Благодаров решил, что наступил подходящий момент для серьезного разговора.
– Мне кажется, – осторожно вступил он в беседу, – этот вопрос можно решить.
– А-а, – отмахнулась Зинаида, – вы с Назаровым уже который год его решаете, да все никак не решите толком.
– На этот раз дело верное, да надо бы с тобой посоветоваться.
– Что же это за дело такое? – без особого интереса спросила Зинаида, намазывая бутерброд паштетом. – Раньше вы вроде без моих советов обходились.
– Ну, это малость по твоей части. Хотим картину продать.
Зинаида от удивления намазала паштет себе на ладонь. Заметив ошибку, она слизнула паштет с руки и, проглотив его, спросила:
– Какую это картину, мою, что ли?
– Боюсь, Зинаида, что после продажи твоей картины не только на второй этаж, а даже на собачью конуру денег не хватит, – вступил в разговор ее муж.
– Так объясните, о чем речь.
Благодаров вопросительно посмотрел на друга и, увидев, что тот одобрительно кивнул головой, стал излагать свой план.
Вопреки опасениям компаньонов Зинаида не отказалась категорически, что автоматически привело бы к крушению всех замыслов, а задала несколько вопросов, касающихся деталей ее участия в деле, и попросила пару дней на размышления и выяснение некоторых обстоятельств.
В заключение Благодаров внушительно предупредил:
– Об этом разговоре никому ни слова. Я повторяю, ни-ко-му. Даже моей жене. В деле мы трое, и больше никто ничего знать не должен. Иначе сгорим, как мотыльки.
Его собеседники одобрительно кивнули головами.
Глава 4
Кабан представил меня одному из своих подручных, который отзывался на имя Савелий. Было это действительно его имя или кличка, я так и не разобралась. По должности числился он кем-то вроде начальника службы внутренней безопасности и был правой рукой Кабана.
Савелию при мне было велено оказывать розыскам всяческое содействие. Что говорилось в мое отсутствие, я могла только догадываться, но, судя по тому, что за Троицким была организована слежка, вполне возможно, что подобная превентивная мера будет применена и ко мне.
Для начала я потребовала машину, чтобы вернуться домой.
Без возражений был предоставлен тот же «БМВ», на котором меня привезли сюда. Подозвав кивком головы Троицкого, я направилась к машине, по дороге объяснив ему, что мы едем ко мне, где и поговорим по душам.
Я заняла место рядом с тем же водителем, приказав ему:
– Домой.
На этот раз никакого удивления он не выказал.
* * *
Едва я захлопнула за собой дверь своей квартиры, как тут же выложила Троицкому все претензии, которые прямо распирали меня в машине по дороге домой.
– Как вы посмели подставить меня этому монстру? Я ведь не давала вам согласия!
– Поймите меня, – оправдывался он, – они следили за мной и увидели вас. Кабан вызвал меня к себе и прямо спросил, кто вы такая. Не мог же я сказать, что вы моя, например, любовница.
– Этого только не хватало.
– Вот видите. Кроме того, он потребовал отчитаться, что я сделал для розыска. А что я мог сказать? Ничего не сделал? Вы же видели, он псих самый натуральный. Он мог убить меня на месте.
– И поделом вам, зачем вы с ним связались? Насколько я поняла, это ведь была ваша инициатива?
– Бес попутал. Я уже раскаялся сто раз.
– А уж как я раскаялась, что с вами связалась, вы себе представить не можете.
– Могу, – обиженно буркнул незадачливый кандидат искусствоведения.