Майю же с Татьяной сильнее потрясло мгновенное перемещение на другую сторону Земли и почти на век в прошлое. Только теперь, пожалуй, они окончательно поверили, что никто не морочил им голову, и всё, о чём им рассказывали – истинная правда.
Ляхов посмотрел на Татьяну и отметил, какое громадное облегчение отразилось на её лице. Как у человека, долго плывшего к берегу, потерявшего последние силы и вдруг почувствовавшего под ногами твёрдое дно. Он её понимал, на протяжении последнего года тщательно изучая жизненный анамнез пациентки.
Их встретили Воронцов с Натальей, как и положено скучающим хлебосольным помещикам, обрадованным появлением в своей уединённой усадьбе многочисленных нежданных гостей. Что-то из «Мёртвых душ» здесь чувствовалось, и Вадим сильно подозревал, что Дмитрий Сергеевич это отлично осознаёт и намеренно форсирует сюжет именно в эту сторону.
После взаимных представлений и Майя с Татьяной, и каждая из девушек удостоились нескольких тёплых приветственных слов с предложением чувствовать себя как дома. Вестовые из палубной команды приняли багаж и унесли его в каюты, а гости отправились на ознакомительную экскурсию по Шлюпочной и Солнечной палубам. Расположенные на самом верху надстройки, не такие просторные, как остальные, они, тем не менее, имели площадь по четыре с лишним тысячи квадратных метров каждая. И в них размещались самые фешенебельные помещения общественного назначения: – бары, кафе, рестораны, музыкальные салоны, зимние сады, плавательные бассейны, спортивные площадки и так называемые курительные комнаты. В девятнадцатом – начале двадцатого века так назывался некий гибрид библиотеки и клуба, куда допускались только мужчины, желавшие в обществе подобных себе отдохнуть от постоянного присутствия рядом жён, любовниц, дочек, племянниц и прочих представительниц прекрасного пола, в окружении которых приходилось путешествовать. И где действительно разрешалось курить, пить и говорить что и сколько хочешь.
Сейчас, конечно, этот анахронизм места не имел, однако название и антураж сохранялись – традиционно. Вообще на «Валгалле» традиции соблюдались трепетно. Воронцов с Натальей обоснованно считали, что в сумятице миров и времён непременно должен существовать островок стабильности, не подверженный никаким посторонним влияниям известных и пока не известных реальностей. Потому на пароходе поддерживался первоначально установленный с момента спуска на воду уклад.
Всё увиденное восхитило даже ко многому привычных «кавалерственных дам», не говоря о курсантках. Жизнь, в которую им повезло попасть через смерть (о чём, они, конечно, не подозревали), продолжала демонстрировать им свою самую привлекательную сторону, о которой всего три дня назад они не могли и помыслить.
Прогулка заняла не меньше полутора часов, и это при том, что в большинство помещений они только заглядывали, чтобы составить первое впечатление.
– Сейчас, милые девушки, вестовые проводят вас в каюты, вы там осмотритесь, расположитесь и по специальному сигналу вернётесь вот сюда. – Воронцов обвёл рукой сплошь остеклённый салон, из которого открывался чудесный вид на фьорд и посёлок, увенчанный замком. – Часа вам хватит, я думаю.
Курсантки ушли, возбуждённо щебеча, словно на самом деле вообразили себя самыми обычными девятнадцатилетними девчонками. «Да так ведь оно и есть, – подумал Ляхов. – Они ведь ни на какой конкретной роли до сих пор не зафиксировались». Ему неизвестна была формула или методика, с помощью которой каждую из них предполагалось превратить в то, к чему они готовились. Ну и слава богу. Дадим волю случаю и естеству. О том, что это естество может завести совсем не туда, он не задумывался. На то есть старшие «братья и сёстры», легко решавшие задачки и посложнее.
– Ну, теперь давайте прикинем, что делать будем, – предложил Воронцов Ляхову и его спутницам. Все они разместились в плетёных креслах бара на широком балконе, окружающем верхний кормовой салон. Стюард немедленно подал дамам красное шампанское, мужчинам – фирменное пиво в литровых оловянных кружках.
