И вдруг какая-то тягучая душная тоска окутала ее с ног до головы, железным обручем сдавила виски. Лера поскорее отошла от пианино. Забралась с ногами на кровать и оттуда уставилась на инструмент так, как будто он мог накинуться на нее.
«Нет, не хочу я больше играть, – подумала девочка. – Наверно, болезнь отбила у меня интерес к музыке. А интересно, чем я все-таки была больна?»
Лера хорошо помнила, что в тот год, когда она не ходила в школу, у нее ничего не болело и бабушка не заставляла ее лежать в постели. Но к ней ходили доктора, солидные дяди и тети, разговаривали с ней и выписывали разные лекарства. Лера, как и большинство детей, безоглядно доверяла взрослым в вопросах собственного здоровья и никогда не спрашивала у бабушки, чем, собственно, она больна. А теперь бабушку уже и не спросишь…
Она немного повозилась с игрушками, причесала любимую куклу, а потом, не дождавшись ужина, вновь забралась в постель.
На следующее утро будильник не зазвонил и в школу Леру никто не поднял. Сама она проснулась около десяти. И почти сразу в комнату вошла Наташа, веселая, с блестящими глазами.
– Вставай, соня! – почти пропела она. – Пойдем, я приготовила тебе мой фирменный омлет.
– А тетя Мила что приготовила? – строго спросила девочка, давая понять, что предпочтет новшествам испытанную кухню.
Но Наташа даже глазом не моргнула:
– А у вашей домработницы сегодня выходной. Ну, одевайся скорее.
В столовую Лера спускалась с некоторой опаской. Беспокоила ее возможная встреча с отцом. А что, если он спросит, почему она не в школе? Хотя, наверное, это он сам освободил ее сегодня от занятий, не Наташа же. Но есть хотелось ужасно, и через пять минут Лера уже сидела у стола, а Наташа накладывала ей на тарелку большой золотистый блин омлета, расцвеченный зеленью и помидорами.
– Ну что, вкусно? – спросила Наташа, с улыбкой наблюдая за девочкой.
Омлет был очень вкусный, однако Лера на всякий случай поморщилась и сухо буркнула:
– У тети Милы лучше получается, – и с удовольствием понаблюдала, как тает бесследно улыбка на Наташином лице.
После завтрака вернулись в детскую. Лера привычно ожидала, что сейчас Наташа станет приставать к ней с уроками. Но женщина молча положила перед ней альбомный лист бумаги и несколько разноцветных ручек.
– Я рисовать не буду! – возмутилась Лера. – Я уже давно разучилась и вообще не хочу! – И тут же испуганно примолкла: ей показалось, что этим выкриком она случайно выдала свое вчерашнее подслушивание под кабинетом.
– А я и не предлагаю, – как ни в чем не бывало ответила Наташа. – Но сейчас уже начало декабря, не пора ли написать письмо Деду Морозу? Мне кажется, самое время.
Лера широко распахнула глаза и уставилась на гувернантку, как на сумасшедшую.
– Что ты еще придумала? Я давно выросла из этого возраста! Ни в какого Деда Мороза я не верю.
Тут Наташа присела к столу и посмотрела на Леру ужасно грустными глазами:
– А при чем тут возраст? Я, например, верю до сих пор. Только мне он все равно ничего не подарит, потому что я уже большая. А он заботится только о детях.
И Лера вдруг задумалась. Как бы мало она ни уважала Наташу, но ведь раньше та была школьной учительницей. А если верит даже учительница, то это кое о чем говорит.
– Но я уже писала, – отводя глаза, пролепетала она. – В прошлом году. И ничего не исполнилось.
– А как ты послала письмо? – присаживаясь к столу, очень серьезно спросила Наташа.
– Очень просто, как все посылают. Заклеила в конверт и бросила в ящик для писем.
– Тогда понятно, почему оно не дошло. В ящик бросают только письма по России. А Дед Мороз живет за границей, в Финляндии. Ему письмо нужно слать заказное. Сейчас на каждом почтамте работает служба Деда Мороза.
Слушая гувернантку, Лера покраснела от досады, сердито передернула плечиками. Однако Наташа говорила дельные вещи. Наверное, она и впрямь сглупила с прошлогодним письмом.
