– Домашняя работа, – ответил Сент-Джон.
Он сам это выяснил, поняла Джесса. Это привело к тому же вопросу: зачем? Но она не стала переспрашивать, зная, что получит тот же, ничего не объясняющий ответ.
Джесса посмотрела на конверт, прислоненный к каталогу оборудования на столе, расчищенном ею для работы. Выбор стола в офисе был вынужденным. За неделю она настолько погрязла в этой дурацкой кампании, что не знала, как ей удастся одновременно присматривать за мамой. Слава богу, дядя Лэрри стал приходить чаще.
Эмблема, которую придумал Сент-Джон за двадцать секунд и изобразил несколькими штрихами ручки, была броской и эффектной. И Джессе пришлось признать, что добавленный им слоган о необходимости держать Сидар в хороших руках был куда лучше простого «Голосуйте за меня» в различных вариантах.
– Чем вы занимаетесь, когда не вмешиваетесь в кампании по выборам мэра в провинциальных городишках?
– Я… способствую.
– Не сомневаюсь, – криво усмехнулась Джесса, думая, что это звучит, напротив, весьма сомнительно. Не то чтобы она имела что-нибудь против, лишь бы это помогло победить Олдена. А в этом Сент-Джон был, по-видимому, достаточно хорош. Но ее интересовало, кому именно он «способствовал». Не следует ли ей это выяснить? Что, если она позволила странной привлекательности этого человека повлиять на ее суждения?
– …Этот снимок.
Оторвавшись от своих мыслей, Джесса увидела, что он указывает на фотографию в рамке на противоположной стене за письменным столом ее отца. Она не помнила день, когда снимок был сделан – ей едва исполнилось пять лет, – но это, несомненно, был ее фотопортрет. Длинные светлые волосы были перехвачены сзади лентой; она с восхищением смотрела на человека, который держал ее за руку, когда они стояли перед кафе «Стэнтонс» на Бродвее – это пышное наименование носила двухполосная дорога в Сидаре, ставшая еще более тесной, чем двадцать пять лет назад.
Как всегда, изображение ее отца, такого высокого и сильного на этой фотографии, вызвало комок в горле и слезы на глазах.
– Родство. Используйте это.
Джесса быстро заморгала, затем, когда смысл сказанного дошел до нее, повернулась к нему:
– Что?
– Флаерс. Это фото.
Они заговорили о флаерсе для избирательной кампании. Вернее, говорила Джесса, а Сент-Джон произносил «да» или «нет».
– Я не хочу использовать своего отца, – сказала она, поднявшись и снова начав ходить по комнате. Что-то в этом человеке нервировало ее – это чувство было непривычным. А когда он прикасался к ней, невольно или намеренно, чтобы указать на что-то, чувство усиливалось.
– Не использовать. Напомнить.
– Все знают, кем был мой отец. Им не нужна фотография для напоминания.
– Тысяча слов[3], – сказал он.
Джесса не удержалась от улыбки.
– Интересно, что вы знаете о тысяче слов? – осведомилась она.
На мгновение уголки его рта дернулись. Была ли это тень улыбки или гримасы, Джесса не смогла понять. Но она не сомневалась, что ей удалось задеть его за живое. И это вызвало у нее ощущение мимолетной победы.
– Глупо не знать, – кратко произнес Сент-Джон.
– Для манипуляций?
– Политика, – отрезал он. С этим Джесса не могла спорить – что такое политика, если не манипуляции? По крайней мере, Олден и люди его сорта практиковали их даже на уровне маленького городка.
– Мой отец этим не занимался, – сказала она, вернувшись от двери к столу. – Он просто говорил с людьми – они знали его и знали, что он защищает их интересы.
– Благие намерения.
– И дорога в ад. Да, знаю. И мой отец тоже это знал.
Джесса подошла к отцовскому столу, глядя на большой календарь, служивший ему блокнотом. Он был все еще открыт на январе – месяце, когда отец умер, – и несколько каракулей иногда были единственным письменным свидетельством торговой сделки. Это было все, в чем нуждался Джесс Хилл. Жители Сидара знали это и доверяли ему настолько, что избирали мэром шесть сроков подряд.
