Ее тонкие пальцы пропевали вчерашнее свидание, вспоминая особенную нежность влюбленного в нее мужчины… Да, похоже, они становятся с Антоном все ближе, а яркий еще недавно образ Кшиштофа стирается, превращается в символ, в недостижимую мечту… Антон такой земной, такой уютный, он сумеет окружить ее вниманием и заботой, всем, что необходимо ей как артистке. Он обеспечит ей безбедную жизнь, чтобы она могла думать лишь о творчестве. А Кшиштоф… Что ж, Кшиштоф тоже художник, ему самому надо, чтобы о нем заботились, жили его искусством и его проблемами. Ему нужна обычная земная женщина, которая будет готовить ему обеды и гладить рубашки, а не страдать муками творчества.
«Словом, все складывается к лучшему», – подумала Леля и, стараясь не растратить удивительное настроение, переполнявшее ее с утра, решила пройтись пешком до концертного зала. Погода стояла по-настоящему летняя, можно было наконец появиться на репетиции в новом платье из алого китайского шифона, которое так удачно подчеркивало ее стройную талию, высокую грудь, оттеняло темные глаза.
– Ольга, привет! – встретила ее в гримерке скрипачка Раечка. – Здесь все тебя ждут. Ну, Лелик, ты даешь! Да ты просто звезда шоу-бизнеса! А мы-то думали, Рябинина – академическая тихоня, почти монашка, не от мира сего. А тут – такая в буквальном смысле слова голая реклама…
– Какой такой шоу-бизнес, Рай, ты о чем? – не поняла Леля.
– Да ладно скромничать, Венера ты наша Арбатская! – захихикала Раечка. – Весь оркестр уже налюбовался. Думаю, мужчины особенно вдохновились, так что вечером будут играть как никогда. Готовься бисировать. Да вон же, на столике газета, смотри сама!
Ничего не понимая, Леля подошла к столику, на котором лежала сложенная вдвое газетная полоса. Леля газет обычно не читала, однако про эту слышала, что она довольно популярна, поскольку в ней печатают самые невероятные сплетни. Сплетни… «Ну и при чем тут она, Леля? Рябинина не в шоу-бизнесе, она им вряд ли интересна», – почему-то подумала девушка о себе в третьем лице.
– «Звезды в неожиданном ракурсе. Известная молодая пианистка Ольга Рябинина. Фото Антона Смирнова», – автоматически прочитала Леля и обомлела. У нее, Лели, был на снимке тот особенный взгляд, каким она смотрела лишь на одного человека на свете. На Антона. Почему-то вдруг резко закололо под лопаткой. Перехватило дыхание. Так больно ей было в последний раз давно, классе в пятом, когда Леля узнала, что ее любимая учительница музыкальной литературы умирает от рака.
«Что ж, когда-нибудь каждая женщина переживает мужское предательство, вот и со мной это случилось», – внезапно подумала она. Однако сейчас эта банальная мысль не утешила, напротив, стало еще обиднее. Дескать, и она, молодая, блестящая, талантливая, так же по-бабьи несчастна, как какая-нибудь толстая и горластая торговка на рынке, а ее Божий дар – вовсе не защита от мужской подлости, да и вообще не защита. Ни от чего на свете.
Леля постаралась надменно улыбнуться, но вместо этого ее губы дрогнули и растянулись в жалкое подобие улыбки. Нет, она не собиралась сдаваться. В искусстве не место слабым. Между прочим, это она, Ольга Рябинина, вечером играет со знаменитым оркестром в самом прославленном концертном зале столицы.
– Ах, эта дурацкая фотография, подумаешь… Даже красиво вышло. Короче, бесплатный пиар перед концертом. – Леля изо всех сил пыталась казаться равнодушной, но у нее получалось плохо, вернее, совсем не получалось.
– Да ты что, Оль, взаправду плачешь? – внезапно догадалась Раечка, когда слеза наконец, выкатившись из уголка глаза, предательски поползла по щеке подруги.
Раиса поспешно открыла скрипичный футляр и извлекла из него большой белый носовой платок, на который она обычно клала подбородок во время игры на скрипке. Этим платком она по-матерински нежно вытерла подруге слезы.
