Георг: Подвергает немилости.
Карл: (со смехом) Подвергает немилости!
Мэри: А что, если любовь будет становиться все сильнее и сильнее, и даже еще сильнее, пока мы не станем достойны…
Карл: Достойны?
Мэри: Достойны этого разрушения, этого окончательного блаженства.
Карл: Дорогая моя, для этого ты никогда не будешь достаточно чиста!
Мэри: Не делаясь все чище и чище, а благодаря все большей и большей любви к истине.
Карл: Твоя любовь слишком грязная! Никто не хочет твоей любви! Грязная любовь. Идея «любви» грязна. Еще больше любви – грязно. Количество любви грязно. Даже идея «количества любви» грязна. Ты предлагаешь мне грязную идею. Ты – сама грязь в тот момент, когда хочешь получить любовь.
Мэри: (мягко) Но любовь…
Карл: Какая любовь? «Давай поговорим о любви, дорогая!» (смех)
Мэри: Мне хотелось знать, что ты скажешь на этот счет, и я получила ответ.
Карл: Ты никогда не будешь достаточно готовой или достаточно зрелой, что бы ты ни делала.
Мэри: Любовь – это не попытка созреть. Любовь не пытается…
Карл: Какая любовь?
Мэри: Любовь подобна…
Карл: Чья это любовь?
Мэри: Любовь – это не «я-мне-мое». «Я-мне-мое» – это не любовь. «Я-мне-мое» – это хотение.
Карл: Да что ты говоришь! Ты хочешь контролировать то, чем ты являешься, путем любви к себе, желанием созреть для этого. То есть, ты так или иначе хочешь контролировать это своим желанием сделать что-то, стать чем-то. Какова идея! Какая грязная идея. Ты хочешь контролировать бытие! Каким образом? Боже ты мой.
Мэри: Спасибо.
Карл: Пожалуйста. От всей души пожалуйста. Это всегда так красиво звучит.
Мэри: Я не пыталась звучать красиво.
Карл: О, да брось ты! Забудь.
Моника: (поет) «All you need is love, da da da da da»[4].
(остальные подхватывают)
Карл: «Maybe I'm not the only one». «Let it be»[5]. (смех)
Игра божественной любви
Мэри: Давай еще немного разберем это. Мне необходимо больше разобраться в этом.
Карл: Что?
Мэри: Любовь – это отдавание. Это не хотение. Это не просьба. Подлинная любовь – отдавание.
Карл: Какая подлинная любовь? Сама идея «подлинной любви» – фигня.
Мэри: У божественной любви нет цели.
Карл: Какой цели? Ты хочешь положить это в свой кошелек. Ты хочешь подобрать этому определение, а это означает положить это в кошелек твоего обладания неким пониманием и определением любви. Ты загрязняешь ее. Что бы ты ни говорила, что бы ты ни говорила о ней, ты загрязняешь ее!
Мэри: Мне есть кого порекомендовать в этой связи.
Карл: Порекомендовать? Ты стала поручителем любви?
Мэри: Мехер Баба.
Карл: Мехер Баба! Али Баба! Ты одна из сорока разбойников, что ли? (смех) «Сезам, откройся!» Моей красотой и моим сердцем откройся, Сезам!
Мэри: В любви нет «моего».
Карл: Значит, нет «моей» любви? Как низко. Ты по-прежнему все принижаешь.
Мэри: Я хотела сказать тебе, что любовь, истинная любовь, не может быть осквернена желанием.
Карл: Конечно. Даже так называемая «истинная любовь»…
Мэри: Я имею в виду…
Карл: Что бы ты ни сказала, боже ты мой, забудь об этом! Романтическая фигня.
Мэри: Нет, это не имеет к тому никакого отношения. «Романтическая» – вот это фигня.
Карл: Это романтическая фигня; эта божественная романтика – еще большая фигня! (смех)
Мэри: Истинная любовь – не для робкого или слабого сердца. Это романтизм. Речь не об этом.
Карл: О Господи. Всегда «речь не об этом». Ля-ля-ля.
Мэри: Не буду, не буду. Спасибо тебе за язвительность. Потому что говорение – это всегда «я-мне-мое». Но это концепция, которая действительно…
Карл: Что? Опять концепция.
Мэри: …которая выходит за свои пределы.
Карл: В немецком мы называем это «Kotzept» – от слова «рвота»[6]. Тебе необходима рвота.
Мэри: Божественная любовь – это не концепция!
Карл: Это Kotzept. Нужно, чтобы тебя вырвало этим. Выблюй это, здесь и сейчас! (смех)
Георг: Концепция. Kassette[7].
Карл: Kassette! Ты хочешь положить любовь в шкатулку со своими идеями.
