– Да этого и не требуется. Мне другая помощь нужна… Хотя нет, не помощь.
– Ты уж как-нибудь определись, что тебе нужно.
– А я уже определился. Помощь – это нечто бесплатное, так сказать, благотворительная акция, а я в подачках не нуждаюсь.
– Ну еще бы… – Я кивнула на дорогущий коньяк. – Бутылочку, я смотрю, ты с собой принес, а к сырку, что дед тебе нарезал, даже не прикасался, равно как к лимончику и шоколадным конфетам. Гордость не позволяет, да?
– Полина, ты меня не сбивай, я и сам собьюсь… Так, на чем я остановился?
– Ты сказал, что уходишь из адвокатов в сантехники и тебе нужна моя помощь, но не бесплатная, – подсказала я.
– Вот-вот… – Крючков согласно мотнул головой. – Полина, я тебя нанимаю для одного дела. Готов оплатить твои услуги по двойному тарифу. Что скажешь?
– Жень, может, тебе такси вызвать? Проспишься дома, съешь на завтрак пару таблеток аспирина, а потом мы с тобой встретимся и поговорим…
– Нет, я трезв как стеклышко. И отсюда не уйду, пока ты не дашь мне свой ответ. Ты согласна? – Крючков таким проникновенным голосом задал вопрос, будто звал меня замуж.
– На что?
– Ну как, – Женька развел руками, – разве я не сказал?
– Нет.
– Это я от волнения. Понимаешь, мне нелегко было прийти к тебе и признаться в полной своей несостоятельности. – Крючков опять потянулся к бутылке, но я пресекла его порыв напиться до полного беспамятства, отодвинув коньяк в сторону. – Ладно, уговорила, пить больше не буду. Все равно толку от алкоголя никакого. В общем, я убийцу оправдал. Представляешь?
– Ты серьезно? – Мне показалось, что Евгений придуривается.
– Серьезней не бывает. Это три года назад было. Мое первое крупное дело после всяких там ДТП и разводов. Я так гордился своей победой… Присяжные слушали меня раскрыв рот и за час вынесли свой вердикт: Степанов не ви-но-вен, – по слогам произнес адвокат.
– Значит, он действительно не виновен. Присяжных все-таки двенадцать человек. Столько людей не так-то просто сбить с толку.
– Полина, ты ничего не понимаешь. Это я убедил их всех, что обвиняемый – честный и порядочный человек, который лишь волею случая оказался не в то время и не в том месте, – признался Крючков полушепотом, с опаской поглядывая на дверь, будто нас могли подслушать журналисты, чтобы завтра пустить скандальную информацию во все газеты.
– Но зачем ты так сделал? – Я хотела наброситься на Крючкова с обвинениями, но быстро поняла, что защищать преступников, даже убийц, его работа. Пришлось смягчить свое обвинение: – Мог бы и не слишком стараться. Преступник преступнику рознь.
– Полина, поверь, я не сознательно завел присяжных в чащу заблуждений. Я, можно сказать, сам добросовестно заблуждался.
– Ты – и заблуждался? – не поверила я.
– Понимаешь, в тот момент я был искренно уверен в том, что Степанов – не убийца, вот и выложился по полной программе. А на днях понял, что жестоко ошибался. Именно мой подзащитный и убил Тамару Голубеву, обчистив ее квартиру. Преступление было настолько тщательно спланировано и исполнено, что вся доказательная база рассыпалась в суде, как карточный домик. Полина, теперь я хочу исправить свою ошибку. Срока давности в этом деле нет. Преступник должен быть наказан. Ты возьмешься? – спросил Женька, глядя на меня пусть не трезвыми, зато широко открытыми глазами.
У меня возникло ощущение нереальности происходящего. Не так давно Крючков пытался устыдить меня в том, что я ни в грош не ставлю процессуальные нормы и едва ли не скатилась в криминал. Теперь его мои методы вполне устраивали. Самый честный из всех адвокатов не собирался ходатайствовать о возобновлении уголовного дела, а решил прибегнуть к услугам тайного агента возмездия. Что-то явно изменилось в этом мире…
– Даже не знаю, что тебе сказать, – растерялась я. – Женя, ты сам-то понимаешь, о чем меня просишь? И почему именно меня?
– Полина, думаешь, я не знаю, чем ты занимаешься?
