Эльвира, торопливо завершив утренний туалет, сбежала в сад, где просторно росли старые сосны, между ними на зеленой лужайке стояли плетеные кресла. Антон сидел в одном из них, лениво развалясь, положив гладкую литую ляжку на подлокотник, с чашкой кофе в руке.
Эля села напротив и воззрилась на него с видом прокурора.
Он в ответ усмехнулся:
– Для начала было бы неплохо поздороваться. Догадываюсь по твоему взгляду, что впал в немилость.
– Удивительная проницательность! Иногда я думаю, что совесть – понятие растяжимое и сжимаемое. Особенно у таких, как ты. Влада беременна – между прочим, твоим ребенком, мог бы относиться к ней с большей бережностью.
Антон хмыкнул:
– Надо же! Заранее знал слово в слово, что ты мне скажешь. Женщины поразительно предсказуемы. Женщина – генерал в юбке, признает только два мнения – «мое и неправильное». Вот объясни мне, почему я должен выносить ее диктат. Вы, кажется, сговорились шантажировать меня ребенком. А ведь я этого ребенка у нее не просил. – Он язвительно расхохотался. – Она даже не поинтересовалась, готов ли я стать папашей. Просто поставила меня перед фактом. А как же, я для нее сопляк, желторотый юнец, я даже не имею права иметь собственное мнение. И теперь я, как человек чести, естественно, обязан на ней жениться! – Он быстро, как упругая пружина, распрямился в кресле и недобро сверкнул глазами. – Почему вы все решаете за меня, а? Может, она уже считает меня своей собственностью?
Эля видела, что парень все больше накаляется.
– Сегодня обошлось без скандала, ну спасибо! Позвольте поклониться в ножки! Мадам меня всего лишь игнорирует. Да плевать я хотел! Мне одинаково осточертели и ее молчание, и ее претензии! Оставьте лучше меня в покое! – Он вскочил и в сильнейшем раздражении удалился.
Эльвира поднялась на веранду. Все обитатели дома уже приступили к завтраку. Большой круглый стол был заставлен белыми кофейниками, молочниками, тарелками с румяными булочками и круассанами, вазочками с маслом и джемом. Антон сидел рядом с Владой отчужденный, с неприступным видом. Диана тоже надула губы и не смотрела в сторону мужа, зато исподтишка благосклонно переглядывалась с Велеховым. Николай был мрачен и рассеян; он ел, по своему обыкновению, мясо – кровавый ростбиф и спаржу, не поднимая головы от тарелки, отчего видна была его лысеющая макушка в обрамлении рыжеватых волос, и двигались по бокам толстые щеки.
Кристина явилась в белых парусиновых шортах и облегающей майке, надетой на голое тело, – тонкую ткань тяжело оттягивали полные груди с большими твердыми сосками. Она и хозяин были среди присутствующих единственной парой, которая чувствовала себя вольготно. Надо отдать должное Велехову: он делал все, чтобы разрядить обстановку.
– Предлагаю ближе к вечеру махнуть в Тосса-де-Мар. Антону будет особенно полезно. Там можно побродить по средневековому городу, полюбоваться крепостью, сходить в музей, где есть полотна Шагала. Поплывем вдоль берега на яхте. Что скажете?
– Ой, как здорово! – зааплодировала Диана, даже запрыгала на стуле. – Едем обязательно, давно мечтаю выйти в море на яхте!
Антон оживился: долго сердиться он не мог, жизнерадостность била в нем ключом, к тому же он был непоседлив и любознателен. Он принялся теребить Владу:
– Соглашайся, хватит кукситься, мы ведь не за тем приехали, чтобы целыми днями валяться на пляже. Я должен осмотреть все побережье и несколько дней потратить на Барселону.
– Езжай без меня, – ледяным тоном ответила она. – Я не могу плыть на яхте, неужели непонятно?
У Антона на лице отразилась борьба противоречивых чувств. Ему не хотелось обострять начавшийся конфликт с Владой, но его злило, что она опять пытается навязать ему свою схему поведения. Ему надлежало проявить внимание, сделать вид, что он печется о ее здоровье, прикинуться заботливым папочкой и отказаться от поездки, либо изобрести другой способ, который устроил бы эту упрямую женщину. Она постоянно требовала от него доказательств любви, не считаясь с ситуацией, уместностью, его настроением, наконец! Взбеситься можно! Эти бабы буквально помешаны на слащавом сюсюканье: «мой котик», «мой козлик», «зайчонок», «малыш», «скажи, что ты меня любишь», «а теперь покажи, как ты меня любишь», «я тебя обожаю, а ты меня?».