Мэри: Это дар.
Карл: Это дар, да! Английское слово «дар» в немецком означает «яд»[8]. Это крайне ядовито! (смех)
Мэри: Божественная любовь – это дар Бога.
Карл: Какого Бога? О каком Боге ты говоришь?
Мэри: Едином.
Карл: Каком Едином?
Мэри: Я.
Карл: О каком Я ты говоришь?
Мэри: Даже Рамана говорит…
Карл: Даже Рамана! Теперь ты даже цитируешь Раману! Ты хочешь привлечь все источники, лишь бы отстоять свою точку зрения или что? Рамана, Мехер Баба, Тралала, Фалала! (смех)
Мэри: Подлинные мастера не отличаются друг от друга.
Карл: Подлинные мастера! Что такое – «подлинный мастер»?
Мэри: Подлинный мастер – это реализованное Я.
Карл: Подлинный мастер не знает никакого подлинного мастера! О чем ты говоришь? Ты хочешь быть подлинным мастером. Это то, чем ты хочешь быть. «Нет, нет, не я!»
Мэри: (со смехом) Не хочу, правда, не хочу. Но я действительно испытываю благоговение перед этой божественной любовью, этой нецеленаправленной…
Карл: Ты жаждешь всего, что можешь положить в карман своих переживаний.
Мэри: Невозможно жаждать этого; это дар.
Карл: Какой дар? Ах, забудь. Будь одаренной.
Роза: Ты предлагаешь не говорить об этом?
Карл: Ты можешь говорить об этом, но не можешь уговорить это появиться и не можешь уговорить исчезнуть.
Роза: Это должно быть.
Карл: Я понятия не имею! Любое представление как бы содержит в себе грязь. Какой бы смысл ты ни вкладывала в него, какое бы слово ни использовала, для Того это грязь. То не знает ничего о «божественном», или Я, или каком-то мастере.
Мэри: Верно.
Франческо: (со смехом) Это правда.
Мэри: Это я чувствую. Это то, о чем я говорила. Но я чувствую, что ты должен знать больше о том, что я говорю.
Карл: Почему я должен что-то знать?
Мэри: О, ладно.
Карл: Ты хочешь контролировать меня, считая, что я должен что-то знать. Нет? Ты хочешь моего согласия. Ты ищешь подтверждения.
Франческо: Я тоже. (смех)
Карл: «Пожалуйста, подтверди мое представление о „любви“! Если бы ты только смог понять мою идею! Как мне представить ее тебе? Пожалуйста, возьми ее. Съешь!»
Мэри: Знаешь что? Я не хотела этого, честно.
Карл: Ладно, не парься.
Франческо: «Don't worry, be happy». «Завтра будет новый день».
Карл: Новый день может никогда не прийти, слава тебе, Господи.
Франческо: (со смехом) Проблема в том, что приду я.
Карл: (со смехом) Ты всегда приходишь, каждый день. Что поделать!
Обнимая одиночество
Карл: Вопрос? Я не такой плохой, каким кажусь, – возможно, я еще хуже! Мексика, что у тебя?
Мексиканка: Когда говорят «нет, нет, нет, не то, не то, не то», отрицая все, – может ли что-то произойти, если выждать.
Карл: Может быть, может быть и нет. Это всегда «может быть», спекуляция. Все, что ты можешь сказать, все, что можешь выдумать, – спекуляция на эту тему.
Женщина: Нет, мне на самом деле это нравится.
Карл: Я могу говорить лишь о том, когда расщепленная секунда действительно разбивает твое сердце. И тогда сердца больше нет. Это все. Тогда у тебя больше нет склейки с чем-либо. Потому что без этой склейки идей или чего-либо в этом духе остается То. Но То было всегда.
Мэри: Значит, это божественная любовь.
Моника: Она опять за свое!
Карл: Забудь об этом! Может быть, если ты выпьешь достаточное количество вина, ты окажешься в божественной любви.
Мэри: Может быть, мне следует использовать другое слово.
Карл: Да, может быть. Может быть, не делать это таким уж особенным?
Мэри: Ты использовал слово «покой». Ты не боишься употреблять это слово.
Карл: Покой, да. Может быть, оно больше подходит.
Мэри: Покой. Удовольствие. Любовь. Пение.
Карл: Нет, нет. Покой – это сама радость, потому что нет второго. Однако отсутствует идея покоя.
Мэри: В любви нет второго.
Карл: Ага, но это «нет второго» по-прежнему предполагает второго.
Мэри: Хм?
Карл: Это «нет второго» в любви, это единство по-прежнему является вторым.
Мэри: В покое нет второго; нет второго в любви.
