– А… зачем вы приехали? – оторопело спросила девушка.
– Тебя давно не видела, – всхлипнула вдруг женщина, даже слезы навернулись на ее глазах. – С рождения не видела. Ты же знаешь, твоя бабушка выгнала меня из дома.
Она провела пальцем вдоль глаза, будто смахивая с него слезу, протянула руки к Полине, обняла ее. Девушка напряглась, но вырываться не стала. Похоже, она поверила, что имеет дело с собственной матерью.
– Ты даже не представляешь, дочка, как я по тебе скучала!
В голосе женщины угадывалась фальшь. А еще Севастьян чувствовал сильный запах спиртного.
Он был растерян не меньше, чем Полина, но в отличие от нее и не думал размякать. Он должен был показать свой характер.
– А ты кто такой? – довольно грубо спросил он у мужчины. – Отец Полины?
В этой ситуации было не до вежливости. Ну есть во внешности гостьи что-то общее с Полиной, ну и что? Вдруг это мошенники пожаловали к ней? Кто должен был позаботиться о Полине, как не Севастьян? А дерзко себя вести ему было достаточно легко. Он никогда не был тепличным мальчиком, и в армии не раз приходилось прибегать к разговорам с позиции силы – как с дембелями, когда был молодым, так и с афганскими душманами, когда в Таджикистане началась гражданская война.
Мужчина внимательно посмотрел на него. Улыбка сошла с его губ, взгляд затвердел, подавляющее излучение усилилось. Но Севастьян не размяк, не поплыл. Похоже, гость оценил это по достоинству, улыбнулся ему с невозмутимой иронией в ожившем взгляде и даже одобрительно подмигнул.
– Нет, я случайный прохожий. Макар меня зовут, – представился он.
Но руки для знакомства Севастьяну не подал. И сам не спросил, как его зовут. Даже вида не подал, что ему это интересно.
– А ты сам кто такой? – всхлипнув для приличия, покосилась на него женщина.
Она отстранилась от Полины и встала перед ним. Севастьян был выше ее как минимум на полголовы, но это не мешало ей смотреть на него сверху вниз.
– Сева это! – ответила за него Полина.
– Понятно, что не Катя, – небрежно махнув рукой, хмыкнула женщина. – Что он здесь вообще делает? Ты одна, и мужик с тобой… Это нехорошо, дочь!
Она вытянула вверх указательный палец и наставительно помахала им перед глазами Полины. Севастьян невольно усмехнулся. Слышал он, какая слава ходила об этой женщине, – если она, конечно, действительно была ее матерью. С четырнадцати лет вовсю гуляла со взрослыми парнями, в шестнадцать лет родила, после чего, оставив новорожденную дочь, исчезла из города в неизвестном направлении. И после всего этого она еще смеет поучать Полину!
– Сева – мой жених, – будто оправдываясь, сказала Полина. – Я замуж за него выхожу.
– Замуж?! – вскинув брови, женщина изумленно посмотрела на Севастьяна. – У вас что, молодой человек, женилка уже созрела?
– Созрела, – насупленно ответил он.
– Тонь, ну чего ты к человеку привязалась? – одернул ее Макар. – Нормальный парень… Сколько тебе лет, пацан?
– Двадцать один.
– Хорошее число. Я его очень люблю.
– А я Полину очень люблю. И в обиду никому не дам, – с предостерегающим видом проговорил Севастьян.
– А кто ее обижать собирается? Мы? Плохо ты нас знаешь, парень. Мы мирные люди, никого не трогаем, не обижаем.
– Понял? – поддержала своего кавалера женщина. – Мы хорошие! И не надо тут!..
– И вообще, чего мы тут на пороге стоим? Давай, хозяйка, в дом веди, на стол накрывай.
Не дожидаясь, когда Полина пригласит его, Макар разулся и направился на кухню.
– Да, дочка, нам бы перекусить, – кивнула женщина.
Она не стала разуваться и прямо в туфлях отправилась вслед за своим кавалером. Полина и Севастьян остались в прихожей одни. Они недоуменно переглянулись. Как говорится, слов нет, одни эмоции.
– Надо бы документы у них глянуть, – тихонько сказал он.
– Зачем? Это правда моя мама. Я на фотографиях ее видела. Просто она тогда молодая была. Бабушка ее из дома выгнала, вот она и уехала. Теперь вот вернулась. Ты, наверное, домой иди.
