– Кстати, об этом я подумала, – прервала ее Мария Ивановна. – Мы с Натальей Михайловной Бронниковой договорились помочь друг другу.
– Я знаю о вашей чудесной дружбе, – голос врача был слаще сахара, – и только порадовалась бы за вас, однако Наталья Михайловна должна ухаживать за вами не менее месяца, а ей самой предстоит пройти то же самое. Что же, вы посоветуете подруге отложить операцию? Этого нельзя делать ни в коем случае. То есть получится, что Бронникова ляжет к нам, когда вы сама еще будете нуждаться в заботе. Это во-первых. Во-вторых, ваша подруга выйдет, когда вы еще не окрепнете, и у вас не хватит сил помочь ей.
Клемма задумалась. Такого расклада они с Наташей не ожидали.
– Мне кажется, – продолжала Белозерова, – Наталье Михайловне следует вызвать дочь. К чему этот героизм и нежелание огорчать близких? Кто тогда поможет, как не дети? Я обязательно буду говорить с ней на эту тему и, уверена, уговорю. Что же касается вас, моя милая, я предлагаю такой вариант: за вами поухаживает моя дочь Элла. Девушка учится в медицинском, и в ее лице вы найдете профессионального помощника. Она даже может пожить у вас какое-то время, если вы не против. Согласны?
– Все это очень заманчиво, – Клемма вздохнула. – Однако, как я понимаю, не безвозмездно. В наше время нет ни комсомольцев, ни пионеров, и редкая молодежь делает что-то бескорыстно.
Врач покраснела. Реплика Клемма попала в цель.
– Алчность, корысть, – произнесла она, – зачем же такие громкие и несправедливые слова? Разве нельзя назвать наше соглашение коммерческой сделкой? Эллочка предоставит вам прекрасный уход и не возьмет за это ни копейки, а вы завещаете ей свою квартиру. У вас ведь все равно нет наследников. Какая разница, отойдет ли жилплощадь государству или ее получит человек, который до конца вашей жизни, какой бы долгой она ни была, будет мчаться к вам по первому же зову? – Доктор с надеждой посмотрела на хозяйку.
Клемма встала.
– Я так полагаю, разговор окончен, – констатировала она. – Мне очень жаль, что вы проделали этот путь зря. Насчет своей квартиры у меня другие планы.
Анна Петровна вздохнула:
– Ничего другого я от вас не ожидала. Однако я и не требую немедленного ответа. Прикиньте, подумайте. Такие решения враз не принимаются.
– А мне показалось, я сообщила вам свое решение. – Мария Ивановна направилась к входной двери.
– Я его не понимаю и не принимаю, – уже на пороге заявила Белозерова. – Для меня этот разговор не последний. Всего хорошего.
Закрыв за ней дверь, Мария Ивановна почувствовала облегчение и улыбнулась. Надо же, она жива-здорова, а стервятники уже налетели на ее добро. Первым ее желанием было рассказать обо всем Бронниковой, но Наташка такая эмоциональная, этот рассказ нарушит ее сон и аппетит, а дело не стоит выеденного яйца. Пусть Белозерова хоть двадцать раз заговаривает о квартире – решение уже принято, и она не собирается его менять.
Глава 5
Вернувшись на работу, Павел подробно пересказал разговор с Бронниковой.
– Смотри ты, – усмехнулся Скворцов, – наш покойничек, оказывается, без пяти минут кандидат, в физике кумекает, а мы-то приняли его за специалиста в совсем другой области. Не иначе порнуха – нормальное хобби для ученого.
– Теперь бизнесмена, – поправил его Киселев, – пойдем-ка поговорим с Игорьком Мамонтовым, поспрашиваем, какие выводы он из всего сделает.
Игорь Мамонтов с нетерпением поджидал приятелей. Он страшно не любил расследовать убийства бизнесменов и политиков, рассчитывая напороться на самый обыкновенный «глухарь», и поэтому какие-либо соображения оперативников для него всегда были манной небесной.
– Как я тебя понимаю, – произнес он, выслушав Павла, – твоя версия – месть за Клемма.
