Кто б сомневался.
– «Экарта» сказала, что вы тяготеете к свободному графику, а их это не устраивает…
Возразить нечего. Тяготею. Но по-моему, все тяготеют, или я что-то не понимаю в этой жизни. Ладно. Может, просто остальные тяготеющие в отличие от меня умеют лучше скрывать свое крамольное тяготение?
– А «Керсон» утверждает, что вы с ним заигрывали…
– Что?! – ошалела я. – Да он сам!..
Я ж вам говорил, – сказал г-н Толмачев. – Он странный тип.
– Более чем, – согласилась я. – Я лишь реагировала на то, как он сам себя ведет. Неформально-значит, неформально. Может, у них такая корпоративная культура. А он, оказывается…
– А он вас, видимо, просто провоцировал, – хмыкнул г-н Толмачев. – Проверял.
– Вот зараза! – процедила я. – Извините. И что теперь?
– Пока ничего, – ответил он. – Как только у нас появится что-нибудь интересное, я вам позвоню. Договорились?
Разговаривал со мной осторожно и ласково, как с тяжелобольной. Поздравил с очередными наступающими праздниками. Видно, еще не оброс профессиональным цинизмом. Сочувствует. И на том спасибо.
Навалилась тоска. Я никому не нужна. Все от меня отказались. Не стоило вообще все затевать. Может, бросить эту затею, пока не поздно?
7 мая, четверг. Вчера провалялась дома весь день. Аж тошнило от отвращения к себе. А вечером ко мне явилась Кэт, вытрясла меня из квартиры и потащила на Невский. А там принялась воспитывать.
– Ага, – саркастически начала Кэт, – первый кураж улегся, и теперь все, жизнь закончилась, и на фиг нам все это надо, да?
При этом она одарила меня презрительным взглядом. И тут я не выдержала.
Я взвилась:
– Знаешь, Кэт, почему народ с такой охотой лезет в оппозицию? Потому что критиковать-не строить. Можно всю жизнь отсиживаться на задворках и гавкать на других. Ты, между прочим, тоже не на первых позициях и тоже вечно сдаешь задним ходом, когда что-то не так, но когда это делаешь ты сама-то это «тактический прием», а когда я-то это слабость и трусость. А в чем, скажи на милость, разница? Да всего лишь в том, что критик всегда у нас ты, и только ты.
У Кэт был вид полного остолбенения. Мелькнула мысль, что сейчас она уйдет и я не увижу ее больше никогда.
Но нет. Кэт переварила сказанное мной и вдруг заявила:
– Тебе ж самой это нравится.
– Что? – удивилась я.
– То, что я периодически рычу на тебя. Ты ж сама не способна честно признаться себе в том, что не права то тут, то там, вот я этим и занимаюсь. Чем ты сейчас-то недовольна?
Блин, она права. Она как бы мое зеркало. С динамиками.
А Кэт тем временем продолжала:
– Чего ты вообще заводишься? Тим же сказал тебе: это стайерская дистанция. Может продлиться бог знает сколько времени, пока найдешь что-нибудь подходящее. Понятно, что если тебе надо кровь из носа перейти на новое место, то можешь схватить первое попавшееся. А потом опять лезть на стенку и вопить, что тебя это все достало и какого черта ты вступила в это дерьмо. Тебе просто надо выработать какую-нибудь систему поиска и решить, сколько времени ты готова от своей жизни отстегнуть на это. Или ты с чем-то не согласна?
– Согласна, – кивнула я.
– Тогда чего лезешь в бутылку?
Я молча пожала плечами. Откуда ж мне знать? Так, эмоциональный сброс.
– Вот, – продолжала Кэт, – потому что если ты сейчас все бросишь, потом будешь жалеть. Как это обычно с тобой случается, – помолчала и добавила:-Как это обычно с нами всеми случается. И вообще, ты же еще толком ничего не попробовала. Сколько ты суетишься? Три недели?
– Полтора месяца.
– Полтора месяца-не срок. Даже не о чем беседовать. Все, закрыли тему. Иди составляй план. А из конторы твоей тебе давно пора валить. Тебе это давно говорили.
Говорили. Пошла составлять план.
12 мая, вторник. Четыре дня промучилась над планом своих действий. Теперь он висит на стене, прямо напротив кухонного стола, чтобы каждый прием пищи он был у меня перед глазами. Рано или поздно войдет в мою плоть и кровь, и, глядишь, дело сдвинется с мертвой точки. Было бы неплохо, если бы оно сдвинулось до того, как я окончательно свихнусь на этой теме.
