– Мы можем полететь. Я вполне в силах нести тебя на своих крыльях.
– Нет уж. Лучше вызовем такси.
Я вызвала такси (снова в ход пошла моя карточка), и мы доехали до «Цепеша». Там я распрощалась с вампиром и на этом же такси отправилась домой.
Дома, естественно, родители стояли на ушах.
– Тийя, где ты была так долго?!
– Простите, – сказала я в ответ. – На меня напал вампир.
– Что???
– Да, вот так получилось, – нервно рассмеялась я. – Он не местный, приезжий, поэтому не сразу понял, что я не живой человек. Он был очень голоден…
– Надеюсь, ты не потащила его в ближайший донорский пункт, – проницательно заметил папа. – Ты ведь у нас без меры милосердная. Всех убогих спасаешь. Дома уже деваться некуда от твоего галчонка и черепашки.
Есть такое дело. После моей смерти я стала жалеть всех живых существ, которые пострадали, но в которых теплится нежный огонек жизни. Поэтому я спасла галчонка, которого сбила машина (у него были сломаны оба крыла и лапка), а потом еще принесла и черепаху, на нее спьяну наступил хозяин, и у бедняжки треснул панцирь. Эту черепаху к нам в музей приволокли, хотели заспиртовать, но я не дала. Стала лечить и вылечила. Теперь галчонок и черепаха живут (именно живут!) у нас дома. Я их обожаю и тетешкаю, а родители воспринимают их, конечно, не очень. Лишние рты и все такое… И мусорят, мол.
Но вернемся к вопросу о вампирах. Точнее, о вампире.
– Папа, ну что было делать? Я привела его в аптеку и купила ему литр крови. Ему после этого полегчало… Потом я проводила его до гостиницы «Цепеш», потому что он заблудился.
– Тийя, ну это уже ни в какие ворота… Он хоть красивый? – поинтересовалась мама.
– Очень красивый и молодой. Его недавно инициировали, он сам сказал. И имя у него красивое – Аларих. Иностранец, одно слово.
– Тийя, – занервничала мама, – надеюсь, ты в него не влюбилась? Тебе бы лучше обратить внимание на Диму…
– Я не влюбилась… Ой, хорошо, что ты сказала про Диму. Напомнила. Мне надо кое-куда позвонить.
– Куда? – Мама у меня сверх меры любопытна.
– В гномскую больницу.
– Что случилось? – разволновалась мама.
– Все сегодня началось с того, что мы гуляли с Димой в парке, и ему стало плохо. Димке, разумеется, а не парку. Я вызвала гномскую «скорую», его увезли в больницу…
– А почему ты не поехала с ним?
Пришлось выкручиваться. Говорить про гробницу родителям не хотелось. А то они подумают, что после смерти их любимая дочь еще и сошла с ума.
– Так вышло, – беззаботно пожала плечами я. – Так я звоню?
– Звони, конечно.
Я достала сотовый и набрала данный мне гномом номер.
– Алло, больница? Здравствуйте, извините за поздний звонок. К вам поступил сегодня Дмитрий Санников, человек. Можно узнать, как его самочувствие?
– Минутку.
Я услышала, как щелкают клавиши компьютера.
– Вот. Дмитрий Санников, человек, помещен в сто третью палату. На данный момент состояние стабильное. Больной в сознании, но очень слаб. Завтра можете прийти его навестить, но ненадолго.
– Спасибо!
Я выключила телефон.
– Завтра отпрошусь с работы и навещу Димку, – сказала я родителям. – А сейчас извините, я очень устала.
– Перегной будешь?
– Нет, перед сном не ем. Я быстренько разотрусь тальком, а то вся пропахла этим вампиром, и в постель.
– Ну хорошо, – сказали родители и отправились спать.
Я зашла в ванную и, раздевшись, придирчиво осмотрела себя. Все бы ничего, только на шее следы от укуса – два синячка. Ладно, если до завтра не сойдут, замажу пудрой «Совершенный тон».
Я достала початую банку с тальком и принялась ожесточенно себя растирать, стараясь как можно лучше освежить кожу. Вскоре я добилась желаемого эффекта – моя кожа порозовела, стала гладкой и шелковистой и ко всему прочему запахла ванилью. Вот бы сейчас прямо в объятия Леканта!
– Эй, не мечтай, – сказала я своему отражению. – Завтра еще придется объясняться с руководством по поводу гробницы в кладовке.