Карл: Я не говорю об этом «без второго» в единстве. Я не говорю об этой «единой любви». Я не говорю о любви Бога, любящего себя…
Мэри: Я – это сам покой, само счастье, сама любовь.
Карл: Но оно не знает покоя.
Мэри: Сам покой, сама любовь.
Карл: Можешь назвать это «само нижнее белье». (смех)
Мэри: Так же сама любовь. Почему я должна стесняться этого слова «любовь»!
Карл: Потому что это столь возвышенный символ, который просто делает это таким особенным.
Мэри: Тогда ты произнеси его.
Карл: Ты это делаешь с его помощью. Просто назови это «божественное нижнее белье», и я успокоюсь! (смех)
Мэри: А почему надо бояться? Ты же не боишься слова «покой». И слово «блаженство» тебя не пугает.
Карл: Что бы ты ни сказала, мне все равно придется это разрушить. Так что забудь об этом!
Мэри: Возможно, дело в том, что слово «любовь» слишком затаскано. Его неправильно понимают.
Карл: На него возложено столько ожиданий. Поэтому это называется «Sat-shit-ananda», потому что от дерьма ничего не ждешь.
Мэри: В любви нет ожиданий!
Карл: Что? Как только ты называешь что-либо этим словом, начинаются ожидания.
Георг: Карл, грамматически слово «любовь» требует объекта, а «покой» – нет. Это настолько просто.
Карл: Да, это хорошая мысль. Любовь существует только тогда, когда есть любящий и что-то любимое. Покой – нет.
Мэри: Хорошо. Тогда я добавлю «божественная» к любви. (смех)
Карл: Забудь «de wine»! Бог ты мой. Не пей так много. Ты все еще хочешь напиться?
Мэри: Руми сказал…
Карл: Какой Руми? Теперь у нас пошли кривотолки. Ты превращаешь это в кривотолки. Это Руми их, что ли, распространяет?
Мэри: Руми, Хафиз – они не боялись слова «любовь».
Карл: Ну так и что? Что это значит?
Мэри: Они не боялись слов «покой» или «любовь».
Карл: Тебе теперь нужны какие-то подтвердители? Говори за себя, а не о тех, кто что-то сказал.
Мэри: Я знаю, что это истина. Даже не подумаю идти на попятную.
Карл: Ты знаешь, что это истина?!
Мэри: Я не собираюсь сопротивляться этому слову.
Карл: Нам надо теперь склониться перед ней! Она знает истину. Единственная, кого я знаю, кто знает истину. Завтра утром она даст сатсанг, в девять, у себя. (смех)
Мэри: Я не являюсь этой истиной. Я не чувствую, что являюсь этой истиной. Это интуиция. Я не собираюсь отступать от этого. Это не спекуляция; это не концептуализация. Это само мое сердце.
Карл: Ты – это рот, нашедший сам себя.
Мэри: Я больше не коснусь этой темы.
Карл: Божественная спекуляция! (смех)
Мэри: Интуиция – это не спекуляция. Это совершенно другой порядок.
Карл: Какой еще порядок?
Мэри: А что это за слово «спекуляция»? Есть слово «спекуляция», есть слово «интуиция», существует слово «реализация» – это все разные вещи.
Карл: Но они ничего не меняют. Ты остаешься все тем же дьяволом, который хочет внести различия там, где их нет. (молчание) Аллилуйя. Бог ты мой.
Лиз: У меня однажды был такой опыт.
Моника: Еще одна.
Лиз: Я сижу здесь с вами и прокручиваю это в голове снова и снова. Мне однажды читали про Шиву. Это было что-то вроде стихотворения, написанного на непонятном мне языке. Но там была одна строка, которая шла рефреном, и я в итоге спросила свами: «Что означает эта строка?» И он сказал: «Не то, не то, не то». Поэтому, когда я здесь сижу, все «не то», и это такое облегчение.
Карл: Поэтому я сижу здесь. О чем бы ни шла речь, все это «не то».
Лиз: (дразнит) И тогда через меня прошло просветление. (смех) Я дам сатсанг. На первом этаже.
Мэри: «Не то, не то, не то» – разве это не любовь? Разве это не дар?
Карл: Нет. Это не может быть дано тебе, ни с помощью строки, ни путем красивых слов, ни как-либо еще – это не может быть дано тебе. Это не дар, не передача.
Мэри: Это милость.
Карл: (мрачно) Это даже не милость.
Мэри: Это я имею в виду, когда говорю «дар», – милость.
Карл: Это просто прикол, здесь и сейчас, что милость вообще ищет милости.
Мэри: Кто способен на абсолютное «neti-neti», кроме милости? А это любовь.