– Ладно, – глядя в сторону, примирительно произнесла Лера и пододвинула поближе листок. – Только ты мне не мешай. И вообще, посиди лучше на кухне или в гостиной.
– Но ты позовешь, если понадобится моя помощь? – спросила Наташа.
– Позову, ладно, – нетерпеливо отмахнулась девочка.
Наташа ушла, а Лера несколько минут просидела в глубокой задумчивости над чистым листом. Потом глубоко вздохнула и начала писать:
«Уважаемый Дедушка Мороз! Я знаю, что у тебя перед Новым годом очень много работы и много заказов от разных ребят. Наверно, тебе тяжело доставать такое количество игрушек для всех. А у меня очень много всяческих игрушек, игр и красивых книжек. Если хочешь, возьми их у меня и раздай ребятам из бедных семей. Мне ничего этого не нужно. Я уже почти взрослая. Дедушка Мороз, если хочешь меня порадовать, исполни одну мою просьбу. Верни мне мою маму, пожалуйста! Я не знаю, где ее искать, но знаю, что моя мама жива. Потому что, если бы она умерла, мы с папой ходили бы к ней на кладбище, как ходим к бабушке и дедушке.
Мне очень плохо без мамы, никто меня не понимает по-настоящему. Я разучилась рисовать и играть на пианино, а при маме я все это умела, кажется. И я совсем ее не помню. Пожалуйста, дорогой Дедушка, помоги мне!»
Лера отодвинула листок, уже заполненный до кромки ее крупным кривоватым почерком, и горько заплакала. Она пыталась придумать еще какие-нибудь слова, чтобы уж наверняка достучаться до волшебного деда. Но слова никак не находились, и Лера с тяжким вздохом сложила свое послание в четыре раза. Затем торопливо вытерла слезы рукавом платья, потому что услышала под дверью Наташины шаги.
– Ну что, сама управилась? – ласково спросила гувернантка. – Или помощь нужна?
– Ничего мне не нужно, – опять буркнула Лера. – И поклянись, что не прочтешь!
– Клянусь, – очень серьезно пообещала Наташа.
– Сможешь отвезти его на почту уже сегодня?
– Почему же именно сегодня? Мы можем завтра, после уроков, заехать на почту и вместе отправить.
Но тут Лера была непреклонна. Потом письма пойдут охапками, и у Деда Мороза уже не останется времени их читать. Действовать нужно немедленно, пока еще можно попасть в первые ряды.
– Поезжай прямо сейчас, – распорядилась она. – Я сама сделаю уроки. И даже позвоню Дашке насчет сегодняшнего задания.
– Хорошо, зайчонок, – покорно согласилась Наташа.
Минуту спустя молодая женщина стояла под кабинетом хозяина дома. Из-за двери доносился звонкий голосок, с невероятной быстротой рождающий слова. А потом раздался серебристый заливистый смех. И от этого смеха сердце Наташи словно затянулось ледяной коркой.
Она постучала в дверь сперва совсем тихонько и, кажется, не была услышана.
«Почему я скребусь, как прислуга?!» – разозлилась она сама на себя и несколько раз ударила в деревяшку кулаком. И вошла, не дожидаясь приглашения.
В гостевом кресле сидела совсем юная особа с диктофоном в руках. Девушке на вид было лет восемнадцать, и была она очень худенькая, тонкокостная, высокая, с густой шапочкой очень коротких пушистых волос. Девушка словно светилась весельем, радостью жизни, ее скулы пылали, трогательно розовели открытые мочки ушей. И Наташа с горечью подумала о том, что сама была такой же, когда полюбила Бориса. Так же громко хохотала, так же безоглядно радовалась каждой мелочи. И была в то время так красива, что мужчины на улицах впадали в ступор. Всего год прошел, и куда все подевалось?
– А, Наташа, – приветствовал ее хозяин. И тут же представил гостье: – Это Наталья Евгеньевна, учительница моей дочери. А это Саша, отчества пока не знаю. Эта милая девушка почему-то решила написать обо мне очерк. Вот пытаюсь ей объяснить, что я всего лишь рядовой бизнесмен и писать обо мне нечего.
Наташа выслушала все это, глядя на девушку остановившимся, ничего не видящим взглядом. Представление ее как журналистки Наташу ничуть не успокоило. Все всегда так и начинается. И ей ли не знать, каким бывает Борис, когда ему нравится женщина. Да и странно было бы подумать, что такое очаровательное создание кому-то может не понравиться.