– Конечно, знаешь, ведь ты однажды сказал мне, что разница между мной и тобой такая же, как между посиделками с удочкой и рыболовным спортом.
– Я так говорил? Когда?
– Когда узнал, как я наказала продажного нотариуса. Интересно, Соловьев уже выплатил кредит, который никогда не брал?
– Да, здорово ты его… Полечка, прости, я уже так не думаю. То, чем ты занимаешься, вовсе не посиделки с удочкой. И даже не рыболовный спорт. Это профессиональное траление рыбы, причем тухлой. Да, да! Нотариус Соловьев как раз и был протухшей селедкой… Полина, ты не просто частный детектив. Ты делаешь гораздо больше, чем положено сыщику, – ты доказываешь вину преступников и сама наказываешь их. А я подарил убийце свободу, возможность пользоваться украденными деньгами, ценностями, и нет законного способа отобрать у него награбленное и засадить за решетку. Присяжные благодаря мне его оправдали… Только ты, Полина, сможешь исправить ситуацию. Каюсь, я был не прав, когда обвинял тебя в презрительном отношении к юриспруденции. Есть миллион возможностей быть плохим человеком, не нарушая ни одного закона, но можно быть хорошим человеком, игнорируя кодексы и правила.
– Вот, значит, как ты заговорил…
– Полина, ты во сто крат честнее и лучше меня. Я не имел никакого права тебя осуждать. Ты столько хлебнула в жизни, а я рос в оранжерейной обстановке, окруженный родительской заботой и лаской. Захотел велосипед – получи, видемагнитофон – пожалуйста, музыкальный центр – ради бога…
– Женя, ты уж меня прости, но я тоже не бедствовала. Ариша меня всегда баловал.
Крючков не придал моему замечанию никакого значения, он думал о своем.
– Когда я пришел домой и сказал, что убийца Голубевой оправдан, мама отвернулась от меня и весь вечер не разговаривала. А знаешь почему?
– Почему?
– Да потому что Тамара Вахтанговна, оказывается, тридцать один год назад помогла мне на свет появиться. Она тогда акушеркой работала, а потом, через много-много лет, стала главврачом горовского роддома. Вот такие дела.
– Да, ситуация… – сказала я, думая о том, откуда Крючков знает, чего именно и сколько я хлебнула в жизни. Я никогда ему не рассказывала о трагической гибели своих родителей.
– В общем, вчера я понял, что бывают случаи, когда надо ориентироваться не на писаные законы, а на то, что является высшей справедливостью. И раз так, то мне больше в адвокатуре делать нечего. Там столько грязи…
– И ты решил податься в ассенизаторы? – усмехнулась я.
– Не в ассенизаторы, а в сантехники, – поправил протрезвевший Евгений. – Ты скоро поймешь, что такой выбор оправдан. Дело в том, что Степанов был как раз слесарем-сантехником.
– Ах вот в чем дело…
– Да, в этом. Обращаясь к присяжным, я спросил, конечно, риторически, мечтал ли кто-нибудь из них в детстве стать слесарем-сантехником. И сам же ответил за всех – никто, потому что данная профессия, пожалуй, самая непрестижная. Но в жизни любого человека бывают моменты, когда он ждет сантехника, как бога… Тамара Голубева тоже его ждала, поэтому открыла дверь незнакомцу. И была убита. Затем пришел слесарь из ЖЭКа, увидел труп и вызвал милицию. Степанов, убеждал я присяжных, выполнил свой гражданский долг и стал подозреваемым номер один, хотя против него не нашлось ни одной прямой улики. К слову сказать, деньги, драгоценности, старинные иконы пропали бесследно. Зато у Степанова был мотив явиться в квартиру Голубевой – заявка хозяйки, зафиксированная диспетчером ЖЭКа в журнале. Так неужели мы будем судить Степанова за то, что он выбрал профессию сантехника и первым оказался на месте преступления? – закатив глаза к потолку, Крючков процитировал свою речь в суде.
– Женя, а с чего ты вдруг взял, что все-таки именно сантехник замочил… ой, прости, убил Голубеву?
– Я на днях ездил по делам в областной центр и встретил там Степанова. Знаешь где? – Крючков так интригующе пристально смотрел на меня, что я растерялась и не смогла выдать ни одного предположения. – На заправке. Я шел от кассы к своей машине, а он заправлял свою «десятку» на соседнем терминале.