Вначале Джесса говорила себе, что ей нужны эти записки, так как не все сделки были завершены. Но теперь она понимала, что не может выбросить эти каракули, сделанные знакомым любимым почерком.
– Отец не только намеревался, – тихо сказала Джесса. – Он делал и добивался результатов.
– Да. И вы тоже.
– Если я выиграю.
– Используйте фото.
Она сердито повернулась к нему:
– И как это поможет мне победить Олдена, завоевывающего симпатии горожан, играя на смерти первой жены и сына?
На мгновение лицо Сент-Джона окаменело.
– Меня тошнит при мысли о том, что он займет место моего отца, – продолжала Джесса. – Дело не только в уловках с целью вызвать сочувствие, но все эти разговоры о «благе детей», в то время как он…
Она внезапно оборвала фразу, поняв, что сболтнула лишнее в разговоре с человеком, который, как ни странно, внушал ей доверие, но все же был всего лишь незнакомцем. И хотя, несмотря на его странные манеры, ей было уютно и спокойно с ним, не следовало говорить ему о своих недоказанных и, похоже, недоказуемых подозрениях.
– В то время как что?
Его голос был мягким и спокойным, но в нем чувствовалось напряжение, насторожившее ее еще сильнее.
– Ничего, что я могла бы предъявить против человека, которого все считают верхом совершенства.
– Все? А вы?
– Я меньшинство в единственном числе.
– В единственном?
Джесса пожала плечами, желая оставить эту тему.
– О’кей, может быть, еще полдюжины не поддались его чарам. Но это по-прежнему крепкая кирпичная стена.
– Используйте фото.
– Нет.
– Он причина.
– Того, что я это делаю? Да. Никто не убедил бы меня баллотироваться, если бы не отец. Но я не собираюсь использовать его или его… смерть, чтобы увеличить свои шансы.
Джесса понимала, что снова говорит слишком много. Но его раздражающая сжатая манера выражать свои мысли просто вынуждала ее говорить больше, чем она хотела бы.
Ей внезапно пришло в голову, что это великолепный способ вытягивать из собеседника информацию и Сент-Джон, несомненно, умеет им пользоваться.
– Фактор.
– Знаю. Некоторые будут голосовать за меня только по этой причине. Но я не хочу его эксплуатировать. Я ясно дала это понять тем, кто просил меня баллотироваться, объяснив, что им придется подыскать кого-нибудь еще, если они хотят этого.
– Если хотят? – Интонация не была вопросительной, но Джесса знала, что это вопрос.
– Я буду действовать против Олдена. Так же активно, как теперь.
Какое-то время Сент-Джон молчал, потом медленно кивнул:
– Будете.
И снова это не был вопрос – только на сей раз это походило на благословение. Оно согрело ее, что было нелепо, потому что она едва знала этого человека.
Чувство было приятным и немного тревожным одновременно.
Глава 5
Стоило совершить поездку в двадцать миль, думал Сент-Джон, чтобы не останавливаться в Сидаре. Узнав, что единственная гостиница, которой мог похвастаться город, закрыта на реконструкцию, он почувствовал облегчение. Направляясь в Сидар, Сент-Джон был абсолютно уверен, что ничто здесь больше не может его тронуть, что демоны давно мертвы и никогда не воскреснут. Ему не нравилось думать, что он ошибся.
Сент-Джон бродил по удивительно просторной комнате, которую он снял. С дороги гостиница выглядела отнюдь не роскошно – просто старый, неплохо сохранившийся мотель менее чем с дюжиной номеров. Но комната оказалась большой, с мебелью из настоящего дерева, а не какого-нибудь облицованного фанерой субпродукта, комфортабельным диваном и письменным столом у неожиданно широкого окна с еще более неожиданной панорамой.
Но Сент-Джон не любовался пейзажем. Чудесный вид на реку, поблескивающую за деревьями, многим показался бы красивым, но у него река лишь вызывала болезненные воспоминания.
Он смотрел на экран ноутбука, открытого на столе. В гостинице не было линии Интернета и даже радиосвязи – эти блага цивилизации еще не дошли до сельского района.