– Как это домой? – удивленно посмотрел на нее Севастьян. – Оставить тебя одну с этими?
– Это мама моя. И не надо о ней так! – возмущенно посмотрела на него девушка.
– Как?
– Плохо, вот как! Ты не видишь, что ли, несчастная она. Запуталась в этой жизни…
– А Макар ее распутывает.
– Это не твое дело! – отрезала Полина и распахнула дверь, чтобы он уходил.
– Ну нет, сначала я разберусь, что это за люди! – упрямо сказал он.
– Да нормальные мы люди, – в насмешливом тоне сказал Макар, выходя из кухни в прихожую. – Не переживай ты за свою девчонку, никто ее не обидит. Видишь, сама она не переживает. И не веди себя, как баба, – добавил он, казалось бы, без особого желания оскорбить Севастьяна.
– Кто баба?! – вскинулся он.
– Я говорю, не веди себя, как баба! – жестко глянул на него мужчина.
Севастьян внутренне напрягся, чтобы выдержать его взгляд. Но на этот раз что-то дрогнуло в нем, и он отвел глаза. Так отскакивает в сторону шарик, из которого вдруг резко начинает выходить воздух.
Макар уловил его слабину и слегка скривил губы, выражая свое пренебрежение. Но в этот раз он спросил, как его зовут. И даже протянул для знакомства руку, когда Севастьян назвался. Это выглядело как утешительный приз, но его пришлось принять, чтобы не выглядеть упрямым ослом.
– Пошли, Сева, водочки выпьем, – предложил Макар, движением головы показав на кухню.
Упорствовать Севастьян не стал, а Полина его не остановила. Более того, она заняла место у плиты, чтобы приготовить для гостей яичницу. Макар же встал рядом с ней, чтобы нарезать копченую колбасу, которую он, как и водку, тоже привез с собой.
– Видишь, Сева, мы с пустыми руками в гости не ходим, – не без бахвальства сказал он.
– Какие гости? – скривилась Антонина, мать Полины. – Это мой дом. Я здесь росла.
Привычным движением она скрутила крышку с бутылки водки, наполнила стоявшую перед ней рюмку и в один присест осушила ее до дна, выдохнув горечь на внешнюю сторону своей ладони.
– С возвращением тебя, Тонечка! – пьяно качнув головой, пробормотала она себе под нос.
И только затем разлила водку по рюмкам, которые стояли на столе. После чего хмуро, исподлобья посмотрела на Севастьяна.
– Слышишь, это моя квартира!
Сейчас она была похожа на змею, которая делала стойку, предупреждая о собственной опасности. Атаковать она не собиралась, но давала знать, что наступать на нее ни в коем случае нельзя.
– А кто спорит? – пожал плечами Севастьян.
– Не спорит он… – хмыкнула Антонина. – Знаю я таких, как ты. Жениться он собирается! А чего не жениться, если у невесты двухкомнатная квартира со всеми удобствами. Хорошо ты, парень, устроился!
– При чем здесь квартира? – нахохлился Севастьян. – Я дом собираюсь строить!
Еще в прошлом году отец приобрел для него замечательный участок на восточной окраине города, у самой реки. Там уже есть газ, свет, водопровод. А дом Севастьян построит за два-три года. Не зря же он индустриальный техникум заканчивал по специальности «Строительство зданий и сооружений». А отец ему и с людьми поможет, и с материалами. Он в строительном управлении работает главным инженером, так что возможности у него есть…
– Хорошее дело, – кивнул Макар. – Дом построить, дерево посадить, сына родить…
– Может, он уже свое дерево посадил, – нахмурилась женщина. – А ну признавайся, было у тебя чего с Полинкой? А то ведь я тебе глаза за нее выцарапаю!
– Эй, ты чего? – Макар посмотрел на нее как на дурочку, затем взял за руку, поднял со стула, сел на него, а ее саму посадил к себе на колени. Она обвила его шею и блаженно сощурилась, как приласканная кошка.
– Полинке твоей уже семнадцать, взрослая девчонка. Ну посадил ей Сева дерево, ну и что? Тем более он жениться на ней собрался, да, Сева?
– Никто мне ничего не сажал! – взбунтовалась Полина. – И, развернувшись к Макару, с досадой глянула на него. – Мне уже восемнадцать, а не семнадцать!
– Тем более, девочка созрела.
– Хватит! – вспылила она. – Я не хочу это слышать!