Хорошо хоть сейчас молчит, а то убил бы!
Антон скрипнул зубами, его бархатные брови сошлись на переносице.
– Договорились, – бросил он со злостью. – Тебе действительно лучше остаться дома.
– Отличный выход, Владочка, – встрепенулся Велехов так, как будто сильно обрадовался. – Можешь почитать в саду или посмотреть телевизор, при необходимости обращайся к Альфредо.
– Послушайте, что за проблема? Разве нельзя ехать в машине? – взволновалась Эля. – Нет, нет, я не оставлю Владу одну. Коля, что же ты молчишь? Да прекрати жевать хоть на секунду!
– Не надо, Эля, – сурово осадила сестру Влада. Глаза ее потемнели и казались чересчур большими на бледном лице. – Я хочу остаться одна. Уезжайте все, мне так будет лучше.
– Э-э… – промычал тем временем Николай. – Можно и в машине… – Он поднял голову от тарелки, встретил повелительный взгляд Дианы и продолжал бойко, с адресованным жене подобострастием: – И правда, Эль, зачем ей в машине трястись? Ей лучше всего вообще никуда не ездить. Верно, Динуля?
– Ох, идио-от… – выдохнула сквозь зубы Диана. Услышала ее только Кристина, сидевшая рядом.
– Слуш, чего он у тебя столько трескает? – тем же манером поинтересовалась она. – Глянь – рожа красная, шары мутные, этак раньше времени копыта откинет. Хорошо бы и его здесь кинуть к чертям собачьим. На хрена он нам сдался? Мурзилка, блин!.. Ладно, замри пока, до вечера что-нибудь придумаю.
– Спасибо, все было очень вкусно, – сказал Антон, вставая. – Встретимся на пляже. – Не взглянув на Владу, он твердой поступью проследовал к калитке.
За день больше ничего не случилось, если не считать того, что Влада по-прежнему не разговаривала с Антоном, вернее, она ни с кем не разговаривала, пролежала долгое время на пляже под тентом, несколько раз заходила в воду, обедать отказалась. Эльвира жалела сестру, но предаваться унынию не считала нужным. Она поддалась очарованию пляжной атмосферы: здесь не было угрюмых, озабоченных лиц, чуть поодаль на песке играли в волейбол испанцы или, может быть, каталонцы – загорелые, красивые, быстрые. Женщины напоминали Эльвире жительниц горных сел – сухие, смуглые от природы, с густыми черными волосами и газельими глазами.
Откуда ни возьмись появился Велехов. Он был в просторных, чуть ли не до колен плавках, как и большинство мужчин на пляже, в синей кепке с козырьком; ровный загар покрывал его натренированный торс с выгоревшими волосами на груди, крепкие руки и мускулистые икры.
– Девчата, я за вами, – сообщил он, переводя живые глаза с одной женщины на другую. – Мы взяли водный велосипед с горкой. Ребятки побултыхаются, да и нам не помешает.
– Где Антон? – сухо осведомилась Влада, оставаясь неподвижной на своем лежаке.
– Антон? Да вон он. – Велехов указал пальцем вверх.
В лазурной вышине парил сине-красный купол парашюта, привязанного тросом к катеру.
– Он там не один, – пригляделась Влада.
– Ага, с Кристиной. Я тоже с Дианой прокатился. А Коля не захотел, сдрейфил. Эль, хочешь полетать на парашюте? Если страшно, могу составить компанию.
– Что вы, я умру от страха, даже с вами! – воскликнула Эльвира.
– Элечка, ради бога, давай на «ты», мы ведь давнишние знакомые. – Велехов придвинулся к Эльвире и фамильярно обнял ее за талию. – Терпеть не могу, когда хорошенькая женщина обращается ко мне на «вы», – добавил он тоном заядлого ловеласа.
Влада наконец пошевелилась – сняла темные очки и повернула насмешливое лицо к Велехову:
– А ты за эти годы изрядно опошлился. Ведешь себя как прожженный бабник. Дешевые комплименты, затертые фразы… Любовниц нахватал по разным городам. В твоем возрасте уже не солидно. Какие-то проблемы? Может, тебе сходить к психологу?