– В качестве культурной программы предлагаю прогулку в открытый океан, в сторону Южных морей, – сказал Дмитрий, раскуривая трубку. – Я и так собирался пробежаться до Австралии, машины прокрутить и в навигации потренироваться, ну а теперь просто курс на восемь румбов[27] поменяем.
– Великолепно, – согласился Ляхов. Он сам с детских лет мечтал увидеть эти края, а уж на таком пароходе и в такой компании – чего лучше? Немного жаль стало, что нет с ними здесь Сергея Тарханова. Так и сидит безвылазно в своём кабинете, занимаясь чрезвычайно важными, но, увы, такими скучными делами.
Хотя, коль речь идёт о лечении Татьяны, он здесь был бы безусловно лишним. Сначала вернём ему (через сутки или неделю, сколько бы здесь ни прошло времени на самом деле) здоровую жену, тогда и подумаем о совместных развлечениях.
– Девушек мы решили поселить в стандартные двухкомнатные люксы на верхней палубе[28], – сказала Наталья. – Они ничего лучшего всё равно не видели, им должно понравиться, ну а для вас, Таня, найдём что-нибудь поинтереснее. – Майю она пропустила, считая, что если у Ляхова есть положенная по статусу каюта, то они там вдвоём и устроятся. Если не последует специальной просьбы.
– Вы какой стиль любите?
Татьяна не то чтобы растерялась, просто не поняла вопроса. О том, какими возможностями в смысле размещения гостей располагает «Валгалла», она не догадывалась.
– Да я… я и не знаю… Если девчат в двухкомнатные, мне зачем больше? Но, если предлагаете, наверное, есть и получше?
– Есть, есть, – с тонкой усмешкой, вместо Натальи Андреевны, ответил Вадим. Представляя, как будет поражена Татьяна, увидев нечто подобное его собственной «каютке». А уж апартаменты Ларисы, где сам он никогда не был, но кое от кого слышал отзывы, привели бы госпожу Тарханову в полное изумление. Что-то в этом роде имела в виду и Наталья, успевшая узнать о проблемах гостьи и представлявшая, на собственном опыте[29], терапевтический эффект внезапной реализации заведомо неисполнимых желаний.
– Смелее, смелее, Таня, – поощрил её Воронцов. – Полностью растормозите воображение. Просто из любопытства. Представьте себя богом, размышляющим, сумеет ли он создать неподъёмный для себя камень.
Татьяна посмотрела на Ляхова и Майю, пытаясь сообразить, в чём подвох. Вадим улыбался сочувственно и поощрительно, а подруга сама находилась в её положении, не понимая, о чём идёт речь.
– Я не знаю… Все самые шикарные номера кавминводских отелей, санаториев и частных вилл я видела. Работа у меня была такая, – сочла нужным пояснить, – признаться – ничего за пределы воображения выходящего. – Слегка подумала и решилась. А что? Если хозяева перед ней подобным образом вопросы ставят, деревенщиной воображают, она ответит. Пусть сами потом выкручиваются. – По слухам, есть в Париже отель «Риц», а в нём апартаменты для арабских шейхов, в сутки – дороже хорошего автомобиля. Как? Можете предложить? Допустимо?
Воронцов коротко рассмеялся и, подняв глаза к подволоку[30], процитировал: «Что отварные порционные судачки?! Дешёвка это, милый Амвросий. А стерлядь, стерлядь в серебристой кастрюльке, стерлядь кусками, переложенная раковыми шейками и свежей икрой?»[31] – Впрочем, пусть будет так. Всегда можно переделать. Пойдёмте?
Лифт опустил их тремя палубами ниже. Человеку непривычному тишина и пустота корабельных коридоров, где должна была бы кипеть жизнь (по проекту прототип «Валгаллы» принимал на борт две тысячи пассажиров и нёс такое же количество команды и обслуживающего персонала), должна была показаться зловеще-пугающей. Или – наоборот. Сейчас на пароходе находилось чуть больше двадцати живых людей и полсотни андроидов.
Воронцов указал на вторую от площадки дверь.