– Все, все, больше ни слова, – засмеялся Макар. – Я смотрю, девочка ты у нас застенчивая. Так это ж хорошо, так и надо…
– У кого это у нас? – встрепенулась Антонина.
– А ты разве не жена мне? – ничуть не смутился он.
– Ну жена, – неуверенно протянула она.
– Значит, я для твоей Полинки – отчим. Ну, типа, отец… Полин, хочешь быть моей дочкой?
– Всю жизнь мечтала! – съязвила она.
– Значит, твоя мечта сбылась. Поверь, детка, я буду хорошим папой.
Макар смотрел на Полину без всякого вожделения: как женщина она его, казалось, вовсе не волновала, но все же Севастьяну не понравилось его слишком вольное к ней отношение.
– И чем ты, хороший папа, занимаешься? – грубо спросил он.
– Чем я занимаюсь? – дерзко, но без нажима глянул на него Макар. – Да вот, водку с тобой пью!.. Давай, пацан, за знакомство выпьем! А то как не родные.
– Давай выпьем! – весело и разгульно подмигнула Севастьяну Антонина. – Она дернула со стола свою рюмку, протянула ее к нему. – А то правда как не родные!
Севастьян чокнулся и с ней, и с Макаром. Водка пошла легко, хмель очень быстро затуманил голову. И все же ему хватило ума произнести тост за покойную Ирину Максимовну, о которой Антонина даже не вспомнила. Она отозвалась на это предложение, но, как показалось ему, без всякой охоты. Похоже, она не очень-то жаловала свою умершую мать. Но Севастьян понимал, что не он ей судья.
Глава 2
Протяжный стон, раздавшийся из спальни, словно зазубренным ножом полоснул Полину по нервам, заставив ее проснуться. Она знала, как бабушке плохо, как страдает она от предсмертных болей. У нее снова приступ, и ей необходимо сделать обезболивающий укол.
За окном уже предрассветные сумерки, в спальне достаточно светло, чтобы увидеть лежащую в кровати бабушку. Только почему на ней лежит какой-то мужчина? Почему он голый? Что он с ней делает? Да и стоны какие-то странные. Не боль в них, а удовольствие…
– Ой!
Только сейчас Полина окончательно проснулась. И вспомнила, что нет больше бабушки, съела ее болезнь, свела в могилу. А в ее постели с высоко задранными ногами лежит мама и стонет под натиском Макара.
Стыдно! Как же стыдно!.. Уходить надо, убегать. Только ноги ее почему-то вросли в пол и глаза прилипли к Макару. А тот уже остановился, заметив ее присутствие; вот он, обнаженный, поднимается во весь свой рост…
– Что, интересно? – задорно усмехнулся Макар.
Сгорая от стыда, Полина закрыла лицо ладонями, резко развернулась к нему спиной и выбежала из комнаты.
Как же так, почему она не убралась из спальни сразу, едва только поняла, что там происходит? Почему она так завороженно смотрела на Макара? Нельзя же так. Нельзя! Какой позор!
Полина с головой забралась под одеяло, словно грех как нечто материальное находился где-то рядом с ее кроватью и от него можно было спрятаться… Но постепенно девушка стала успокаиваться.
Ну и что, собственно, произошло? Подумаешь, померещилось спросонья, что больная бабушка зовет на помощь. Полина должна была откликнуться на этот зов, поэтому и зашла в спальню. А то, что мама со своим сожителем занимались любовью за открытой дверью, это их вина. И то, что Макар полностью обнажился в ее присутствии, целиком на его совести. Она всего лишь растерялась и оцепенела от неожиданности. А то, что у людей бывает секс, так это ей давно уже известно. Да и самой ей уже давно было пора попробовать. У Зойки это уже было, у Райки, у Катьки… Тем более Севастьян из армии вернулся, а он парень красивый, сильный… Только почему-то нет у нее никакого чувства к нему. Да, она ждала его из армии и дождалась. Но, может, ей были просто неинтересны другие парни, которые крутились возле нее. Не замирала от них душа, не бурлила кровь в жилах, как весенний сок в древесном стволе. Севастьян тоже не волновал ее. Но ведь когда-нибудь ей придется делать то же самое, что и мама с Макаром. Все женщины делают это. Зойка говорила, что ей было приятно…
Полина услышала чьи-то шаги. Неужели Макар? Неужели это он сейчас направляется к ней? Он не такой красивый, как Севастьян, но в нем гораздо больше внутренней силы, мощной, подавляющей энергетики в сочетании с бесшабашностью уверенного в себе человека… Признаться, такое сочетание завораживало. И если вдруг Макар заберется к ней под одеяло… Конечно, она будет кричать и сопротивляться, поскольку она девушка порядочная. Но ведь мир не рухнет, если вдруг это сейчас произойдет…
Кто-то взялся рукой за верхний краешек одеяла. Полина вдруг почувствовала, как внизу живота разлилась горячая тяжесть. Такая сильная рука могла быть только у Макара. Сейчас он сорвет с нее одеяло. Хорошо, что на ней ночная рубашка. Но ведь он может задрать подол… Надо ли сопротивляться? Да, конечно, надо. Но ведь ей уже восемнадцать лет, а Макар такой сильный… И еще она видела… Нет, она будет отбиваться! Она не позволит себе пасть в своих же собственных глазах. Но ее пальцы почему-то предательски расслабились, когда чья-то рука потянула одеяло на себя. Какой ужас!