К счастью, Сент-Джон имел при себе одно из ручных изобретений гения «Редстоун». Кодированный адаптер Йена Гэмбла для его уникального сотового телефона делал возможным его использование в качестве модема. Он также давал доступ ко всем отделам сети «Редстоуна» и личной компьютерной системе Сент-Джона в его кабинете.
Это делало быстрым и легким поиск информации, о которой упомянула Джесса.
Олден, играющий на смерти первой жены…
Первой жены.
Похоже, домашнюю работу Сент-Джон выполнил скверно. Он слишком спешил остановить эту мерзость и многое упустил. Так гордившийся способностью предвидеть каждую возможность, он на этот раз дал маху.
Именно здесь, где Сент-Джон впервые понял, что знание, подготовка и предвидение означают безопасность, а отсутствие их – страх и боль, а потому тем более ему следовало быть готовым на сто процентов, пускаясь в такое предприятие.
Но он оказался готов. И это вновь привело его к раздражающей мысли, что он не до конца победил старых демонов.
«Хорошо, что ты привез ноутбук, – говорил себе Сент-Джон. – Теперь ты можешь исправить положение».
Для менее объемной работы Сент-Джон обычно полагался на телефон, но это был не тот случай, поэтому он прихватил ноутбук, который теперь сообщил ему то, что он должен был знать давным-давно.
Сент-Джон не мог себе представить, что Олден найдет другую женщину, которая выйдет за него замуж. Но теперь он понимал, что был не прав: для окружающего мира этот человек был очаровательным, благовоспитанным и самым выдающимся из жителей города. Женщины всегда увивались вокруг него – он не забывал тыкать этот факт в лицо жене, чтобы напомнить ей о ее недостатках.
В девятилетнем возрасте Сент-Джон подслушал, как его мать умоляла отца развестись с ней. Он никогда не мог забыть, как расхохотался Олден. От этого смеха по его спине побежали мурашки.
– Ты хотела бы развестись? – ухмылялся его отец. – Наложить руки на мои деньги, чтобы ты и твое отродье могли жить на широкую ногу?
– Он твой сын. – Протест звучал слабо. Только позже Сент-Джон оценил смелость, которая потребовалась даже для этого.
– Я не позволю тебе позорить меня перед всем городом. Конечно, тебе никогда не поверят, но я не хочу, чтобы люди знали, на какой полоумной бабе я имел несчастье жениться.
– Мне не нужны твои деньги, – отозвалась мать хнычущим голосом, и ее ответ так запоздал, что Сент-Джон, прятавшийся в тесном пространстве под домом, где он часто скрывался, чтобы избежать отцовского гнева, подумал, не глупа ли она в самом деле. – Только позволь нам уйти.
Жуткий смех раздался снова.
– Ты уйдешь отсюда только в ящике, – пообещал отец. – А мальчишке я скоро найду применение.
В девять лет Сент-Джон не понял, что Олден имел в виду под ящиком. А обещание найти ему применение даже внушило ему надежду, что отец когда-нибудь посмотрит на него по-другому.
– Черт тебя побери!
Восклицание вырвалось у него при воспоминании о том, что это было за «применение». И он не был уверен, адресовано ли ругательство его отцу или самому себе.
Сент-Джон вернулся к экрану, на сей раз заставив себя прочитать весь текст трехлетней давности.
Как может человек, думал он, превращать личный праздник в карнавал? Свадьба происходила в городском сквере, и приглашен был весь город. Многие, очевидно, явились туда ради банкета.
Его интересовало, считал ли кто-нибудь это публичное шоу проявлением дурного вкуса. Или, может быть, теперь, глядя назад, какой-нибудь циничный ум мог прийти к выводу, что мероприятие было для Олдена проведено с дальним прицелом на следующие выборы мэра. То, что они состоятся скорее, чем ожидалось, из-за смерти Джесса Хилла, было для Олдена приятным сюрпризом.