Кстати, по плану предстоящее выглядит довольно бодро. Но не факт, что все пройдет именно так на самом деле. А что, если все мои потуги будут впустую? Нагрянет депрессняк и прочая ерунда. Нужно будет как-то поддерживать в себе неугасимый энтузиазм. Ведь наверняка есть какие-то способы, как это можно устроить. Может, пойти куда-нибудь на тренинг? Помнится, однажды я…
О-о-о, нет. Я вспомнила про это «однажды».
Тренинг из серии «познай себя лучше».
Там, может, идея и ничего была, но я не поняла, как можно заглянуть внутрь себя в толпе из пятнадцати человек? По-моему, такие вещи надо делать тет-а-тет. То есть ты, инструктор, и все. Типа коучинг. Но на коучинг у меня денег нет. У меня денег-только на групповые занятия. Которые я активно недолюбливаю.
Потому что я еще и в детстве терпеть не могла, что называется, петь хором. А еще я ужасно не люблю зависеть от кого-нибудь. Ну, к примеру, когда кто-то медленнее меня думает, соображает, делает и т. д. и т. п. Да, я не командный игрок. Я уж лучше сама по себе.
И это часто приходится скрывать. Потому что у нас надо, чтобы обязательно была команда-коллектив. Я имею в виду не только работу. Если очередь, то чтоб прям локтем касаться соседа. Если узкое место где-нибудь на дороге-значит, все там, вместо того чтобы спокойно рассредоточиться по всей поверхности. И когда ты ведешь себя иначе, это внушает подозрение. Если не ходишь пить вместе со всеми чай-странно. Если не рассказываешь о себе-еще страннее. Если… Короче, понятно, да?
Значит, тренингам наше категорическое «нет».
А тогда что взамен? Может, йога?
15 мая, пятница. Вчера была у родителей. То да се. «Как дела?»-спрашивают они. А так как все мои дела за последнее время связаны исключительно с поисками работы, я и давай живописать им всю эту кутерьму. Не сразу поняла, что рассказ мой их совсем не забавляет.
У мамы, хотя она и подала пару-тройку реплик, лицо моментально приобрело выражение ой-мо-жет-не-надо, а папа впал в долгое неодобрительное молчание. Конечно, они-продукт своей эпохи. Для них скакание с одного места на другое сродни греху. Поэтому моя беготня по рынку труда их никак не может радовать. Это понятно.
Непонятно другое: как в такой традиционной семье могла появиться такая нетрадиционная я?
Я, честно сказать, не считаю, что каждое следующее поколение кардинально отличается от предыдущего. С чего бы это? Ну да, мы умеем обращаться с компьютерами, мобильными телефонами и DVD, мы более уверенно суем в банкоматы пластиковые карточки и дружными рядами идем в банки, чтобы взять кредит на авто, но психологически-разве мы такие уж другие?
И среди них были непоседы и потрясатели основ. И среди нас есть зануды и трясущиеся от всего на свете невротики. Ведь мы процентов на девяносто состоим из того материала, который нам достался вместе с генами или проник в нас в то время, когда под боком были родители, и только на десять-из того, что нам самим удается накопить за свою жизнь. Да, я так думаю. Кто-то может не соглашаться, это его право, но я стою на своем.
18 мая, понедельник. Эта жучка Подольская нашла мне очередную работу.
– Я буду вас лоббировать, – горячо пообещала она мне.
Интересно, как она собирается это проделывать?
Наконец-то я увидела ее. Она позвонила мне сегодня утром и попросила прийти к ним. Сказала, что надо заполнить какие-то бумажки. Да ладно, мне не трудно. Благо сегодня у меня выходной. Подольская-это что-то! Невысокое, невзрачное, нелепое существо. Никак не соответствует своему голосу. Он у нее звучный и уверенный. Производит впечатление. Которое смазывается при личной встрече. Лет двадцать семь-двадцать восемь. Суетится больше чем надо, делает массу лишних движений, говорит уйму лишних слов. Нервничает. Но в глазах светится упрямство и решимость. Хочет выбиться в люди. Взметнуться на верхние ступеньки карьерной лестницы.