– Ну и что тут особенного? Вот если бы ты его застукал в ломбарде, куда он сдавал похищенное…
– Полина, ну как ты не понимаешь? Михаил раньше был гол как сокол, а теперь у него машина появилась. Да и вообще, он выглядел уже совсем по-другому, не так, как раньше. А прошло только три года.
– А как он раньше выглядел?
– Собственно, как слесарь, ремонтирующий унитазы и смывные бачки. – Заметив недоумение на моем лице, Женька пояснил: – Для двадцатитрехлетнего парня это было ненормально. У него даже приличной одежды не имелось! И его такая жизнь вполне устраивала.
– Так уж и не было? – удивилась я.
– Представь себе! Накануне суда соседка по коммуналке, по моей просьбе, пыталась у Мишки в комнате приличную одежду найти, но ничего, кроме рваных джинсов и растянутого, изъеденного молью свитера, там ничего не оказалось. Я по своему опыту знаю – подсудимых тоже встречают по одежке. Так что мне пришлось Мишке старый отцовский костюм презентовать, чтобы присяжные хоть какой-то симпатией к нему прониклись.
– Да, тяжелый случай.
– Парень он был одинокий, жил в коммуналке, стирать ему робу было некому, вот Мишка и занашивал всю свою одежду до совершенно непотребного вида. А тут смотрю – выглядит Степанов вполне цивильно. Нет, конечно, костюм был не самый дорогой, к тому же рубашка неподходящего цвета и случайный галстук, но на нем был костюм, а не вонючая роба.
– И это все твои доказательства? – изумилась я.
– Не все. – Женька мотнул головой из стороны в сторону. – Мишка почувствовал мой взгляд и оторвал глаза от бензобака. Думаешь, я благодарность узрел в его глазах? Как бы не так! В них так и сквозила усмешка…
– Усмешка?
– Да. Мол, здорово я тогда всех провел, и тебя в том числе!
– Женя, ты только на таком основании сделал вывод о его виновности? Хм, сегодня ты не перестаешь меня удивлять. Может, там вовсе не он был? Вдруг ты обознался?
– Нет, однозначно тот самый Степанов, – настоял на своем адвокат. – Он мне даже кивнул, здороваясь. Точно мой бывший подзащитный, Мишка-сантехник, но в костюме и при машине.
– Женя, а что, если ты неправильно прочитал выражение его лица? Что касается машины, то она могла быть не его. Допустим, человек сменил профессию и теперь работает водителем. Такой вариант ты не рассматривал?
– Совсем за дурака меня держишь? – обиделся Крючков. – Я все проверил. Надеюсь, ты не сомневаешься, что у меня есть возможность узнать по номеру, кому принадлежит машина, а также пробить адрес любого человека?
– Нет, не сомневаюсь. И что же ты выяснил?
– После суда примерно два года Степанов вел прежний образ жизни – работал все в том же ЖЭКе, пьянствовал с соседями. А потом, никому ничего не говоря, продал комнату в коммуналке, уволился с работы и исчез из Горовска. Как мне удалось выяснить, он купил в областном центре однокомнатную квартиру, машину и трудоустроился тоже в жилищно-эксплуатационную контору, но уже не сантехником, а мастером. Вот такие, Полечка, дела.
– Все равно, это ничего не доказывает, – гнула я свою линию. – Михаил мог удачно жениться, получить наследство, выиграть в лотерею, в конце концов.
– Он не женат, наследство ему получать было не от кого. Родители Михаила умерли, едва он стал совершеннолетним. Мать перед смертью долго и тяжело болела, а отец перепил на поминках и отправился вслед за супругой. Пока Степанов служил в армии, его старшая сестра Валентина вышла замуж и продала свою комнату посторонним людям. По возвращении домой Степанов оказался в коммуналке. Нет, конечно, теоретически у него мог найтись какой-нибудь богатенький дядя в Канаде или Австралии, но, Полина, согласись, что практически это маловероятно, как и то, что он словил счастье на лету, выиграв в лотерею.
– Да, наверное, ты прав. Но я предпочла бы сама все проверить…
– То есть ты согласна взяться за это дело? – оживился Крючков.
– А почему нет? Именно такими запутанными делами я в основном и занимаюсь. Так что, Женя, ты пришел по адресу.