– Борис, я хочу с тобой поговорить, – тусклым голосом произнесла Наташа, с усилием отрывая взгляд от журналистки.
– Что-то важное?
– Нет… Не знаю. Я принесла тебе Лерочкино письмо к Деду Морозу. Возможно, в нем она пишет, что ее так мучает.
– Возможно? – поднял брови Морозов. – Сама не читала?
– Я дала ей слово, что не буду читать. А вот ты, мне кажется, должен посмотреть.
– Хорошо, – кивнул Борис так поспешно, как будто присутствие Наташи в кабинете его тяготило. – Я посмотрю. Позднее. – И положил листок поверх стопки документов, громоздящейся на письменном столе.
– Могу я сейчас уехать? – смотря в пол, спросила Наташа. – У меня очень болит горло, боюсь заразить Леру ангиной.
– Да, конечно, пожалуйста, – с готовностью закивал хозяин. – Сейчас вызвоню Мишу, он тебя отвезет.
Он даже проводил ее до порога. А потом вернулся на свой стул позади просторного стола и с удовольствием обратился к девушке:
– Ну, на чем же мы остановились?
– На том, что вы отказываетесь дать мне интервью! – с возмущенной гримаской воскликнула журналистка.
– Милая Саша, я не то чтобы отказываюсь… Покажите мне того мужчину, который смог бы вам хоть в чем-то отказать. Просто я более чем убежден, что для вашей газеты такой материал совершенно не интересен. Фирма моя находится в Австралии, бизнес мой совершенно прозаичен. И признайтесь, что совсем не это вас интересует.
– Ну хорошо, – сдалась девушка. – Просто вас видели в обществе Ларисы Никольской, а о ней сейчас пишут очень много. Она два года назад похоронила мужа и, говорят, едва не отошла от дел, так переживала. А теперь она снова стала веселой, похорошела, это вы так на нее влияете?
– Не знаю, – развел руками Морозов.
– Как это – не знаете?
– Ну, с Ларисой Константиновной я действительно знаком. И она с самого начала показалась мне женщиной очень симпатичной, даже красивой. А похорошела ли еще больше – тут я пас!
– А как вы познакомились? – бойко полюбопытствовала девушка.
– Очень банально – на дороге. Я помог Ларисе Константиновне устранить одну незначительную поломку. И тогда еще не знал, что имею дело с генеральным продюсером нашего замечательного телевидения. Дело в том, что я чрезвычайно редко смотрю отечественные программы.
– И вы сразу назначили ей свидание? – спросила Саша, и ее большие светло-карие глаза стали от любопытства совсем огромными.
– А вот на этом, Саша, давайте остановимся. Как вы понимаете, я слишком уважаю себя и Ларису, чтобы вдаваться в подробности. К тому же тема вашего интервью меня немного напрягает. Я сам кое-чего достиг в этой жизни и не хотел бы выглядеть этаким охотником на знаменитостей. Поэтому давайте лучше поговорим о чем-нибудь другом.
– Да, я вас понимаю, – вздохнула журналистка. – Это очень правильная позиция для мужчины. Хотя, конечно, для меня крайне печальная… – И она принялась в сердцах засовывать диктофон в довольно потрепанную клеенчатую сумочку.
Борис откровенно любовался ею. Девушка напоминала норовистую лошадку изысканных кровей, за которую не жалко выложить все свое состояние. Вот только одета девчушка неважно, с рынка наверное, журналистское поприще пока не принесло ей особых дивидендов. Борис мысленно переодел ее в вечернее платье цвета лазури до пола и с открытой спиной. Прищурился и поменял цвет на светло-бежевый, персиковый, теплый. Картинка впечатлила. Ему вдруг стало жаль вот так отпускать девушку. А она, кажется, не кокетничает, на самом деле собирается уходить.
– Саша, могу я вас пригласить сегодня в ресторан? – спросил он как о чем-то совершенно заурядном, роясь в бумагах.
Девушка смерила его удивленным взглядом сияющих глаз и ответила:
– Нет.
Борис Морозов удивился: ему редко отказывали женщины. Да и эта, скорее всего, просто погорячилась. И он с улыбкой, словно разговаривал с неразумным дитятей, поинтересовался:
– Почему же, Сашенька?