Она посадила меня заполнять разные анкеты, а сама продолжала носиться туда-сюда мимо меня. И вот в очередной ее проход по комнате я внезапно сообразила, кого она мне напоминала. Селезня!
Селезень тоже всегда ходила с таким видом, будто готова вступить в драку с любым, кто нарвется. Постоянно была настороже, постоянно говорила на тон выше, чем следовало. Меня это смешило. Тогда. А вот сейчас я вдруг подумала: может, все это оттого, что Селезень чувствовала себя неуверенно среди нас?
Она была откуда-то из провинции. Причем не из большого города типа Самары или Ростова-на-Дону, а из какого-то маленького населенного пункта. Как ее занесло в Питер, я никогда не спрашивала. Мы вообще с ней мало разговаривали. Мы все, которые питерские. Она жила в общаге, имела компанию там. И как я сейчас начинала понимать, страстно хотела стать такой, как мы. Но у нее так ничего и не вышло. Ей нужно было просто расслабиться, и она влилась бы в наши ряды естественным образом. Но видно, она до этого не додумалась и поэтому продолжала безуспешно биться о нас.
Интересно, Подольская тоже откуда-нибудь из глубинки?
19 мая, вторник. Дело пошло! Сегодня позвали на собеседование. Вернее, оно завтра, а позвонили сегодня. Это из тех вакансий, которые я отрыла на job.ru. Правда, не иностранцы, наши, но вдруг?
А еще прорезался г-н Толмачев. И у него оказалась парочка вакансий в рукаве.
Когда ты видишь, что востребован, это чрезвычайно бодрит. Настолько, что я вошла в кураж. И решила поприкалываться над шефом. А именно-заявить ему о своем желании получать прибавку к ЗП. Нет, это ровным счетом ничего не меняет-я буду уходить от него. Теперь, побывав то тут, то там, я понимаю, что назад дороги нет, потому что позади-болото. Может, именно мысль о том, что я здесь не останусь, придала мне дополнительную храбрость.
– Что? Зарплата? Повышение? В связи с чем? – скривив губы, поинтересовался он. – У тебя что, объем увеличился?
– Нет, – сказала я. – Мир вокруг изменился.
А что? Он вполне мог это не заметить.
– Это как? – нахмурился шеф.
– Элементарно, – ответила я. – Зарплата, которую я сейчас получаю, была установлена три года назад. Сейчас та же работа стоит дороже. Инфляция и все такое. Ты не думал об этом?
– В мире кризис, – буркнул он.
– Болтовня, – ответила я. – И ты это знаешь.
Он молчал, набычившись.
– Тем более что другим ты зарплату повышал, – сказала я. – И не единожды.
– Но они-то доход приносят, – буркнул он.
Ага, старая песня. Слышали-знаем.
– А я его собираю в кучу, считаю и слежу за тем, чтобы с этого заработанного дохода ты не очень много денег заплатил в бюджет. Или нет?
Он скривился:
– Ой, оставь. Можно подумать, это так трудно. Возьму любую девочку, и через пару месяцев она будет делать то же самое.
Ну, круто. Вот я и получила ответ на вопрос: а что я для него? Ничего. И никто.
Нет, я вообще-то не считаю себя незаменимой личностью. Я, конечно, беспредельно умна, изрядно сообразительна и неплохо образована, но мне вполне можно найти замену. Как любому из нас.
Дело-то не в этом. Просто я здесь с первого дня существования компании. И это для него-пустой звук. Неужели, чтобы удержать бизнес на плаву, надо так опошлиться? Неужели все, кто заводит свое дело, рано или поздно превращаются в…?
А может, это просто у меня наивный взгляд на окружающих? Вижу их всегда лучше, чем они есть на самом деле? Ну, вижу. Что тут спорить? Вопрос в другом: это хорошо или плохо?
20 мая, среда. Пошла на собеседование. Все вроде ничего было, пока не пришел гендир. Отчего-то мне показалось, что он смотрит на меня с отвращением.
Так и было. О чем мне сообщила эйчар, когда мы уже прощались. Сама бы она, конечно, не раскололась, но я вытащила из нее правду-матку.
– Поймите, – проникновенно сказала я, – уже набойки стесала, мотаясь по собеседованиям. Не хотелось бы лишних иллюзий. Есть у меня шансы или как?
