тот был абсолютно прав. Впрочем, как всегда.
– Я, я… – стал неизвестно зачем оправдываться Арнольд Постейло, – я хотел его вскрыть, но отсутствие времени…
– Отсутствие времени будет стоить вашей клиентке свободы, – нанес еще один удар Джейсон Мэрдок.
– Мистер Мэрдок, – прервала его судья, – в убийстве кого конкретно вы собираетесь обвинить миссис Маккинзи? В этом деле всего один убитый человек – ее муж.
– Прокуратура Соединенных Штатов предъявляет ей обвинение в убийстве своего мужа Клиффорда Маккинзи, а также его матери миссис Элеоноры Джоанны Маккинзи.
– Но это же ерунда! – закричал потрясенный адвокат. – Его мать умерла чуть больше двух с половиной месяцев назад, официальное заключение – сердечная недостаточность.
– У убийства нет срока давности, мистер Постейло, позвольте напомнить это, если вы забыли, – ответил Мэрдок. – Я намерен доказать, что Ольга Маккинзи истребила целую семью.
– Но ваша честь… – попытался заикнуться Постейло.
– Мистер адвокат, ничем помочь не могу. Если будет нарушен закон, то и вы, и суд сразу же заметят это. Пока нарушений нет.
Затем судья Джоунз ударом деревянного молоточка призвала зал к порядку, потому что пресса, воспользовавшись ситуацией, попыталась проникнуть к подсудимой и взять у нее мини-интервью.
– Требую тишины! – воскликнула Джоунз. Зал мгновенно стих.
– Ваша честь, – произнес вернувшийся на место Арнольд Постейло, – прошу сделать перерыв в заседании суда до разъяснения всех возникших неясностей. То, что сказал заместитель прокурора…
– Принято, – ответила судья Ида Джоунз. – Суду тоже нужно разобраться во всем, что сейчас сообщил нам мистер Мэрдок. Поэтому заседание откладывается на три дня, до десяти часов пятнадцатого сентября. – Еще один удар молоточка подтвердил это решение суда.
– Да, ваша честь, – улыбнулся Джейсон Мэрдок.
Его главная цель была достигнута. Этот лопух Постейло сам попросил о переносе заседания, причем на целых трое суток. Этого времени с лихвой хватит, чтобы добыть последнего свидетеля и самые явные доказательства злого умысла со стороны Ольги Маккинзи. Приятно все-таки иметь дело с неучами типа Постейло. И почему Маккинзи при ее деньгах не наняла самого лучшего адвоката? Но это и хорошо, сей процесс – последняя ступенька, которая приведет его, Джейсона Мэрдока, в кресло прокурора округа. Но и там он задерживаться не намерен. Государственный прокурор Соединенных Штатов Джейсон Мэрдок, разве плохо звучит?
Он направился к выходу, готовясь дать обстоятельное интервью корреспондентам ведущих газет и телекомпаний, осаждавшим зал суда. Еще один штрих – и никто не поверит этой русской. Спасти ее может только чудо. Но такое, разумеется, не произойдет.
Арнольд Постейло с бьющимся сердцем, вытирая пот со лба, опустился на стул рядом со своей подзащитной. Ольга Маккинзи была очень привлекательна – великолепная фигура, но главное, роскошные вьющиеся темные волосы и глаза цвета океана, около которого жил еврейский мальчик Арни Постейло до того, как его семья переехала в Нью-Йорк.
– Все будет хорошо, – сказал он Ольге.
Та повернулась к нему. Сегодня она была неотразима в темно-зеленом платье.
– Не надо, мистер Постейло, – с едва уловимым акцентом произнесла она. – Я все поняла. В чем еще они хотят обвинить меня?
Адвокат собрался было утешить ее дежурными фразами: мол, все под его полным контролем, но вместо этого, вздохнув, опять стал вытирать лоб. Сентябрь выдался чрезвычайно жарким.