Киселев пожал плечами:
– Знаешь, я размышлял об этом всю дорогу и не пришел ни к какому выводу, – заметил он. – Безусловно, данная версия сама идет к нам в руки. Однако возникают вопросы: кто мог так скорбеть по поводу смерти академика? Наталья Михайловна отпадает, ей и в голову такое бы не пришло. Кто-то из сподвижников Клемма, борец за справедливость? Я думаю так: ученый – не профессиональный убийца и он обязательно нарисовался бы на горизонте еще при жизни Марии Ивановны. Однако она никого среди сторонников не выделяла. Ну а предположение о мести со стороны французских родственников – по-моему, просто бред. Мне кажется, никакого племянника не было и в помине. Просто Клемма никак не могла отвязаться от Белозеровой, хотевшей завладеть квартирой. Никто из вас ведь не сомневается, что это звонила именно она? Наверняка Анна Петровна еще и удостаивала хозяйку своим посещением, просто та не говорила об этом подруге. Вот на горизонте и возник мифический француз – племянник. Будь он реальным, об этом бы узнала Бронникова.
– Знаешь, все равно мы должны проверить запросы Клемма во Францию и ответы на них, – протянул Скворцов.
– Обязательно проверим, – кивнул приятель. – Правда, я сомневаюсь в их существовании.
– Ну, кое-что нам просто необходимо проверить, – проговорил Мамонтов. – Тут, по всей вероятности, из одного преступления выплыло другое, которое прямо-таки жаждет раскрытия. Каким образом квартирой Клемма завладела Белозерова? Шлите, друзья, ей повестку.
Глава 6
Анна Петровна Белозерова оказалась высокой полной рыжеволосой дамой, безвкусно и крикливо накрашенной и так же одетой. Она по-хозяйски уселась на предложенный ей стул и заговорила грубым сиплым голосом:
– Признаться, я сгораю от любопытства. Куда-куда, а в милицию меня еще не вызывали. И что же от меня хотят доблестные органы правопорядка?
– Мы хотим получить от вас информацию относительно Клемма Марии Ивановны, – спокойно произнес Игорь. – Не будете же вы отрицать, что знали ее?
– Естественно, не собираюсь. – Доктор не пошевелила и бровью. – А в чем дело?
– Нас интересует, от чего умерла Клемма, – продолжил допрос Мамонтов.
– От сердечной недостаточности, – уверенно сказала Белозерова. – И для этого вы меня вызывали? Могли бы наведаться к нам в больницу, ее медицинская карта еще в целости и сохранности.
– Знаете, многие из друзей Марии Ивановны подвергают ваш диагноз сомнению, – следователь сделал пометки на листке бумаги.
– Догадываюсь, какие, – усмехнулась врач. – Вы слушаете эту истеричку Бронникову, которая с упоением рассказывает вам про пробежки до реки, в то время как мнение компетентных людей вас, видимо, не интересует. Кстати, если Бронникова действительно не принимала наш диагноз, могла бы просить о вскрытии.
– А вы не сделали вскрытие? – удивился Игорь.
– Конечно, не делали. – Щеки дамы стали пунцовыми от возмущения. – У бригады оперирующих не возникло никаких сомнений по поводу смерти Клемма. А ваша дорогая Наталья Михайловна могла бы настоять.
– Ладно, оставим этот вопрос. – Мамонтов понимал: здесь прижать Белозерову не удастся. – Давайте поговорим о ее квартире. Как она перешла к вам?
– Самовольно захватила, – Анна Петровна громко рассмеялась. – Однажды пришла к ней в гости, мне понравилась жилплощадь, и я сказала себе, что так просто с ней не расстанусь. Вы так и напишете?
– Мне непонятен ваш цинизм. – Мамонтова бесила эта женщина. – Это во-первых. Во-вторых, вы, вероятно, забыли, где находитесь. Здесь не цирк и не театр, а у вас не пробы.
– Извините. – Лицо его собеседницы все равно оставалось уверенным и наглым. – Естественно, квартира перешла к моей дочери по завещанию.
– Но Наталья Михайловна говорит: ее подруга собиралась завещать квартиру ее детям, – вставил следователь.
– Представьте себе, я знаю, – ухмыльнулась посетительница. – Клемма сама мне об этом говорила, и я не собираюсь скрывать от вас данный факт. Однако мне удалось ее переубедить.
– Как, если не секрет? – поинтересовался Мамонтов.