– Входите…
Татьяна перешагнула высокий комингс и замерла, непроизвольно ахнув. То, что она небрежным и недоверчивым тоном попросила, распахнулось за стандартным тамбуром.
Огромная гостиная, устланная прекрасными коврами, круглый стол посередине, украшенный причудливыми деревянными кружевами и перламутровой мозаикой. Кожаные кресла и диванчики вдоль переборок, обтянутых парчой. Большие окна, полузадёрнутые шёлковыми шторами.
Живые, незнакомо и тонко пахнущие цветы в высоких расписных вазах.
Над столом – золотая люстра с сотнями хрустальных висюлек в несколько рядов.
Из гостиной вправо, отделённая фигурной аркой, вела анфилада столь же роскошных комнат. От обилия золота отделки и огромных зеркал невозможно было сообразить, сколько там помещений на самом деле. Бесконечная, сияющая и многократно пересекающаяся перспектива.
За левой аркой виднелся широкий коридор, тоже застеленный ковром, хоросанским, исфаганским – кто его знает? Ворсистым, зелёным, с ярким жёлто-красным орнаментом. Вдоль блестящей вишнёвым лаком переборки – ряд глухих, но украшенных искусной ручной резьбой дверей.
– Это что? Всерьёз? На самом деле? – От изумления и даже некоторого испуга у Татьяны пересохло во рту. В московских царских дворцах она видела и не такое, но там всё было естественно. Соответствовало времени и месту. Но здесь!
Пусть это хорошо подготовленный экспромт-сюрприз, можно допустить и такое. Только как Воронцов мог догадаться, что именно взбредёт ей в голову, если за секунду до вопроса она сама не представляла, о чём пойдёт речь?
Майя считала себя более подготовленной к чудесам «Валгаллы» и Форта Росс, Вадим ей кое-что рассказывал, однако демонстрация могущества «старшего брата» произвела впечатление и на неё.
С лёгкой усмешкой, демонстрируя выдержку и способность принять любые чудеса как должное, она сказала:
– Чересчур аляповато. Кич, как на Западе выражаются.
Наталья Андреевна молча кивнула головой. Более неразговорчивой женщины Майя давно не видела. Хотя при её внешности и положении могла бы Ларисе дать сто очков вперёд.
Воронцов снова хохотнул.
– Что заказывали, дорогие гости, что заказывали. За шейхов я не отвечаю. У каждого свои вкусы… Но копия – один в один.
Майя, иронизируя над «кичем», одновременно испытывала что-то вроде ревности. Татьяне, значит, предложили заказать жильё по вкусу, а ей – нет. Придётся довольствоваться тем, что Ляхов без неё выбирал? Хорошо, хорошо…
– Шейхи – понятно, где им культуры набраться? – Майя потянула подругу за руку. – Посмотрим, как там у шейхов, – и начала обход апартаментов.
Вернувшись обратно в предназначенный для ужина салон, Татьяна погрузилась в глубокую задумчивость, из которой её с трудом выводили точно рассчитанные вопросы Натальи.
Майя с Ляховым и Воронцовым предпочли выйти на палубу, в тень стоящего на кильблоках моторного катера.
– Итак? – спросил Дмитрий.
– Я поражена, – первой ответила Майя. – Не знаю, как вы такое делаете, но для Татьяны – в самый раз. С её характером и комплексами этой «каютки» хватит, чтобы снова осознать себя личностью, а не несчастной жертвой обстоятельств.
– Какая жертва? – удивился Воронцов. – Мало я знаю женщин, в тридцать лет получивших то, что у неё имелось даже до появления здесь. Не хочу показаться грубым, но не зажралась ли ваша протеже?
Тон у него получился весьма неодобрительным. На самом деле, у всех, считай, рыцарей «Братства» к тридцати годам в жизни не случилось ничего подобного. Да и перспективы радужными не казались. А тут – на тарелочке с голубой каёмочкой…
– Вам не понять, Дмитрий Сергеевич, – тихо ответила Майя. – Последний год – конечно. Повезло. И случилось столько всякого… А двадцать девять предыдущих вы не берёте во внимание?
