– Все Пашу ищут. А Паша исчез. Что ж будет то теперь? Такое ощущение, что потолок рухнул. А нет только Серебрякова.
За ее спиной, за белой дверью, вдруг раздался грохот и звон разбитого стекла.
– А там кто воюет? – Леонидов кивнул на табличку с надписью «Генеральный директор».
– Оля вещи собирает. Нервничает, конечно. А может, нарочно подарочные сервизы бьет.
– Оля? Какая Оля?
– Секретарша Серебрякова. Личная.
«Как интересно! Личный секретарь Серебрякова!» Капитан был в предвкушении.
– Вы пока поищите мне телефончики, а я, пожалуй, зайду туда.
Он сделал шаг по направлению к кабинету генерального. Сердце сладко замерло. Большая фирма, большие возможности. Леонидов поднял руку, чтобы постучаться.
– Да вы входите, – посоветовала Марина. – Она там одна.
Кабинет генерального директора был просторным и светлым. И не таким холодным, как другие помещения офиса. На окнах даже были цветы. Прекрасная блондинка в светлом брючном костюме, сидя на корточках, собирала с пола осколки. Когда девушка подняла голову, Алексей заметил у нее на лице слезы.
– На счастье, – улыбнулась ему блондинка.
– Здравствуйте. Вы Оля?
– Совершенно верно. – Девушка распрямилась.
Что ж, вкус не изменил Серебрякову. Он умел подбирать персонал. Женский. Говорят, что в людях не разбирался! Зато разбирался в женской красоте. Девушка вытерла слезы и спросила:
– А вы, случайно, не директор какой-нибудь фирмы?
– А что?
– Я ищу работу.
– Сожалею. Если бы я был директором фирмы, то вы – вне конкуренции. Я всего лишь оперуполномоченный. Расследую убийство Серебрякова. Мог бы предложить вам работу у нас, в органах, но, боюсь, вас не устроит зарплата.
– Откуда вам знать, что меня сейчас устроит? – горько сказала девушка. – Вы, конечно, уверены, что в поисках убийцы надо обратиться именно к личному секретарю убитого.
– А разве не так? – искренне удивился Леонидов. – Неужели ничего мне не расскажете? Или я вас от работы отрываю? Могу подождать, когда освободитесь, проводить до дома. Хотите, зайдем в кафе, выпьем по чашечке кофе. А хотите, к вам зайдем.
– Я подумаю, – рассмеялась Оля.
Леонидов покраснел. Примерно так он познакомился с Лялей. С одной не разобрался, а уже напрашивается в гости к другой. Причем с намеками. Ну что за натура! Считают, что мужчина думает о сексе двадцать четыре часа в сутки. Стыдно признаться, но… Правда ведь!
– Оля, неужто вас уволили? И не нашлось на фирме другой работы для такой красивой девушки?
– Да вы прямо быка за рога. Смело! А еще говорят, что у меня неприступный вид. Я же сказала, что подумаю. А что касается работы… Так я ведь не состою в родстве с управляющим, а это главный критерий отбора.
– Наслышан, наслышан. Тоже не любите Валерия Валентиновича?
– Любить можно людей. И животных, если они не кусаются.
– А он кто? – с интересом спросил Леонидов.
– Пресмыкающееся.
Значит, конфликт. Между первым этажом и третьим. Верхними и нижними. Да, конфликт налицо. Пойди сейчас на первый, там охают третий. А надо всеми стоял Серебряков. Неужели такой человек пал жертвой офисных интриг? Непостижимо!
– Оля, а Серебряков в последний день был на работе? С утра до вечера?
– Нет. Появлялся время от времени. Потом исчезал. Он был… странный, да. Именно странный. И нервный. Это при его вечной невозмутимости! Я ведь неплохо его знала. А тут он меня удивил. Было такое чувство, что человек вдруг проснулся. И даже помолодел. Сказал мне комплимент, чего с ним отродясь не бывало. Да, да, не смейтесь! Было такое чувство, что он наконец-то увидел, что вокруг есть люди. Серебряков был помешан на своей фирме, на работе. Зарывался в нее, как крот в нору. Ничего не хотел видеть и слышать, ничто его не интересовало. Кроме работы. Он был трудоголиком. Но последние два дня…
– Что последние два дня?