– Теперь моя скрипка будет плакать вместо тебя, – пошутила она. – Помнишь, как в детстве мама говорила: «У кошки заболи, а у Оли заживи». Вот через твой зареванный платок моя скрипка и возьмет твою боль. Так что зал, надеюсь, будет рыдать. Ну ладно, поплакала и хватит, а то завистники обрадуются. Ты должна быть блестящей и победительной. Всегда, что бы ни случилось. Таков крест настоящей звезды. Короче, Оль, брось дурить, любая наша оркестрантка дорого заплатила бы за подобную рекламу. Только учти, не у каждой твой талант и такое красивое тело. Сейчас вон снимки голых девиц в газетах и журналах пачками печатают, и красотки, кстати, не боятся, что их потом замуж не возьмут. Или на работу. Так и пишут: «Я педагог, люблю Достоевского и Баха». А на фото, между прочим, толстая попа в стрингах и груди топлес, как астраханские арбузы. А у тебя, Оль, все красиво и пристойно. Я бы, например, мечтала о таком фото. Только какой газете, скажи, нужна не голая солистка, а простая оркестрантка?…
– А я теперь вообще не хочу замуж. Никогда, – вдруг некстати сказала Ольга, глубоко вздохнула и, тщательно попудрив нос, отправилась на репетицию.
Этой эсэмэске Антон совсем не удивился, поскольку ждал ее с той самой минуты, как увидел газету:
«Никогда не звони и не пиши мне. Ольга».
Отвечать на это послание было бессмысленно. Слишком хорошо Антон знал Лелю. Она всегда была гордячкой, с первого класса. Когда-то, классе в пятом, жюри на школьном конкурсе простило ей ошибки в исполнении новой пьесы. Ну, обычная история: сделали поблажку самой талантливой пианистке, случайно сыгравшей не в полную силу, чтобы та прошла в следующий тур. А Леля, ко всеобщему изумлению, вообще отказалась участвовать в состязании музыкантов. «Не хочу быть блатным лауреатом. Я и так сильнее всех, могу побеждать и без подсуживания», – объяснила она ошеломленным педагогам свое решение. И не пошла на третий тур. А ведь конкурс был для нее важной ступенькой, все отобранные комиссией ребята готовились к нему как сумасшедшие. Но Леля была тверда. А сейчас… Этот проклятый снимок она наверняка посчитает унижением, пятном на ее безупречной репутации. У классических музыкантов другие правила раскрутки, чем в шоу-бизнесе, своя корпоративная этика. Скандальная реклама вряд ли пойдет на пользу ее карьере. Скорее наоборот. И надеяться, что «время лечит», тоже глупо. В их случае время совсем не лучший лекарь. С каждым днем она будет ненавидеть его, Антона, все больше. Ведь получается, что он предал ее не только как женщину, но и как друга. И что бы теперь Антон ни сказал и ни сделал, все будет работать против него. Любым очевидным доказательствам его невиновности, если таковые вдруг появятся, Леля вряд ли поверит. Его профессия и его подпись под снимком – главные улики против него. В любом случае он будет выглядеть в ее глазах отвратительно: будто изворачивается, оправдывается, пытается обелить себя и очернить других… Тем более что Леля совсем из другого мира – не из массмедиа. Она даже не представляет себе, чего стоят все эти газетные сенсации и разоблачения, понятия не имеет, как лихо могут подставить любимые коллеги, они же конкуренты и завистники… Ну, не все, допустим. Вот Ленка, похоже, ему поверила. Потому что знает, какой неприглядной бывает изнанка «глянца». Но она так не похожа на Лелю…
Нет, надо бороться. Антон так сжал авторучку, что пластмасса хрустнула и надломилась. Какой же он мужик, если так легко отказывается от девушки, которую любит с пятого класса? Так охотно заглотнуть крючок, который ему кто-то ловко подсунул? Ну уж нет! Этот «кто-то» как раз ждет, что он будет беспомощен и жалок. Нет, он не сдастся так легко, хотя исход битвы ясен: Леля его никогда не простит.
Осознав это, Антон застонал и стукнул кулаком по клавиатуре компьютера. Ему впервые за последний месяц вдруг ужасно захотелось напиться или набить кому-нибудь морду.