На самом деле они мне не очень понравились. Но важно дойти до победного конца, а отказаться никогда не поздно. Так что я делала вид, что все это меня жутко интересует. А поскольку вид мой всегда вызывает доверие (по до сих пор неизвестной мне причине), то дамочка кочевряжиться не стала и выдала мне страшную тайну.
– Он терпеть не может блондинок, – сказала она. – Считает их клиническими дурами.
Кретин. Жертва СМИ. Интересно было бы посмотреть в глаза тому, кто первый пустил эту утку по миру.
А вот я лично очень довольна, что родилась блондинкой. Другой я себя не ощущаю. Пробовала однажды краситься в рыжий. Прикольно. Но-не я. Так что извините.
Хотя-дискриминация. Может, в Страсбургский суд по правам человека подать? Почему-то мне очень хочется в Страсбургский суд хоть однажды, хоть одним глазком. Почему-то мне кажется, что там ужасно интересно.
22 мая, пятница. Сегодня прямо спозаранку позвонила Кэт и спросила:
– Была на «Одноклассниках»?
– Нет, – ответила я, – ты же знаешь, я их не люблю.
– Любовь тут ни при чем, – сказала Кэт. – Там Селезень тусится во всей своей красе. Хвастается тем, как прекрасна теперь ее жизнь. И фотки выложила-зашибись. Я и «лексус». Я и Мальдивы. Я и пентхаус…
– У Селезня пентхаус? – перебила я ее, ошеломленная.
– Ну, по-моему, это корпоративный пентхаус где-то в Лондоне, – поморщилась Кэт, – где Селезень была по каким-то своим корпоративным делам. Суть не в этом. На фоне Селезня все остальные со своими достижениями, о которых еще вчера они думали, что они о-го-го, выглядят не просто бледно, а бледнее бледного.
– Да-а, – протянула я. – Селезень берет реванш за годы унижений, ведь ей одна наша манера растягивать слова наверняка казалась унижением, потому что она так этому и не научилась.
– Сейчас, наверное, уже умеет. Может, даже брала уроки у логопеда. – Кэт подумала и добавила:-Не хочешь с ней контактнуть? Она ж тебе послужила образцом.
– Ничего не образцом, – пробормотала я. – Так…
– Не важно. Если бы не Селезень в журнале, ты бы где сейчас была? – усмехнулась Кэт. – Там же, где была все последние пять лет. А так…
Сейчас ляпнет что-нибудь про то, что я опять лоханулась, и либо мы поругаемся, либо нет, но тогда я буду потом в одиночку пыхтеть от досады на себя саму и на все вокруг.
– Глядишь, что-нибудь из этого и вырастет, – неожиданно мирно закончила Кэт.
В общем, когда она отключилась от связи, я долго прислушивалась к тому, что творится у меня внутри. Написать Селезню или нет? Получалось, что написать-потому что зачем я тогда вообще задаюсь этим вопросом? Но о чем? Скажи, Люся, как тебе удалось прорваться в небожители? И говори, пожалуйста, медленнее-я записываю, чтобы потом воспользоваться твоим опытом и тоже куда-нибудь да прорваться. Вот тогда Селезень точно раздуется от гордости до такой степени, что, не ровен час, лопнет.
Кэт права в своем ехидстве. Странный выбор для подражания-Селезень.
24 мая, воскресенье. А сегодня вспомнила свой разговор с шефом. В неприятном плане.
Я-то намеревалась покуражиться, для чего отрепетировала предварительно каждую свою реплику. Экспромты-не мой конек, все самое удачное, разящее в цель приходит на ум тогда, когда слушатели разошлись по своим углам. Так что мне нужно готовиться заранее. Что я и сделала. При этом продумала разные варианты развития сюжета, то бишь диалога. Вроде была ко всему готова. Оно и развивалось так, как я ожидала. То есть это был один из вариантов. Второй, к примеру, заключался в том, что шеф спокойно скажет: «Конечно, я и сам об этом думал…» Мечтать не вредно.
Так вот, несмотря на то что все шло по плану, хоть и не по самому лучшему, я сорвалась. Распсиховалась. Сердце забилось, коленки задрожали. И голос тоже. Что хуже всего, поскольку голос-не коленки, шеф наверняка насчет голоса просек.
Почему мне всегда так тяжело разговаривать по поводу зарплаты? Другие идут и выколачивают все, что им надо. Как у них это получается? Это какой-то особый вид искусства. Причем не искусства вести беседу, а искусства знать себе цену.