– Я же говорю, изменился. Если бы я его знала похуже, то подумала бы, что человек влюбился. У него были такие счастливые глаза! Но Серебряков? Влюбился? Невозможно! – решительно тряхнула волосами Оля. – Он, конечно, обращал внимание на красивых женщин, но проходил, не задерживаясь. Говорят, у него была любовница. Если честно, мне ее жаль. Может, у него была какая-то финансовая удача? С деньгами точно связано, потому что он долго сидел накануне с бухгалтершей Юлей. Всех отсылал, на звонки не отвечал. И вечером у Юльки были круглые глаза. От удивления. Инструкции Серебрякова ее поразили. Может, удачная махинация? Он был мастер на такие вещи.
– А где Юля сейчас?
– Да в банке, с Пашей. Или не в банке. То есть она-то точно там. А где сейчас Паша, никто не знает. Такое ощущение, что прячется. Но от кого?
– Может, от меня? – предположил Леонидов. Теперь ему до смерти захотелось встретиться с бухгалтером. С Юлей.
– Этого я не знаю.
– Даже неудобно спросить… – замялся Леонидов.
– Что такое?
– Да вот все говорят, что у хозяина фирмы с личной секретаршей какие-то особые отношения…
– Да что вы! – Оля откровенно расхохоталась. – Только не Серебряков! Он никогда не смешивал работу с удовольствием. Так что я вам помочь не могу. Насчет его тайн и всего такого прочего.
– Что ж. Будем искать в другом месте.
Почему-то он поверил девушке Оле. Да, Александр Серебряков не смешивал работу и удовольствие. И никогда не влюблялся. Значит, причиной его счастливых глаз в день убийства была удача в бизнесе.
Чтобы внести ясность в этот вопрос, Алексей заглянул в бухгалтерию, к рыженькой Наташе. Но там его ждало разочарование. Рыженькой не было, унылая особа с короткой стрижкой, одетая в безобразную кофту расставляла в шкафу папки с документами.
– А где Наташа?
– В банк уехала.
– Как, и она в банк? А когда вернется?
– Неизвестно.
– Что у вас там, черная дыра? Или Бермудский треугольник? Все уезжают, но никто не возвращается. Сигнал «SOS» оттуда еще не посылали?
У унылой особы в малиновой кофте чувства юмора не было вовсе. Кокетничать она не умела, да и вид ее не располагал к ухаживаниям. Леонидову ничего не оставалось, как вернуться в приемную.
– Ну что, готов мой списочек? – спросил он.
– Да, пожалуйста, – Марина протянула ему отпечатанный на лазерном принтере перечень фамилий уволенных сотрудников и номеров их телефонов.
Пока Леонидов мучительно искал повод продолжить диалог с секретарем коммерческого директора, зазвонил телефон. Потом, без паузы, другой. Марина отбивалась от жаждущих встречи с Павлом Петровичем, а сам Павел Петрович словно сквозь землю провалился. Леонидов тяжело вздохнул и пошел к лифту. Честно сказать, на третьем этаже ему понравилось больше, чем на первом. Но справедливости ради надо выслушать и другую сторону.
В торговом зале за время его отсутствия ничего не изменилось. Клиентов по-прежнему не было, товара на полках не прибавилось, нулей на ценниках не уменьшилось. Он подошел к огромной девахе со всклокоченными волосами и на огромной груди прочитал: «Елизавета Пшенкина, менеджер». Его макушка была на уровне глаз великанши, которая, ко всему прочему, ходила по залу в туфлях на высокой платформе.
– Я хотел бы с вами поговорить… – пискнул он в могучую грудь.
Женщины таких габаритов приводили тщедушного Леонидова в трепет. Широкими шагами к ним уже шел управляющий.
– Я бы попросил вас не отрывать сотрудников от работы, – грозно прошипел он.
– А когда?
– В свободное время. Если они захотят с вами разговаривать.
«Куда они денутся», – зло подумал Алексей, выскочив из магазина. Управляющий здорово его разозлил. Явно он что-то скрывает и не хочет, чтобы сотрудники беседовали с работником уголовного розыска. «А что, если сам Иванов и заказал Серебрякова?» – возникла крамольная мысль. Ведь он не справился с обязанностями. Наобещал хозяину с три короба, а не выполнил. Можно обвинять в этом финансовый кризис. Но с другой стороны… Раз ты не видел, куда все идет, значит, ты плохой руководитель! Да, при живом Серебрякове дни Иванова в должности управляющего, а быть может и на фирме, были сочтены. Остается выяснить, как будет при Ирине Сергеевне, будет ли Иванову прямая выгода от смерти Серебрякова?