Я накинула халатик и вышла из ванной. Открыла в спальне форточку, чтоб воздух был посвежее, и плюхнулась в постель. И почти сразу провалилась в сон. Вас не удивляет, что я, мертвая, еще и сплю? Меня, например, удивляет. Но поделать с этим ничего не могу.
И снова приснился мне сон про Леканта. Мы шли по какому-то лесу, ухитряясь помещаться вдвоем на узенькой тропинке. Лекант держал меня за руку и улыбался мне. А я… я просто тонула в его сапфировых блестящих глазах.
– Милая Тийя, – сказал мне Лекант, – благодарю тебя за то, что ты меня вызволила. Теперь дело за малым. Оживи меня.
– Но как? – спросила я, дрожа от предвкушения ласк.
– Все очень просто. Налей в гробницу крови. Как можно больше, хоть до самых краев. И закрой крышку. Я оживу и приду к тебе.
– Хорошо, – влюбленно глядя на Леканта, сказала я. – Я все сделаю как надо.
И дальше мой сон превратился в форменное эротическое безумие, так что пересказывать его я вам не буду. А то вы, читатели, просто люди и нервы у вас слабые.
Человеческие.
Утром я, как всегда, встала рано. Поставила дивиди-диск с записью упражнений из серии «Танец живота». Переоделась в спортивный костюм и следом за улыбчивыми ведущими проделала комплекс, подтягивающий бедра и ягодицы. А как же! Тело у меня одно, и за ним следить надо. Особенно после того, как оно умерло.
Следом проснулись родители. Из кухни потянуло жарящимся омлетом и варящимся кофе. Папа включил канал «Вести» на полную громкость. И взялся вслед за ведущими комментировать все новости.
Я оделась и накрасилась. Не сильно, просто хотелось опробовать новую помаду, подаренную Юлей Ветровой. Она сказала, что это заговоренная помада. Губы, накрашенные ею, будут притягивать к себе взоры всех мужчин.
А мне не всех.
Мне одного.
Правда, глаза у него есть только во сне…
На работу я явилась вовремя и сразу отправилась к нашей замдиректора по науке.
– Варвара Васильевна, – спросила я ее, – можно мне сегодня уйти пораньше?
– А что случилось?
– Дима Санников в больнице. Я хотела его навестить.
– Вот это новость! И что произошло?
– Мы вчера гуляли, и ему стало плохо, – выдала я приемлемую версию Диминой болезни.
– Ну что ж, конечно, иди. А пока, если у тебя нет никакой срочной работы, просмотри рубрикатор древностей. Кажется, лаборантки опять там что-то напутали.
Проверять рубрикатор древностей священная обязанность каждого сотрудника музея. Потому что если допустить там ведение записей кое-как (а именно так подчас ведут их лаборантки, эти вездесущие крашеные крысы), музей превратится в дом хаоса. Или что-то типа того.
Я кивнула, вышла из кабинета Варвары Васильевны и направилась к себе в комнатушку. Странно, что Варвара не спросила меня про гробницу. Неужели еще не знает?
Впрочем, та кладовка почти забытая, и никто в нее почти не заглядывает. Так что вполне может получиться так: о гробнице никто из моих сотрудников не узнает, покуда я им не скажу.
Часа два я сидела перед компьютером и возилась с рубрикатором. Потом решила, что надо дать себе передышку. Встала, разминая затекшее тело, и вышла в коридор.
Там было пусто, если не считать старого чучела крокодила. Он давно был смещен с экспозиции, но выбрасывать его никто не решался – жалко. Этот крокодил даже был для нашего музея чем-то вроде негласного амулета. Во всяком случае, нам пока жилось припеваючи под его отверстой пастью с обломками зубов. Мы с крокодилом играли. Как? Да просто. Загадывали желание или писали его на бумажке и совали ему в пасть. Помнится, я написала: «Хочу встретить свою любовь». И вот!.. Почти встретила.
Я потихоньку переместилась в зону кладовых и наконец оказалась в той, где была гробница.
Здесь все выглядело по-прежнему. Гробница тускло поблескивала мрамором под светом ничем не прикрытой стоваттной лампочки. Я хотела было открыть ее, но потом чего-то испугалась.
Что войдут…
И обнаружат.
А этого никак не должно быть!
И это внушил мне Лекант.
Я постояла, прислушиваясь. Было тихо. Возле кладовок никто не проходил. Может, пронесет?
В конце концов я покинула кладовку, предварительно прикрыв гробницу старыми упаковочными пленками и погасив свет. Все образуется. Мне почему-то кажется, что гробницу никто так и не заметит.