Сент-Джон прервал чтение, чтобы снова посмотреть на фотографию: невеста была достаточно привлекательной – его отец не согласился бы на меньшее – и на вид не робкого десятка. Но возможно, так было лишь вначале, и все изменилось, когда она поняла, что попала в ловушку, откуда нет спасения.
Когда же она обнаружила, что ее муж не вежливый и дружелюбный мужчина ее мечты, а на самом деле чудовище? Спустя три года или раньше? Мог ли Элберт Олден так долго скрывать свою истинную сущность?
Сент-Джон вернулся к статье – его рот скривился в презрительной гримасе от тона заметки, полного почти благоговейного восторга. Список важных гостей включал пару чиновников округа и даже местного конгрессмена. И конечно, мэра с супругой. Отца и мать Джессы.
Однако в перечне отсутствовала сама Джесса. Невероятное упущение для столь подробной статьи? Или она действительно не пришла туда?
Была ли она где-то рядом?
Вспоминая о ней, Сент-Джон никогда не пытался отследить ее путь с помощью Интернета. Он говорил себе, что хочет оставить нетронутым единственное светлое пятно этого мрачного времени.
Но даже теперь, узнав, что Джесса все еще в Сидаре, Сент-Джон не стал выяснять, что она делала в прошедшие годы. Он не мог бы сказать точно, почему не хочет этого предпринимать даже сейчас, когда информация может оказаться важной для цели его пребывания здесь. Но он знал, что это желание – не просто стремление увернуться от старых демонов, которое было если и унизительным, то, по крайней мере, объяснимым.
Сент-Джон понятия не имел, почему не желает вторгаться в жизнь Джессы. Разве только он боялся того, что мог узнать. Но это не имело смысла.
Перед его мысленным взором возник тот странный момент в офисе, когда Джесса пристально смотрела ему в глаза, слегка сдвинув брови и словно ища в его лице что-то.
Что-то знакомое.
На мгновение Сент-Джон перестал дышать, подумав, не могла ли она каким-то образом узнать его. Его сердце подскочило, как будто в надежде на невозможное. Он усмехнулся этому давно забытому чувству, которое не могло привести ни к чему.
Момент прошел. Джесса, казалось, стряхнула одолевавшее ее чувство и продолжила разговор.
А ему пришлось бороться с желанием рассказать ей все.
Сент-Джон снова выругался сквозь зубы. Сосредоточенность была его лучшим даром наряду с умением отделять детали. Но теперь он словно утратил обе способности. Двери распахнулись, повергнув его мозг в состояние хаоса.
Быстро вернувшись к сообщению о «свадьбе века» – гиперболе, вызывающей тошноту, – он дочитал его, дойдя в конце до фрагмента, который делал все слишком очевидным.
«Также присутствовал семилетний сын невесты, Тайлер».
Семь лет. Прошло три года. Значит, сейчас ему десять.
Сент-Джон ощутил спазм в желудке.
Демоны вырвались на свободу.
У его отца появилась новая мишень.
Глава 6
– Мы маленькие, но мы можем расти, – трубил Элберт Олден из беседки в городском сквере собравшимся сторонникам. – Мы можем двигаться вперед и процветать, если откажемся упрямо следовать допотопным путем. Мы можем сделать жизнь лучше для каждого в Сидаре. Джесса слушала, стоя позади толпы, и думала о своем отце. Он хорошо понимал Сидар и его обитателей. Понимал их породу – работящих, независимых людей, твердо решивших добиваться всего самостоятельно. Он был одним из них. Упрямым? Возможно. Но отец часто говорил, что иногда упрямство – все, что вам нужно, чтобы добиться результата.
Легкое движение сбоку маленького помоста привлекло ее внимание. Тайлер Олден беспокойно переступал с ноги на ногу. Десятилетний мальчик был одет в костюм и галстук, в точности как его приемный отец, и Джесса невольно подумала, что отец, делающий из сына свою копию, производит несколько более странное впечатление, чем мать, заставляющая дочь следовать своему образу и подобию. Возможно, у нее просто вызывало подозрение все, что делал Олден, – и самое меньшее в этом списке – костюм его пасынка, а самое большее – то, что он его усыновил, тем самым заработав уважение большинства жителей города.