…В тот же день на кухне в квартире Завьяловых Лена раскладывала по местам привезенные продукты. Предстояли похороны, а после них, как водится, поминки. Тела обещали выдать завтра, с похоронами затягивать нечего, не зима, чтобы им тут лежать, она уже всех обзвонила и все заказала.
Скоропортящиеся продукты были запиханы в холодильник, морозилка забита мясом, овощи заполнили подоконник и большую картонную коробку. На полу выстроились бутылки растительного масла и стеклянные банки майонеза. Про запас. Лена зашла к соседям и договорилась с ними об аренде холодильников на случай, если своим не обойдется. Разбирая очередную коробку, привезенную мужем сестры Александры, ворчала:
– Вот не повезло, так не повезло! Черт бы побрал эту жизнь, дорого все невероятно! Все как с цепи сорвались, ищут подешевле, а тут необходимость. Ладно… Обойдемся. Твой Вовка сыр порежет потоньше, сыра хватит. И колбасы не буду больше покупать. Пусть на овощное налегают, хорошо что сезон. Баклажанчиков надо еще подкупить и морковки. Солянку на горячее потушу заранее, да и холодец надо поставить вариться. Обещали кур привезти, а места в морозилке нет. И куда девать холодец? Ладно, к Светке отнесу. Вот кому хорошо: мужик ее содержал, а помер – и хлопот с похоронами никаких. Жена постарается. Не то что нам. Ну ничего, мы ее припашем. Раз ее Серебряков во всем виноват, пусть на нас поработает. Чего ты сидишь, как на именинах? Помоги лучше.
Она попыталась всучить сестре нож. Та в ужасе отстранилась:
– Лена, как ты можешь?! Там мама с папой… В морге… Их же убили, Лена!
– Ну убили. Чего ж теперь, сидеть всем и реветь? Режь давай капусту, время-то идет. А то мы такие чувствительные! Уж такие! Сидим, плачем, а сестра бегает целыми днями, высунув язык.
– Я, кажется, с тобой сегодня ездила в магазин, – тихо сказала Александра.
– Да! Ездила! От тебя толку… Ревешь только. Тебя все обсчитывают, а ты, дура, молчишь и на весы не смотришь.
– Лена!
– Что Лена? Между прочим, у меня деньги кончились. В кошельке ноль, на, глянь! Я все выложила, что у родителей скопилось, давай присоединяйся. Вовку пошли, пусть займет у знакомых. Тетке можно позвонить, все-таки родня.
– Неужели у мамы на книжке ничего не было? Они ведь откладывали на похороны. Неудобно как-то у тети просить.
– Неудобно локтем за ухом чесать. К тому же так быстро помирать никто и не собирался. Мне деньги нужны были, вот мама и сняла с книжки.
– Зачем же тебе деньги?
– Зачем, зачем… Дубленку купила!
– Что, тебе ходить не в чем?
– Я девушка, в отличие от тебя, незамужняя, мне одеваться надо, выглядеть, а то замуж никто не возьмет.
– А в новой дубленке тебя сразу расхватали?
– Представь себе!
Саша не стала спорить, хотя знала, что у сестры нет недостатка в дорогой одежде, и тихо спросила:
– А ты не можешь у кого-нибудь занять?
– У кого, родная моя, у кого? Что, у нас богатые знакомые есть?!
Лена помолчала, продолжая работу. Потом обронила:
– Что-то Вовка задерживается. Наверное, водку покупает. Водка – это главное, что на свадьбах, что на поминках. А чего на поминках-то напиваться? Ладно, когда свадьба, веселье, а если человек умер? Потом еще песни петь начинают, а кончается тем, что никто и не помнит, зачем пришел.
– Ну не все же так, Лена.
– Среди отцовской родни – все, – отрезала сестра. – Интересно, хватит два ящика или нет?
– Не знаю, меня это мало интересует.
– Тебя ничего не интересует, кроме книжек твоих дурацких и твоих дебильных детей! – закричала вдруг сестра. – Только такие дураки, как ты, пашут в школе за гроши и жизнью довольны! Как же! Мы о возвышенном думаем! А если проза жизни, для этого у мамы всегда была Лена…
…Да, для этого у мамы всегда была Лена. Сначала, конечно, на свет родилась старшая, Саша, которая Лену и вырастила. Саша меняла ей подгузники, мазала попку детским кремом и водила на улицу, где во дворе копались в песочнице перепачканные карапузы. Саша учила Леночку первым словам, а потом и первым буквам, проверяла первые заданные уроки и водила за ручку в школу.