Я вернулась к рубрикатору, проработала еще часа три, а потом собралась в больницу к Диме.
До гномской больницы надо было ехать на троллейбусе пять остановок, а потом еще порядочно пилить пешком.
В этом троллейбусе кондуктором работала умертвие по имени Ванесса. Я с нею раньше дружила, а потом мы разошлись. Я недолюбливала ее – Ванесса всегда была слишком язвительна и любопытна.
– Куда это ты направляешься посреди рабочего дня? – подозрительно блеснула вертикальными зрачками она, отрывая мне билет.
– По делам музея, – не покраснев, соврала я. – В районе гномской больницы какой-то странный минерал обнаружили. Позвонили нам в музей, прислать сотрудника попросили.
– Представились?
Хм.
– Звонок анонимный, – продолжала запутываться в паутине лжи я.
– Тогда это липа, – со знанием дела сказала Ванесса. – Или террористы.
– Откуда быть террористам в нашем Щедром?
– Террористы, они везде, – мрачно ухмыльнулась кондукторша.
– По-моему, ты слишком подозрительная, Ванесса. Кстати, ты не пробовала новый крем от личинок? Называется «Белая роза». Говорят, помогает.
– Нет, я пользуюсь проверенным методом, – оскалилась Ванесса. – Деготь.
– То-то у тебя на плечах личинок что перхоти. Тьфу, смотреть противно. Да еще пребывать в таком виде перед людьми!
Троллейбус подъехал к последней остановке.
– Пока, Ванесса, – сказала я и поспешила прочь.
Я шла по дороге к гномской больнице и понимала, что сглупила. В чем? Да в том, что не купила Димуле никаких гостинцев, обычно полагающихся больному. Вот что значит мышление мертвеца! Сама если удобрениями питаешься да магией, то считаешь, что бананы с апельсинами не так уж и важны. Вот дура-то!
Хотя, будь при мне сумка с бананами, Ванесса вся бы изошла на любопытство.
Да черт с нею, с Ванессой! Можно подумать о ком-нибудь приятном.
Например, о Леканте.
Как он прекрасен в моих видениях!
Как я жду минуты свидания наяву!
Эти глаза… Они манили, обещали, звали. Они предвкушали и испытывали на прочность. Кстати, в мертвом состоянии я еще ни с кем не занималась… ну вы сами понимаете чем.
А если у нас с Лекантом это будет?
В чем я не сомневаюсь.
Не развалюсь ли я на пылинки и на атомы, сгорая от великой страсти? Впрочем, все равно. Я готова даже распасться на атомы, лишь бы Лекант существовал и был рядом.
Его сильные руки обнимут меня, как во сне, длинные, тонкие пальцы прикоснутся к моему лицу…
Я остановилась, переводя дух.
Что-то слишком уж размечталась!
Слава небесам, вот и больница.
Я пошла к входу, почему-то чувствуя себя виноватой перед Димой. И вовсе не в том, что втянула его в сомнительные авантюры. А за такие вот разухабистые мысли.
Я вошла в холл больницы. Здесь было пусто, если не считать скучающую гномиху за регистрационной стойкой.
– Здравствуйте, – подошла я к ней. – Я хотела бы навестить больного.
– Какая палата? – оживилась гномиха.
– Кажется, сто третья.
– Кажется или точно? – Гномиха уже смотрела не на меня, а на дисплей компьютера, стоявшего перед ней.
– Точно.
– Тогда возьмите халат и бахилы и идите на второй этаж. Направо первая дверь.
– Благодарю вас.
Я сняла с вешалки халат, получила в автомате коробочку с бахилами и должным образом экипировалась.
Сжимая в руках свою крошечную сумочку, я поднялась на второй этаж. Подошла к двери палаты и вдруг оробела. А что, если Димка после всего случившегося просто обидится на меня и не захочет меня видеть? Такое вполне может быть.
Я пристально оглядела себя в маленькое зеркальце на предмет личинок. Странно. Еще ни одной за весь день не выползло. Что не может не радовать.
Я деликатно постучалась и приоткрыла дверь.
– Кто там? Входите! – раздался слабый знакомый голос.
Я открыла дверь и вошла. В палате Димка был один, как король. Впрочем, гномская больница и обещает своим пациентам королевские условия. Правда, платить за них приходится… Интересно, сколько после всего этого у меня на кредитке останется денег?
Димка сидел в пижаме на постели и разгадывал сканворд. Завидев меня, он улыбнулся, отложил в сторону сканворд и встал.