– Да уж какой тут секрет! – Женщина поправила и без того идеальную прическу. – Я, как врач, подробно растолковала ей, почему они, почти одновременно прооперировавшись, не смогут полноценно ухаживать друг за другом, и предложила в помощницы свою дочь, студентку мединститута, – так сказать, квалифицированная помощь до конца жизни в обмен на право наследования жилья.
– К счастью для вас, ваша дочь не приложила никаких усилий. – Игорь пристально посмотрел в глаза Белозеровой. Та не отвела взгляда.
– Ну, тут уж она не виновата.
– А кто виноват?
– Если хотите откровенный ответ – пожалуйста, – дама по-прежнему не чувствовала смущения. – Виновата сама пациентка. Надо предупреждать о болезнях сердца.
– И когда же она написала завещание? – Мамонтов продолжал неотрывно смотреть на собеседницу.
– В больнице и написала, – не задумываясь ответила та. – За день до операции.
– Почему же она ничего не сказала навестившей ее Бронниковой?
– Полагаю, надо было спрашивать об этом ее, как вы считаете? – Толстые красные губы расплылись в улыбке.
Мамонтов еле сдерживал себя, чтобы не нагрубить этой беспардонной женщине.
– И вы можете показать нам завещание?
– Естественно, – опять ни тени смущения. – Как бы я, по-вашему, получила квартиру?
Задав приглашенной еще несколько вопросов, Игорь отпустил ее, распахнул настежь окно и глотнул свежего воздуха.
Глава 7
Полковник Кравченко внимательно выслушал донесения своих подчиненных.
– Полагаю, у вас и без меня намечен курс разыскных мероприятий, – заметил он.
– Разумеется, Алексей Степанович, – кивнул Киселев. – Надо бы получше присмотреться к этой дамочке – женскому врачу.
– И узнать, – продолжил начальник его мысль, – какая контора присутствовала при составлении завещания.
– Это нам Мамонтов сказал, – включился в беседу Скворцов, – частная нотариальная контора во главе с нотариусом Биленко Светланой Ивановной. Прохоров уже поехал к ней.
– Пусть потом обязательно доложит о результатах беседы, – Кравченко тяжело вздохнул. – Все думаю: если Клемма загубили... Такой ум, такого титана науки...
– К сожалению, преступники на это не смотрят, – вздохнул Павел.
Петя Прохоров топтался под вывеской «Част– ная нотариальная контора», от души желая, чтобы нотариус оказалась молодой женщиной. С ними ему было легче находить общий язык, чем с пожилыми, хотя друзья и коллеги говорили, что возраст здесь неважен. Пожилая честная женщина, готовая помочь следствию, сама пойдет на контакт в отличие от молодой преступницы. Но, как бы то ни было, Петя оставался при своем мнении. Открыв массивную дверь, парень оказался в просторном коридоре двухкомнатного офиса.
– Вы к Светлане Ивановне? – спросила его стоящая у окна с сигаретой симпатичная девушка. – Тогда вам налево.
Светлана Ивановна Биленко оказалась красивой молодой блондинкой. Она недоуменно взглянула на удостоверение Прохорова.
– Не понимаю, зачем я вам понадобилась. В моей деятельности до сих пор не было ничего противозаконного.
– Скажите, это вы оформляли завещание Марии Ивановны Клемма? – спросил Петр.
– Я, – улыбнулась женщина. – Представляете, давно мечтала увидеть ее, как говорится, вживую, – и вот... Знакомство произошло, правда, при печальных обстоятельствах.
– В каком состоянии была Клемма при оформлении завещания? – поинтересовался оперативник.
– Естественно, в нормальном, – хорошенькое личико исказила гримаса недоумения, – иначе я бы ничего не стала оформлять.
– Вы бы не могли припомнить, что она говорила? – Петя видел, как его собеседница снова поморщилась.
– Боже мой, да обычные для такой процедуры слова! – махнула рукой Биленко. – Дескать, ей предстоит серьезная операция, после которой понадобится постоянный и квалифицированный уход, мол, уход этот будет осуществлять Эльвира Борисовна Белозерова, студентка медицинского института, дочь ее лечащего врача, за что, грубо говоря, и получит квартиру. Поверьте, я оформила сотни разного рода завещаний, и в данном документе не было ничего необычного.
– Можно взглянуть на документ? – попросил Петр.