Полина ожидала увидеть Макара, но это была мама. Волосы растрепаны, глаза горят, халат запахнут кое-как. И еще от нее разило перегаром так, что хоть нос затыкай. Они с Макаром вчера на кухне сидели допоздна. Севастьян ушел домой, Полина легла спать, а они продолжали пить водку, а затем легли в постель. Права была бабушка: беспутная у Полины мать. Да и без этого уже можно было составить о ней представление: грубая, пьющая, да еще и стонет в постели без всякого зазрения совести.
– Ну и зачем ты к нам приходила? – озлобленно спросила она, подпирая кулаками бока.
– Я думала, это бабушке плохо, – ответила Полина, недовольная тем, что ей приходится оправдываться.
– Какая бабушка? Бабушка уже на том свете.
– Это сейчас. А еще совсем недавно она была жива, – резко поднявшись с кровати, сказала Полина. – И мучилась от болей. Я уколы по ночам ей делала, чтобы больно не было. Ее стоны до сих пор у меня в ушах стоят! В чем ты меня упрекаешь? В том, что я за бабушкой ухаживала? А где ты была, когда она умирала? Ты что, не дочь ей?
– Тихо, тихо! – растерянно замахала руками мама. – Успокойся.
Она села в кресло, забросив ногу за ногу, достала из кармана халата пачку сигарет, взглядом поискала пепельницу на столе.
– Ты уже всю кухню прокурила, – поморщилась Полина. – А здесь курить не надо.
– Какая ты у меня грозная!
– И взрослая. Мне восемнадцать лет уже. Восемнадцать! А тебя я впервые в жизни вижу. Где ты пропадала?
– Где-где… Куда твоя бабушка меня выгнала, там и пропадала. Думаешь, у меня сладкая жизнь была?
– Ты водку зачем пьешь?
– Зачем водку пью? – склонив набок голову, будто прислушиваясь к каждому своему слову, сказала она. – А потому что жизнь черная, а водка белая. Надо же чем-то жизнь эту темную разбавлять.
– Слышала я, как ты свою жизнь разбавляла.
– Не только слышала, но и видела… Не стыдно за голым мужиком подглядывать?
– Я не подглядывала, – стушевалась Полина. – Просто я думала, что там бабушка…
– Ага, бабушка, – хихикнула мама. – Бабушка, бабушка, а почему у тебя такой большой хвост? А это не хвост, детка… Что, может, самой с Макаром захотелось, а?
– Тебе лечиться надо, поняла? – залилась краской Полина.
– Чего?!
– От слабоумия лечиться. И от алкоголизма!
– Это ты родной матери говоришь?
– Где ты была все это время, родная мать? Приехала тут водку жрать!
– Ну ты! Говори, да не заговаривайся! Я к себе домой приехала, поняла? Мы эту квартиру получали! Мы – я, мать, отец. А тебя тогда еще в проекте не было!
– В проекте, – съязвила Полина. – От какого проекта я родилась? Где мой отец?
– Макар будет твоим отцом… Макар! – позвала Антонина.
Полина в смятении нырнула под одеяло, натянув его до самого подбородка, но Макар не стал входить в комнату, а застрял в дверях, высунув голову из проема.
– Чего?
– Полинка дочкой твоей стать хочет.
– Удочерим, не вопрос, – в свойственной ему бесшабашной манере отозвался он.