– Полина, скажи, какие у тебя тарифы?
Мне не хотелось, чтобы между нами стоял денежный вопрос, поэтому я решила прощупать, не может ли кто-то другой быть заинтересован в моих услугах.
– Скажи, а у Голубевой имелись близкие родственники?
– Тамара Вахтанговна была вдовой. Ее супруг, Валерий Александрович Голубев, умер лет пять назад от рака. И, что примечательно, он тоже был врачом, очень известным хирургом. У них был сын, но погиб в Афганистане. Так что доживали супруги Голубевы свой век вдвоем. И жили они, надо сказать, не бедно.
– Понятно. Благодарность пациентов и их родственников не знала границ…
– Ну как-то так. Только ты зря снова включила свою иронию. Голубевы действительно были хорошими врачами.
– Да я и не спорю. Скажи, а много из квартиры Тамары Вахтанговны вынесли?
– Видишь ли, Полина, поскольку близких родственников у нее не осталось, следствие ориентировалось на показания знакомых, соседей, бывших сотрудников. А те говорили, что Тамара Вахтанговна, как настоящая восточная женщина, очень любила драгоценности – сапфиры, бриллианты. И еще икон в квартире имелось много. Это уж заслуга ее супруга. Говорят, он был очень набожным человеком. Короче, точной описи похищенного не было, но квартира к приезду опергруппы опустела.
– Если хозяйку убил сантехник, то у него должен был быть сообщник, который вынес все ценности, – тут же сообразила я.
– Да, в квартире были обнаружены следы чужого присутствия.
– Отпечатки пальцев?
– Нет, смесь песка с землей на полу в квартире и в подъезде. Там определенно был кто-то еще, и этот кто-то принес на своих ногах песчаную почву. А унес, по всей вероятности, ценности и орудие убийства. Тамару Вахтанговну ударили по голове тяжелым предметом, – уточнил Крючков. – Но не разводным ключом и не каким-то другим инструментом из чемоданчика сантехника. Экспертиза бы это установила.
– Да, дело, похоже, было непростое. Следствию проще всего было списать убийство и грабеж на сантехника и тем самым повысить число раскрытых преступлений. Но вот незадача – подсудимому попался хороший адвокат…
– Полина, опять ты начинаешь! Я твердо решил – из адвокатуры ухожу.
– А может, повременишь с этим решением? Жень, возьми отпуск, все хорошенько обдумай… А я тем временем начну проверять Степанова. Если выяснится, что он на самом деле причастен к убийству Голубевой, то он получит свое по заслугам, уж не сомневайся, – уверила я своего приятеля.
– Отпуск, говоришь? – Крючков зацепился за мое предложение. – Возможно, я так и сделаю. Сколько я тебе должен в качестве аванса?
– Женя, у меня нет твердых тарифов. Все зависит от платежеспособности клиента и широты его души.
Адвокат достал из кармана пачку тысячных купюр, положил их на стол и сказал:
– Надеюсь, столько для начала хватит.
– По-моему, тут слишком много.
– Значит, нормально.
– Женя, ты оставил себе деньги на такси?
– Полина, ты меня уже выгоняешь? А я думал, чаем угостишь. Лимончик уже есть…
– Хорошо, сейчас заварю чай.
Вставая из-за стола, я посмотрела на недопитую бутылку коньяка. Евгений перехватил мой взгляд и сказал:
– Не волнуйся, я больше пить не буду. Никогда не был алкоголиком, не стоило и начинать. Да еще мне так перед твоим дедом неловко…
– А вот это правильно. Мог бы его коньяком угостить, так нет, ты пожадничал, стал из горла свой «Хеннесси» хлестать.
– Все, Полина, молчи, ничего больше не говори, я уже и так сгораю от стыда.
– Ладно, я за тебя извинюсь. Скажу Арише, что ты в принципе хороший мальчик, – с этими словами я покинула гостиную и отправилась заваривать чай.
Дед перехватил меня на полдороге и спросил:
– Ну что, Полетт, как твой гость? Вроде у вас там все тихо-мирно было…
– А ты что ожидал услышать?
– Не знаю, этот Евгений столько коньяка без закуски выхлестал…
– Ариша, у человека проблемы на работе. Он из адвокатов решил в сантехники податься, вот и привыкает к новому образу жизни.