– Потому что вы не оригинальны, – надменно вскинув голову, звонким голосочком проговорила девушка. – Каждый мужчина, у которого я беру интервью, обязательно пытается меня куда-нибудь пригласить.
– Так что же в этом плохого? – изобразил удивление Борис. – Ведь когда-нибудь среди этих мужчин окажется тот, кто вам понравится. Разве здорово будет, если он-то как раз и не пригласит вас на свидание?
– Я сама его приглашу, – спокойно, как о чем-то давно решенном, ответила девушка.
– Но, Саша, как человек старший по возрасту, должен вас предупредить о некоторой опасности такого поступка. Мужчина, приглашенный вами, едва ли поймет и примет отказ в чем-то большем, чем просто встреча. Вам будет чрезвычайно сложно установить границы ваших отношений.
– Поймет.
– Почему вы в этом так уверены?
– Потому что это будет особенный мужчина! – торжествующе произнесла девушка.
Борис развел руками, демонстрируя, что на этот мощный аргумент ему нечего ответить.
– Что ж, Саша, телефон мой вы знаете. Думаю, звонить мне по поводу Ларисы… Константиновны не имеет смысла. А вот если вы захотите меня куда-нибудь пригласить, ну, тогда, Саша, я буду просто прыгать до потолка от счастья.
Саша пожала плечами и горделивой поступью проследовала прочь из кабинета.
Лера вертелась в холле, от нечего делать собиралась смотреть какой-то сериал вместе с домработницей Милой, когда мимо нее ураганом пронеслась девушка, прежде не замеченная ею в отеческом доме. Возле Леры девушка на миг затормозила и вдруг подхватила ее на руки, закружила и воскликнула:
– Какая красивая девочка! Наверно, вся в папу, да? – поставила Леру на место и убежала громко смеясь.
Девочка и домработница пораженно уставились ей вслед и не сразу смогли вернуться к своим занятиям. Мила даже пальцем у виска повертела, выражая свое отношение к этой хозяйской гостье.
А Борис Валентинович, оставшись один, еще минут пять бродил по своему кабинету, щупал землю в цветочных горшках, поглядывал во двор. Он видел, как Саша вышла за ворота, но пошла не направо, к стоянке, а прямо, к дороге, где была остановка автобуса. И пожалел, что не предложил девушке отвезти ее в город. Потом заставил себя сесть за стол, пододвинул поближе стопку документов. И тут на глаза ему попалась бумага, исписанная рукой дочери.
Читал он долго, много дольше, чем любой, даже самый важный документ. Иногда, забывшись, тянулся к ящику стола, где прежде лежали сигареты, и злился, не находя их, напрочь забыв, что уже год как бросил курить. Потом снова бродил по кабинету, но в окно больше не смотрел, поглощенный своими невеселыми мыслями. Наконец, часа полтора спустя, Морозов выглянул в коридор и окликнул Милу.
– Моя дочь уже легла спать? – спросил он домработницу.
– Нет, – ответила та с легким беспокойством. – Она на кухне, чай со мной пить собирается. Что, сказать, чтобы немедля шла в постель?
– Нет, Мила, пошлите ее ко мне. И чай сюда принесите, я тоже попью, – попросил хозяин, и Мила отметила про себя, что у него сегодня какой-то странный осипший голос.
Лера, узнав, что отец зовет ее пить чай в свой кабинет, ужасно разволновалась и несколько раз спросила Милу, не выглядит ли папа сердитым и не собирается ли ее за что-нибудь наказать. Вообще, к отцу у нее было двойственное отношение. С одной стороны, Лера была на сто процентов уверена, что он сделает для нее все, что угодно, и прогонит из дома любого, кто посмеет ее обидеть. С другой – робела и замыкалась в его присутствии. Ей казалось, что отец все знает о ней, все замечает и в любой момент может припомнить ей каждое ее прегрешение. Собираясь проследовать в кабинет, она заново собрала волосы в хвост и критически осмотрела свое домашнее платье: нет ли пятен. Потом прошептала на манер Милы:
– Ну, Господи, благослови!
И пошла по коридору. Вслед за ней Мила, звучно шаркая тапками о паркет, потащила поднос с чаем.