Он присел рядом с ней на корточки, весело скалясь крупными зубами.
– Не-а, никаких проблем. Нормальный образ жизни богатого мужчины. А ты ведешь жизнь богатой женщины. Наряды, курорты, мальчики… Разве я хоть на миг усомнился в твоем психическом здоровье? Тем более что ты всегда стремилась именно к такой жизни.
Она не отвечала и пристально смотрела на него снизу сквозь ресницы, щурясь от яркого солнца. Он неожиданно протянул руку и медленно провел ладонью по ее округлившемуся животу.
– Никогда не мог представить тебя беременной, – добавил уже без улыбки.
Влада не шелохнулась; оба молчали и смотрели друг на друга.
Эльвира вдруг почувствовала себя человеком, подглядывающим в замочную скважину.
– Пойду окунусь, перегрелась, – сказала она и направилась по горячему песку к воде.
К ее удивлению, Велехов побежал за ней и с разбега кинулся в море, яростно заработал сильными руками, отплыл на некоторое расстояние, потом обернулся и помахал Эльвире:
– Эля, плыви ко мне! Давай наперегонки до катамарана. Коля с Диной ждут нас.
Николай и Диана лениво крутили педали водного велосипеда. Промчавшийся мимо катер оставил за собой ряды крутых волн, отчего велосипед-катамаран сильно раскачало под смачное чавканье воды о днище.
– Диночка, прошу тебя, не заигрывай с Велеховым, – увещевал жену Николай. – Я понимаю, что это невинное кокетство, но ты ставишь меня в глупое положение. Ты не знаешь мужской психологии: Слава может понять тебя неправильно. Он воспитанный человек, виду не покажет, но будет втайне тебя презирать, а заодно и меня, как мужчину, неспособного контролировать свою жену.
– Кто заигрывает? Я заигрываю с Велеховым?! Ну ты, Федотов, даешь! Разуй глаза, Отелло. Любишь ты не по делу выступать. Пусть он лучше за своей Кристиной следит, а после чужих жен воспитывает. Она откровенно клеится к Антону, а тот уже и губы раскатал. Наставит вашей сестрице рога. И что вы, мужики, все пыжитесь – сами такие непогрешимые, справедливые, добродетель так и прет. – Диана едко расхохоталась. – Банальное проявление мужского эгоизма: женщине ничего нельзя, а мужику все можно. Тьфу, мать вашу!
– Бог ты мой, Диночка, как ты разговариваешь?! Что за выражения? Когда ты успела нахвататься вульгарщины? Это все Кристина, ее влияние…
– А что Кристина? Классная чувиха. Правильная. Много ты понимаешь, колобок!
Николая будто хлестнули по лицу, он багрово покраснел, дернулся, дико оскалился и схватил Диану за горло:
– Никогда не называй меня так, слышишь? Никогда! Даже в мыслях не держи!
Диана задохнулась и обомлела, тупо уставившись мужу в глаза, – они опасно посветлели и стали совершенно безумными. Такой вспышки Диане наблюдать не приходилось. Она захрипела, ощутив железные пальцы безумца на своей шее, и не на шутку струхнула, рванулась, впилась ногтями ему в плечи.
Боль вернула ему рассудок, он выпустил Диану и с минуту растерянно смотрел, как жена кашляет и растирает шею.
– Дианочка, прости, – пролепетал Николай и принялся ее целовать. – Не знаю, что на меня нашло. Господи, что я наделал! Прости, котик, я болван, кретин. Хочешь, ударь меня! Все, прошло? Скажи, что ты в порядке, не пугай меня…
Она не могла говорить, только косилась на мужа, наливаясь злостью и отвращением к нему. А Николай продолжал ее неприятно удивлять: чудовищный проступок, который, по мнению Дианы, он обязан был отмаливать любыми средствами, вдруг совершенно перестал его занимать; он отвернулся и как будто забыл о Диане.
С Антоном и Кристиной вся компания встретилась на берегу.
– Антон, сходи к Владе. Некрасиво, мы все ее бросили, – попросила Эля: ей хотелось сгладить нарастающий конфликт.