– Думаю, терапия пойдёт успешно, – прекратил их рассуждения Ляхов. – Месяц полной изоляции от собственных комплексов и земной ноосферы повлияют благоприятно. Морское путешествие, желательно – изнурительные тренировки. Как с тем красавчиком у Джека Лондона, которого капитан заставил драить наждаком якорную цепь… Тем более, как говорил мне Александр Иванович, у вас найдётся возможность приставить к ней психотерапевта такого класса, что мне и не снилось…
– Причём желательно женщину в годах, с первого взгляда подавляющую своим авторитетом и квалификацией, – вставила Майя, живо представив Прасковью Ильиничну, только в белом халате и с фонендоскопом на шее.
– И это без вопросов. Завтра с утра и найдём…
Искать Воронцову никого не требовалось, любой андроид немедленно был готов к названной функции, однако он считал, что сегодня должен состояться лёгкий и непринуждённый вечер по случаю прибытия дорогих гостей. Потом Татьяна выспится в своих апартаментах «а ля Тысяча и одна ночь», а утром или через три дня – видно будет, от чего её лечить, и стоит ли вообще, как в циничной врачебной шутке[32].
Девочки вернулись из своих кают, восхищённые не меньше Татьяны, но без её комплексов. Вся их недолгая жизнь прошла в казарме (как её ни назови), они и вообразить не могли, что каждой достанется столько свободного, абсолютно индивидуального пространства, оснащённого виденными в кино или вообще невиданными достижениями цивилизации.
Примерно так себя почувствовали на борту «Валгаллы» белые офицеры после эвакуации, трущоб Константинополя и жуткого галлиполийского концлагеря[33].
За столом каждую обслуживал личный стюард. Капитан парохода, его жена (милейшая женщина) и все остальные относились к гостьям со всей внимательностью и нелицемерной заботой. Сейчас Дайяна, Лихарев, другие инструкторы казались бывшим курсанткам совершенно чужими и далёкими людьми, новая встреча с которыми представлялась чем-то пугающим и глубоко неприятным. Невыносимым даже.
Подавали жареных бекасов, сегодня только подстреленных в окрестных холмах, всевозможные паштеты и салаты, «морских гадов» в ассортименте, от крабов до трепангов, тушённых с рисом и специями, бокалы наполнялись тончайшими лёгкими винами. И никто не сказал юным красавицам, что сегодняшний вечер – первый и на очень длительный срок последний. Завтра начнётся суровая служба и питание из «матросского бачка», кстати, по вкусу и разнообразию тоже намного лучше того, чем их кормила Дайяна.
– Если ты не против, – предложил Воронцов, когда настало время покурить, – я приглашу достаточное количество офицеров с «Изумруда», чтобы они заняли девушек и женщин танцами и ни к чему не обязывающим флиртом. Парни очень соскучились по свежим лицам. А мы с тобой в другом месте поговорим серьёзно.
– Зачем – ни к чему не обязывающим? – удивился Вадим. – Пусть господа офицеры проявят себя как раз в способности изобразить обязывающие отношения, а там посмотрим, у кого из девчат какая психологическая устойчивость. Я ведь боевых «валькирий» из них мечтаю сделать, раз мы на «Валгалле» находимся, а кто иначе себя осознает – пусть будут счастливы на ином поприще.
В голове у Вадима гудел ветер свободы (захочу сейчас – тут и останусь, и гори огнём Академия и флигель-адъютантские аксельбанты!), сильно раскрученный запахом моря и приличной дозой коньяка.
Воронцов его понимал, сам чувствовал себя похоже, впервые очутившись в Замке, том, настоящем. От службы отказался ради новых возможностей, а главное – шанса переиграть прошлое. Не с Отечественной войной, а с самим собой. Не сумел вовремя, в лейтенантские двадцать три года, убедить любимую в том, что только он ей нужен всерьёз, а тут предложили попробовать снова. Тебе тридцать пять, ей тридцать один, она готова полюбить тебя нынешнего. Ты – готов? Или до пенсии будешь перед сном мусолить очередную упущенную возможность.