– Тийя! – воскликнул он. – Как здорово, что ты пришла!
– Ты мне рад? – непроизвольно вырвалось у меня.
– Конечно, рад! – Дима взял мою безвольную руку и пожал. – Ты не представляешь, как скучно в этой больнице!
– Ох, Дима, короткая же у тебя память!
– В смысле?
– В смысле это же я, и никто другой, потащила тебя в такое место, где тебе стало плохо. Это из-за меня и моих амбиций ты попал в больницу. Прости меня, если сможешь.
– Тийя, ты не виновата! Я и сам заинтересовался этой гробницей. Кстати, какова ее судьба?
– Ой, Димка, я такого натворила! Если узнают в музее, выговором мне не отделаться.
– Так что?
– Я принесла гробницу в музей и спрятала в кладовке.
– Принесла? Гробницу?! Из камня?!!
– Дима, ты забываешь, что я обладаю большой физической силой. К тому же гробница почти плыла за мной по воздуху.
– Ладно, я взгляну на нее, когда выпишусь из больницы.
– А вдруг тебе опять станет плохо? Нет, я тебя не пущу. И вообще, как твое самочувствие? Что говорят врачи?
– Говорят, что мне лежать надо неделю, – сердито бросил Дима.
– Сколько надо, столько и лежи. Значит, положение не из легких. Чем тебя лечат?
– Живой водой номер семнадцать и диазепамом. И пирацетам в вену. А я не люблю пирацетам. У меня от него голова болит.
– Терпи, милый. И вообще, что это ты стоишь? Ну-ка марш в постель!
– Не хочу. Я вполне транспортабелен. Давай в кресла сядем. Есть разговор.
– Что ж, давай.
Мы сели в глубокие, обитые флисом кресла. Димка как-то пытливо смотрел на меня своими серыми глазами.
– Что такое? – немного занервничала я.
– Тийя, – негромко заговорил Дима, – скажи честно, ты с кем-нибудь встречаешься?
– То есть?
– Ну как с мужчиной. С возлюбленным, с парнем, черт побери!
– Что ты так разволновался? Тебе вредно. Нет, ни с кем я не встречаюсь. Ты мой единственный друг-парень.
– Друг… – протянул Дима.
– Да, друг. А вообще, я не понимаю, к чему ты ведешь.
Дима покраснел и закашлялся.
– Ты подавился слюной? – заботливо спросила я. – Тебя по спинке похлопать?
– Н-нет, не надо, все нормально, – вымолвил Дима и как-то странно посмотрел на меня. – Тийя…
– Что?
– Значит, ты одинока?
– Ну в этом смысле да.
– Тийя, я… Я не могу так больше. Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж, вот что! – все еще краснея, выпалил Дима.
Воцарилось молчание. Я переваривала полученную информацию и круглыми глазами смотрела на Диму. Замуж? Я?!
Наконец я поняла, что дальше паузу держать невозможно. Я же не Джулия Ламберт!
– Дима, ты серьезно? – стараясь не улыбаться, выдавила я.
– Серьезней некуда, – мрачно сказал Дима. – Просто ты ничего не замечаешь, а я давно…
– Дима, не надо. Ты делаешь больно и себе, и мне.
– То есть? Это значит, что ты меня не любишь?
– Дим, я люблю тебя. Ну как друга. Как всех людей…
– Как всех – не надо. Значит, ты мне отказываешь?
– Конечно. Дима, брак между человеком и умертвием невозможен.
– Почему?
– Ну, во-первых, хотя бы потому, что у женщины-умертвия никогда не будет детей.
– Я об этом не подумал… Но можно ведь взять приемных! Вон вампиры так и делают.
– То вампиры. Это их традиция. Никто на них за это косо не смотрит. А меня все будут осуждать за то, что я загубила жизнь такому классному парню.
– Чушь.
– Не чушь. Тем более что я не знаю, каково это…
– Что?
– Ну секс. Умертвия с человеком. Может, от меня что-нибудь отваливаться начнет в процессе.
– А ты что, еще ни с кем?..
– А когда мне? Я то работаю, то дома помогаю, то диссертацию пишу!
– Прости, я забыл, что ты ко всему прочему еще и пишешь диссертацию.
– Да даже не в ней дело… Дима, я… Я не человек.
– Неправда!
– Правда. Я не смогу сделать тебя счастливым. И давай просто… просто останемся друзьями, как будто этого разговора и не было.
– Ну нет.
– Ты хочешь сказать, что я тебе больше не друг? – с комом в горле спросила я.