– Хорошо, схожу, – буркнул Антон. – Только за успех не ручаюсь. А валяться у нее в ногах и клянчить прощения не собираюсь.
– Еще бы, кому приятно, когда тебя возят мордой по батарее, – промурлыкала Кристина. – Эй, брателло, постой. – Она удержала парня за руку. – На фиг тебе унижаться? Нагреешься вздорную бабу обхаживать. Не бери в голову, сама приползет. Лучше пошли до кафешки прошвырнемся. Чего-нибудь выпить охота.
Антон будто того и ждал, чтобы его уговорили. Не оставалось сомнений в том, что девушка ему нравилась: у него мгновенно смягчалось лицо, когда она к нему обращалась, теплые огоньки загорались в глазах. Он даже не дал себе труда скрыть свою симпатию при Велехове – обнял Кристину за плечи, что-то горячо и весело зашептал ей в волосы, в щеку, почти в самые губы. Она засмеялась и шутливо уперлась рукой ему в грудь, после чего молодые люди не спеша удалились, являя собой пример интимной обособленности от всего мира.
И вновь со стороны Велехова не последовало никакой реакции. Эля обернулась к нему с намерением высказать свое возмущение, но он уже шагал по берегу у самой воды, оставляя следы на мокром песке, которые сразу же слизывали волны. Она скоро вычислила цель его движения: в северной части бухты невдалеке от нагромождения скалистой породы, торчащей заостренной глыбой прямо из воды, белела на синей глади залива моторная яхта.
– Станислав, подожди, – позвала Эля и припустила за ним.
Он замедлил шаг, точно раздумывая, стоит ли останавливаться, затем все-таки обернулся.
– Постой, хочу тебя спросить… – подбежала Эля, слегка запыхавшись.
– Пойдем, я покажу тебе свою яхту, – сказал он.
Она пошла с ним бок о бок по мокрому песку, стараясь приноровиться к его размашистой поступи, касаясь временами его нагретого плеча: он слегка раскачивался на ходу. Эля заглянула Велехову в лицо – оно было замкнутым, с налетом тяжелой думы. Она решила, что поведение Кристины все-таки его задело, но он по каким-то причинам не обнаружил явно своего отношения к проделкам молодой любовницы.
– Станислав, надо положить этому конец, пока не поздно, – твердо сказала Эльвира в уверенности, что он сразу ухватит суть разговора.
– Не понял. Чему мы должны положить конец? – не оправдал он ожиданий.
– Как – чему? Не притворяйся, сделай милость.
– Ни капельки не притворяюсь. Хоть убей, не понимаю, о чем ты. Элечка, кончай говорить загадками.
– Хочешь прикинуться слепым и глухим? – начала раздражаться она. – Может, тебе так удобно?! Только для Влады это опасно, неужели трудно сообразить?
– Прости, соображалку заклинило. К дождю, должно быть.
– Значит, ты не замечаешь, как твоя Кристина внаглую заигрывает с Антоном и порочит не только тебя, но и Владу?! – закричала, потеряв терпение, Эльвира.
– Тихо-тихо, у-у… как ты себя накрутила. – Он остановился и крепко взял ее за плечи, внимательно вглядываясь ей в лицо. – Какие вы, Федотовы, все нервные. Не забивай себе голову чепухой, русалка, тебя это никоим образом не касается. А Кристина… я ей не указ. Если угодно, можешь считать меня полным идиотом… впрочем, таковым я был всегда с того дня, когда сидел с тобой в последний раз на нашей скамейке…
Неподдельная грусть прозвучала в его голосе, а Эля замерла: так, значит, он ничего не забыл. Он сказал «на нашей скамейке», тем самым признав, что в прошлом их что-то связывало.
Велехов впервые с момента приезда гостей вел себя искренне – не ерничал, не изображал радушного хозяина, не представлялся дамским угодником или благодушным весельчаком, а был наконец самим собой.
И тогда она узнала в нем Стаса; сквозь наслоения многих лет проглянули в этом изменившемся, зрелом мужском лице те милые желанные черты, прекрасные, нежные, давно позабытые, но не стершиеся из памяти, запечатленные навсегда в потайном уголке души, как вечное, пронзительное свидетельство юности и несбывшейся мечты. Лицо это всплыло из запаха сирени, кудрявой заверти темной листвы, тишины летних вечеров…