Ленка неслась на съемку по маршруту, выданному ей шефом, но в голове у нее был не план съемки, а недавний разговор с Антоном. Вернее, даже не слова друга, а его потухший взгляд и опрокинутое лицо. Как фотограф, она всегда быстрее реагировала на «картинку», чем на речь человека. А таким, как сегодня утром, она не видела Антона никогда в жизни.
Так, для начала надо разузнать, как попал тот снимок в редакцию желтой газетенки. Эх, черт возьми, небывалый случай! Именно там у нее нет ну никогошеньки. Хотя, если честно, она знает пол-Москвы. А если Антон лжет? Вдруг он и вправду принес фотку в редакцию? Или, например, прислал ее туда по электронке? Какой же доверчивой дурочкой тогда она будет выглядеть в глазах коллег! Нет, не похоже. Уж очень он сокрушался. Ну, не артист же он МХАТа, в конце концов! Обычный газетный писака…
У светофора Ленка достала мобильник и, сделав пару звонков, выяснила нужный номер. Загорелся зеленый. Газанув с места, лихачка одной рукой управлялась с машиной, а другой нажимала кнопки телефона. При этом она еще ухитрилась показать кулак мужику на «ниссане», нагло подрезавшему ее на повороте.
– Алло, редакция, вас беспокоят из дирекции фотоцентра, – пропела она чужим хрипловатым голосом, стараясь говорить солидно и развязно одновременно. – Мы бы хотели связаться с автором снимка, напечатанного сегодня у вас на предпоследней странице. Да-да, портрет в стиле ню, ну да, все верно, молодой пианистки. Да, хорошая работа, поэтому я вам и звоню. Дело в том, что мы готовим фотовыставку, на которой люди самых разных профессий будут представлены в неожиданных ракурсах. В том числе и обнаженными. Ну конечно, мы вас пригласим на открытие. Да не волнуйтесь вы, сошлемся на вас, оплатим использование оригинала – все, что сочтете нужным. Что? Автор снимка Антон Смирнов? Это не псевдоним? Вы уверены? Да нет, ничего, просто я никогда не слышала о таком фотографе. А где он работает? В редакции газеты «Остров свободы»? Интересно… Обычно мы знаем всех людей этого круга. А как с ним связаться? Хорошо, я позвоню в редакцию. Спасибо, коллега.
«Вот гадина!» Ленка отключила мобильник и швырнула его на соседнее сиденье. Ну конечно, глухарь, только зря деньги на звонок потратила. Ясный пень, в этой бульварной конторе, как, впрочем, и у них в редакции, не раскрывают псевдонимы. Короче, везде одно и то же. У нас боятся гнева политиков, а там – разъяренных звезд. В сущности, небольшая разница, каждый торгует тем, чем может. Короче, везде сейчас работают циничные профи. Стреляные воробьи. Или… Неужели Антон все-таки лжет?
Лиза звякнула поводком, и Тошка не заставил себя ждать. Что ж, утро чудесное, погода отличная, вдруг они отправятся на бульвар? Тошка обожал там гулять. Еще бы! Там столько собачьих следов и меток – только успевай петлять вокруг деревьев и столбов. Разгадывать их – сплошное удовольствие. Все равно что грызть большую сахарную косточку. А еще можно побегать за воронами, обнюхать Шерри – симпатичного ирландского сеттера, с которым они давненько приятельствуют, и поноситься вместе по дорожкам. А если встретится кто-нибудь не очень огромный и грозный, можно даже подраться в свое удовольствие. Особенно Тошка любил наподдать нахальному спаниелю Кадо, у которого шерсть на холке тоже вставала дыбом, как только вдалеке он угадывал, вернее, унюхивал его, Тошку.
Когда Лиза вырулила с их двора на бульвар, Тошка завизжал от радости. Ура, жизнь налаживается! Начинается самое интересное. Но Лиза вдруг резко потянула любимца за поводок, и они свернули в незнакомый переулок.