– Будь как Саша, – слышала Лена с первых дней своей жизни. Когда и не понимала еще, о чем ей говорят. Но фраза запомнилась. Будь как старшая сестра. Еще бы! Саша прекрасно учится, помогает родителям, не грубит учителям. Ей спокойно доверяют любые деньги, потому что сдачу она возвращает до копеечки. Она староста класса, любимица учителей.
– Какая умная, милая, добрая девочка, – умилялись окружающие, глядя на Сашу.
– А я, а я? – кричала Леночка.
– И ты, конечно, дочка, – говорила мама, утешая капризного ребенка. – Если будешь брать пример со своей сестры.
Но произошло обратное. Лене до смерти не хотелось быть похожей на нее. Что толку? В Сашиной тени ее усилий никто и не заметит! А вот если быть другой… Допустим, полной Сашиной противоположностью. Что тогда? И маленькая Леночка отчаянно дралась из-за совочка или пластмассового ведерка, дергала за волосы детей, играющих в песочнице, а позже, когда стали посылать в магазин, врала, что потеряла сдачу. Она все делала наоборот. Не так, как говорили. И за спиной старшей сестры показывала ей язык: «Что, съела?»
Когда Лена немного подросла, мама стала чаще просить ее помочь по хозяйству: Саша готовилась в институт.
– Лена, сделай уборку. Лена, выброси мусор из ведра. Помой за собой посуду. Ты уже не маленькая!
– Пусть Сашка моет.
– Саша учится. Ты же знаешь, какой в институт конкурс!
– Я тоже учусь.
Мама только вздыхала, ибо Леночка особым прилежанием не отличалась. Способности у нее были, но и лени хватало.
Саша успевала все: и посуду помыть, и уроки выучить. Она была очень хорошей девочкой, правильной девочкой. Как же Лену это злило! Она терпеть не могла хороших! Таких правильных, как Саша! Но настоящую ненависть к сестре Лена начала испытывать, когда подросла и впервые стала задаваться вопросом, красивая она или нет? Простаивая часами перед зеркалом, Лена приходила в отчаяние. Ну хорошо, можно простить сестре то, что родители любят ее больше. Что учителя от нее в восторге, родственники в умилении. Но как простить Сашке, что та выросла красавицей, а она, Лена, дурнушкой? Как?! Вот это и есть самая большая на свете несправедливость! Глаза у сестры были большие и синие-синие. А у Лены маленькие и невыразительные. Волосы старшей – светлые и вьющиеся от природы, в то время как у младшей висели сальными прядями. Лена чуть ли не каждый день мыла голову и пыталась делать укладку, Сашке не надо было никаких усилий прилагать! Почему одним все, а другим ничего? И почему она, Лена, должна донашивать за сестрой вещи, которые ей не идут?!
– Я это ни за что не надену! – кричала она, швыряя блузку в лицо сестре.
– Я надевала ее всего два раза, – начинала оправдываться Саша. – И отбеливала, перед тем как выстирать. Это моя лучшая вещь.
– Ну и забирай ее себе! А я не надену!
Лена прекрасно понимала, почему вещи сестры на ней не смотрятся. Саша была выше ростом, стройная, с большой грудью и длинными ногами. И хотя достоинства своей фигуры не подчеркивала, но все и так видели – хороша. А Лена ростом не вышла и была чуть полновата. Учиться она ленилась, а вот спортом занималась активно. Хоть в этом уесть сестру, которая предпочитает все свободное время проводить за книгами. Мышцы крепли, но злость не проходила. Сашка была выше на пол головы, вот в чем беда! С таким ростом хоть в модели иди, а ей, Лене, куда податься?
Саша не хотела быть моделью. Она хотела быть учительницей. «Ну и дура!» – говорила Лена про себя. Сама-то качала пресс и на диете сидела, но что толку? Сто шестьдесят, и ни сантиметром больше! Эх! К ее бы силе воли да такую внешность! А сестра еще пыталась утешить:
– Знаешь, как плохо быть высокой? Все тебя видят, все на тебя смотрят. На физкультуре стоишь первая, перед тобой только мальчишки. А иногда хочется сделаться маленькой-маленькой, как мышка, и забиться куда-нибудь в норку. И вообще я страшно сутулюсь, потому что раньше меня дразнили «каланчой». И у высоких часто болит позвоночник, нагрузка большая. Между прочим, мужчины говорят, что маленькие женщины универсальны и с ними любой чувствует себя большим и сильным.