– Мэрдок хочет вашей крови, миссис Маккинзи. Они обвинят вас не только в отравлении мужа, но и в убийстве его матери.
– Боже мой! – простонала Ольга. Она запустила руку в копну волос, ее старая привычка, от которой она никак не могла избавиться.
Постейло взглянул на Ольгу. Адвокат был потрясен, в ее глазах мелькнул страх. Он-то с самого начала сомневался в правдивости ее слов о том, что она непричастна к смерти мужа. Предлагал ей сделать признание в непредумышленном убийстве или убийстве в состоянии аффекта. Но Ольга была непреклонна. А ее версия событий того дня, девятого августа, выглядела слишком наивно и неправдоподобно. Но Арнольд все-таки заставлял себя верить ей. А теперь, когда заметил, как на нее подействовал новый пункт обвинения, вдруг с ужасной ясностью осознал, что она виновна. Она боится. А бояться может только преступник. Хорошо, что присяжные не видели ее в таком состоянии, они и так настроены по отношению к ней враждебно, особенно женщины, которые мстят ей за красоту, ум, за то, что вырвалась из серой жизни. И за богатство, огромное богатство. Состояние Клиффорда Маккинзи, которое он оставил единственной наследнице – жене, – достигает четырех с половиной миллиардов долларов. Кто поверит, что она равнодушна к таким деньгам.
– Мы справимся, – мягко сказал он, сам не веря в это. – Мы победим.
Ольга закрыла глаза. Сейчас ее уведут. Неужто когда-нибудь этот кошмар закончится? Разве только тогда, когда ей в вену вставят иглу, по которой подадут смертельную дозу снотворного? Разве только так… Уж лучше мгновенная смерть, чем пожизненное заключение. Где же Стивен, почему его нет? Неужели все кончено?
– Миссис Маккинзи, вам пора, – отвлек ее от мыслей Арнольд Постейло, увидев приближающихся полицейских. Это означало, что ее снова отправят в тюрьму Райкерс.
Ольга поднялась. В ее взгляде одновременно были вызов и отчаяние. Как она одна может бороться против всей Америки? Они ведь не поверят, что она невиновна. Порой Ольга сама забывала об этом. Но не она отравила Клиффорда, хотя порой ей хотелось сделать это, и не она убила его мать. Но кто ей поверит? Никто. Остается ждать, когда все закончится и ее поглотит вечность. Вот итог ее жизни, дороги длиной в двадцать восемь лет.
А как все начиналось… Нет, не хорошо, ужас был всегда, он сопровождал ее с самого раннего детства, ее, маленькую девочку Ольгу Суворову, родившуюся в небольшом городке в Ленинградской области.
Ужас был всегда. Но теперь он стал реальным. Чересчур реальным.
Боже, но где же Стивен?
– Миссис Маккинзи, – обратилась к ней женщина-полицейский, которая утром привезла ее из тюрьмы. Это означало одно – обратно в Райкерс. Ей, выросшей в Советском Союзе, было не так неприятно в комфортабельной тюрьме, как другим заключенным. Но все равно это был застенок.
Остается только надеяться. Три дня. А потом опять суд. Неужто ей никто не поможет и она совсем одна, как тогда… Тогда…
Ольгу увели, а Арнольд Постейло остался в пустеющем зале суда.
Ольга
Советский Союз, 1975—1988
Оля в очередной раз подошла к окну и с надеждой посмотрела вниз. Мамы все еще не было. Когда же она придет!
Несмотря на то, что Оле было всего пять с половиной лет, она считала себя уже большой девочкой. Она умеет, например, готовить. Конечно, не так, как мама, когда у той хорошее настроение, но Оля уже научилась жарить яичницу и делать салат.
Обычно мама возвращалась с работы около шести вечера, но очень часто ее вызывал по телефону директор, так говорила мама, и ей приходилось работать в ночную смену.