Карл: Даже милость не способна на это.
Мэри: А у любви нет ожиданий – об этом я и говорю.
Карл: Но ты по-прежнему даешь определение любви.
Мэри: Это не определение.
Карл: Ну конечно же, это определение!
Мэри: Нет!
Карл: О, да брось! Ты проводишь разделение.
Мэри: Любовь не имеет никакого отношения к разделению.
Карл: Даже идея «любви» – это отличие.
Мэри: А как насчет «покоя»?
Карл: То же самое. Какую бы идею ты ни придумала, она вносит разделение. Любовь не проводит различий.
Женщина: И с этим мне надо жить, о Господи! Вот почему у меня проблемы. Со всеми этими концепциями это очень одинокое место.
Карл: Вот поэтому это называется «объятием одиночества», которое есть милость. В нем нет больше представлений о любви или чем-либо еще. Это не блаженство, это не…
Мэри: Это и есть любовь!
Карл: Забудь об этом! Это разобьет тебе сердце, хочешь ты того или нет.
Мэри: Да, любовь разбивает сердце. (смех) Это любовь. Разбитое сердце.
Карл: Да ради бога. О Господи.
Мэри: Хорошо.
Карл: Все в порядке там? Что-то случилось?
Франческо: (притворяясь, что плачет) Вопрос, вопрос! (смех) Бедный Карл!
Карл: Он сострадает! Спасибо тебе.
Франческо: Пожалуйста.
Всякое «я» – это враг
Карл: Ты из Берлина? Только что приехала?
Клара: Нет, я уже три недели, как в Индии.
Карл: Все хорошо?
Клара: Это нечто, но я просто наблюдаю, а затем оно снова исчезает.
Карл: О, да просто выплюнь это. Это называется «плеваться честно». Кто-то назвал это «ядровыплевывающей честностью». (смех)
Клара: Мне просто кажется, что сегодня смеяться не так легко, как вчера. Что-то произошло вчера вечером. У меня болело сердце, потому что я поняла, как сильно я привязана к вниманию других и к тому, чтобы на меня смотрели. Какой-то человек сказал всего одну фразу и – бах! – мне просто захотелось взорваться или…
Карл: (дразнит) Ты хотела убить себя, выпрыгнув с первого этажа?
Клара: (со смехом) Нет, я просто почувствовала, как это больно. А позже я прочитала в «Das Buch Karl» [книга Карла Ренца] о войне, и это просто помогло мне понять, что происходит.
Карл: Да, порой эта война не столь явна, но это всегда война, как только у тебя появляется идея о том, что ты существуешь в мире. Это всегда дружественный огонь.
Женщина: А что это?
Карл: Сейчас в Ираке американские солдаты убивают друг друга «огнем по своим». Другой ничем не отличается от тебя, поэтому это всегда огонь по своим. Но они все равно стреляют.
Георг: Это случайность.
Карл: Да, тебя случайно принимают за врага, а ты принимаешь за врага их, и все стреляют. Но называют это «дружественным огнем».
Моника: Но ты в любом случае умираешь!
Карл: Это как мир. Все стреляют, потому что думают, что существует противник. Пока остается противоположное «я», то существуют противники.
Георг: Божественная любовь!
Карл: (со смехом) Божественная любовь – это всегда дружественный огонь, а не забота о другом. «Это моя божественная любовь!» Поэтому-то Иисус сказал, что на земле никогда не воцарится покой. Пока существует мир как таковой, существует война. До тех пор пока ты пребываешь в каком-либо мире и видишь мир, длится война.
Ты всегда пребываешь в войне с собой. Как только ты создаешь образ, который принимаешь за реальность, начинается война. В любой момент, когда есть второй, есть война. Даже когда в мире устанавливается мирная ситуация, все равно идет война.
Только То является покоем, которое не знает никакого покоя. Все, что из него возникает, даже божественная любовь, – это война. И ты борешься за эту божественную любовь, борешься за свободу. Смотрите-ка, Буш посылает такое количество солдат в Ирак просто ради идеи «свободы», и из этой идеи «свободы» возникает война. Из идеи «покоя» возникает война! Из идеи «любви» – ненависть. Даже если вы назовете это «божественной любовью», ненависть все равно никуда не денется. Что бы вы ни говорили…
Мэри: Божественная любовь не имеет к ненависти никакого отношения.
Карл: О, да перестань!
Мэри: Любовь – это часть совершенно другого порядка. Может быть, нам придумать другое слово?
Карл: Какое слово?! Есть только это слово, это слово!
Мэри: Согласна. Но давай не будем смешивать друг с другом вещи, которые не следует смешивать. Например, он с сарказмом говорил о божественной любви.