– Конечно, – Светлана Ивановна открыла шкаф, несколько секунд перебирала папки и наконец достала нужную. – Вот, пожалуйста.
Прохоров внимательно прочитал документ. Да, на первый взгляд в нем не было ничего странного. Впрочем, странным тут могло быть только одно, то, что ему сейчас никак не разглядеть.
– Я забираю его у вас, – сказал он, – вот постановление об изъятии.
Биленко побледнела.
– Я что-то сделала не так?
– Вам скажут об этом чуть позже, – заверил ее оперативник.
Глава 8
Вызванный Станиславом Михайловичем графолог сличал подписи Клемма на завещании и документе, который Киселев принес с места ее работы.
– Явная подделка, – заметил он, указав на завещание.
– Значит, хорошая подделка, – улыбнулся Киселев. – По мне, так они ничем не различаются. Вы прямо волшебники, если умудряетесь что-то увидеть.
– Могу кое-чему научить, – рассмеялся специалист, протягивая оперативнику чистый лист бумаги. – Кто тут у вас мастер по подделыванию?
– Это вы милиционеров спрашиваете? – рассмеялся Константин.
Графолог усмехнулся:
– Каждый в своей жизни хоть играючи пытался скопировать чью-либо подпись.
– Каюсь, – Павел шутливо схватился за голову, – я как раз один из тех: подделывал подпись классного руководителя, когда собственноручно ставил себе отличные оценки по поведению.
– Вот и отлично, – констатировал специалист и обратился к Скворцову: – Распишитесь.
Константин поставил автограф на листе бумаги.
– А теперь ваша очередь, – мужчина передал лист Киселеву, – подделайте.
Оперативник трудился несколько секунд.
– Ну, Пашка, даешь! – восхищенно протянул приятель. – И не отличишь. Слушай, мне с тобой теперь страшно работать.
Графолог взял в руки лист.
– Хорошая работа, – похвалил он Киселева. – Теперь приступим к разоблачению. Сколько времени вы потратили на автограф?
– Не более двух секунд, – отчеканил Константин.
– А сколько ушло на подделку?
– Секунд девять-десять, – ответил Павел.
– И что из этого следует? – поинтересовался мужчина. – А из этого следует, что вы орудовали неуверенно, а ваша неуверенность обязательно отразится на бумаге. Вот, пожалуйста, первая погрешность, – он указал на букву «С». Хозяин подписи, прежде чем начертать ее, некоторое время задерживает ручку в верхней точке, и получается крохотное жирное пятнышко. Видите?
Оперативники кивнули.
– Это первое. Есть также второе, третье и четвертое. Самая простая работа – рассмотреть росчерк под микроскопом. У оригинала будет сплошная линия, а у подделки – прерывистая: преступнику ведь нужно провести ее под определенным углом. Первая буква подделки фамилии Клемма сплошь прерывистая, как и росчерк в конце. И это не все. Есть огрехи, действительно не заметные непрофессиональному глазу.
Сыщики с восхищением смотрели на графолога.
– Вы нам очень помогли, – Константин пожал ему руку, – что ж, потребуем отчет у Светланы Ивановны Биленко.
– И довольно строго потребуем, – согласился Павел. – Петька кое-что узнал об этой дамочке. Угадай, как ее девичья фамилия?
– Не томи, – отмахнулся Скворцов.
– По-моему, не так уж и трудно сообразить, – улыбнулся оперативник. – В девичестве наша Биленко – Корниец Светлана Ивановна, родная сестричка покойного Анатолия Ивановича.
– Обалдеть! – присвистнул приятель.
– И это еще не все! – с пафосом произнес Киселев. – Петька по моей просьбе копнул глубже. Я задумался: «К чему какой-то Биленко, пусть она и бывшая Корниец, брать на себя такую ответственность, как подделка документа для какой-то Белозеровой?» Прохоров раскрутил и этот вопрос. Представь себе, фамилия матери Корнийца в девичестве – Белозерова, то есть она приходится родной сестрой мужу врача, который два года назад развелся с нашей подозреваемой докторшей (на развод подавала дама по причине хронического алкоголизма супруга, в свое время тоже неплохого врача) и прошлой зимой, будучи мертвецки пьяным, возвращаясь с работы, поскользнулся, потерял сознание и замерз в детском парке.