Это был один из тех немногих московских дворов, где еще до конца не выветрился дух старой Москвы. Тошка с удовольствием втянул в себя новые незнакомые запахи, облаял кошку, сидевшую на дереве, а потом вдруг завизжал и отчаянно завилял обрубком хвоста. Из подъезда вышел очень крупный – высокий и широкий в плечах молодой человек, одетый в стиле милитари. На нем были штаны и куртка маскировочной расцветки, высокие ботинки и полевая сумка через плечо. Его облик хронического ботаника – слегка сутулая, как у всех компьютерных фанов, спина, высокий лоб с ранними залысинами, очки с толстыми стеклами – так разительно контрастировал с мужественным прикидом, что Лиза невольно улыбнулась:
– Привет, Федор! Ну ты и вырядился. Прямо для песни «Ты сейчас в армии».
– А что? – смутился парень. – Мне не идет? Глупо выгляжу?
– Да нет, нормально, – поспешила успокоить его Лиза. – Пошли, настоящий полковник!
Они вырулили на бульвар. Лиза спустила Тошку с поводка, и пес рванул по своим собачьим делам. Лиза с Федором присели на свободную скамейку.
– Ну вот, я все сделал, как ты просила, – сказал парень и посмотрел на нее, как Тошка, ожидающий похвалы за выполненную команду.
– Спасибо, – просто сказала Лиза.
– И это все? – удивился Федор. – Ты хоть понимаешь, чего мне стоило пристроить эту чертову фотку?
– Молодец, – так же коротко похвалила его Лиза. А потом, спохватившись, ласково потрепала по руке, словно Тошку по холке. Федор сжал ее тонкие пальцы так, что Лизе стало больно. Но она не выдернула их, только шутливо пнула его ногой по коленке. Между ними давно установились дружески-задиристые отношения, как у пацана и девчонки во дворе.
– А твоя знаменитая сестра уже видела свою обнаженку в газете? – поинтересовался он небрежно.
– Наверное, еще нет. А почему ты об этом спрашиваешь? – насторожилась Лиза.
– Не думаю, что Леле эта затея понравится.
– А по-моему, наоборот. – Лиза поправила медовую челку и пристально посмотрела на Федора. – Леля еще вчера и мечтать не могла о такой рекламе, говорила, мол, у филармонии на ее раскрутку денег нет и не будет. А тут – хоп, и сразу ее фото в газете с огромным тиражом. Красивый портрет, кстати, получился. Между прочим, я считаю, что скрывать от людей такую красотищу – преступление. И Антону фото его красивой девушки, да еще с его подписью, тоже пойдет на пользу. Скандальная слава журналисту никогда не помешает…
Похоже, Лиза уговаривала сама себя. Она трещала без умолку, словно боялась остановиться и честно задать себе пару вопросов. Впрочем, Федор ее не особенно слушал. Ладно, в конце концов сестры между собой как-нибудь разберутся. Дело, как говорится, семейное. Действительно, что такого страшного произошло? Ну, попросила Лиза отвезти фотографию в редакцию, он и отвез, трудно, что ли. Да он ради этой девушки в клетку к тиграм зашел бы, не то что в какую-то контору. (Впрочем, к тиграм Лизка и сама бы запросто шагнула, уж он-то знает!) Главное, эта светловолосая девушка, эта крохотная Лиза теперь сидит рядом и не вынимает свою маленькую руку из его руки. Какая она хрупкая, эта ручка. А как красиво ветер поднимает ее волосы медового цвета. И еще сегодня день такой хороший, солнечный, можно никуда не спешить. Только вот Лиза почему-то ведет себя с ним сегодня еще строже, чем обычно…
Тут возле них нарисовался неугомонный Тошка, и Лиза преобразилась на глазах. Ее обычно капризные губы растянулись в счастливой улыбке, а на щеках появились очаровательные ямочки. М-да, похоже, он, Федор, слишком много о себе мнит. В обществе четвероногих друзей его подруге гораздо веселее и уютнее, чем рядом с ним, человеком разумным и прямоходящим. Зато в отличие от пса он хотя бы может задать ей прямой вопрос.
– Хочешь, погуляем по бульвару? Или в парк пойдем? – с надеждой предложил приятель.
– Погуляем, Феденька, только не сегодня, – поспешила отказаться Лиза. – Понимаешь, я участвую в конном троеборье среди студентов ветеринарки. Выездка, конкур и скачки с препятствиями. Сегодня у нас как раз третий этап – скачки с препятствиями, а я пока по очкам четвертая. Так что у меня решительный день. Хочу прорваться в тройку победителей.