Третьей и главной опорой стали сыновья Майера.
Вот он, самый простой и самый действенный способ добиться могущества – вырастить сыновей. По сути, Майер мечтал о создании династии. Все его действия, все связи, которые он завязывал в высшем обществе, все его обаяние и все таланты, все продажи, которые он понемногу осуществлял при княжеских дворах, – все это оказывалось лишь инвестициями в будущую династию. Если бы он не был отцом, все эти действия были бы абсолютно бесполезны. Он остался бы просто наивным мечтателем и умер бы в полной безвестности. Но у него были сыновья, которые взрастили посеянные отцом семена. Они неустанно трудились и передали свое дело дальше, уже следующему поколению Ротшильдов.
Возможно, древние римляне и были наиболее успешно развивавшимся народом из всех известных, возможно, Наполеон и был выдающейся личностью. Возможно также, что люди, обитавшие за оградой Гриншилда (дома с зеленой крышей), представляли собой семейство, которое придаст характерный колорит современной истории. Пока Майер жил вдвоем со своей женой, он был не более чем одним из многих евреев, или, если хотите, он был подобен Цезарю без полководцев. Вскоре Гутеле подарила ему сыновей, которые и стали его легионерами.
Первым был Амшель, будущий министр финансов Германской конфедерации. Затем шел Соломон, который к концу своей карьеры достиг такого высокого положения в Вене, о котором только мечтал принц Уильям. Натан, следующий по порядку, обрел большую власть, нежели любой другой человек в Англии.
Четвертый сын, Кальман, сумел занять такое же место на Апеннинском полуострове. И наконец, Джекоб, добившийся столь же высокого положения во Франции времен республики и империи.
Вначале пятеро сыновей и пять дочерей Ротшильда ничем не отличались от большинства своих сверстников в гетто, которые с раннего детства становились подмастерьями у своих отцов. Они учились считать на счетах, выполняли мелкие поручения отца и облегчали по мере своих сил бремя его забот.
Но вскоре их характеры сформировались, и тут выяснилось, что интересы сыновей и отца совпадают далеко не во всем. Их лица становились безразличными, а глаза – равнодушными, когда Майер начинал пространно излагать им древнюю историю иудеев (у него теплилась надежда на то, что один из них будет учиться в иешиве) или демонстрировать свою коллекцию монет, зато на рынке или в меняльной конторе они чувствовали себя как рыба в воде. Считать они умели превосходно, а деловой хватки им было не занимать. Все чаще они прибегали домой радостные и возбужденные, с законной добычей – купленным за бесценок отрезом сукна или ношеной одеждой, – которую продавали с потрясающей быстротой и выгодой уже через несколько часов после покупки.
Успех шел за ними по пятам. Энергия бурлила в жилах, и отцу надо было только дать ей выход и направить ее в нужное русло. Уже тогда он ввел строгое правило, ставшее законом и традицией семьи. Таланты у каждого свои – но успех всегда общий. Братья дополняли друг друга, и так из поколения в поколение.
Неукротимая энергия сыновей, распространявшаяся по дому под зеленой крышей, легко могла бы обратить этот дом в руины, если бы не умелое руководство миротворца Майера. В отличие от своих многочисленных братьев он был мягок и обходителен и сохранял хладнокровие в самых трудных ситуациях, и это качество оказывалось едва ли не более полезным, чем его искусство вести переговоры.
Обычно, когда речь идет об успешном развитии семьи, каждое следующее поколение выполняет более тонкую работу и становится более рафинированным, чем предыдущее. У Ротшильдов, напротив, отец старался смягчить грубый и прямолинейный подход своих сыновей к ведению дел.
Первая успешная схема, осуществленная семейством, представляла собой оригинальную и нестандартную процедуру сложения 2 + 2. С одной стороны, Ротшильд закупал в Англии, в Манчестере, текстиль, то есть денежный поток поступал из Германии в Англию. С другой стороны, его светлость принц, прославившийся как искусный торговец солдатами, сам получал из Англии деньги в форме векселей.
Была в этом деле и третья сторона, а также четвертая. Майер Ротшильд отличался многомерным мышлением, умел охватить весь комплекс проблем и объединить их в одном решении. Он быстро понял, что с производителями текстиля можно было бы расплачиваться векселями принца. Тогда скидки по векселям оседали бы в карманах Ротшильдов, при том условии, конечно, что принц предоставит эти скидки Майеру.
С четвертой стороны, Майер подумал, что было бы весьма полезно ему самому, и как можно скорее, предстать пред светлые очи принца в его новом замке, продемонстрировать коллекцию старинных монет и ознакомить его со своими оригинальными идеями. Все это происходило в 1787 году, за два года до Великой французской революции.
И вот Майер упаковал свой чемоданчик со старинными монетами и оправился в замок, а спустя некоторое время принц приобрел изрядное количество нумизматических раритетов по сходной цене. Вместе с монетами принц получил прошение Майера о предоставлении ему разрешения на организацию такого посредничества, Ротшильд при этом подчеркнул свою готовность ограничиться минимальными комиссионными.
Двор не торопился с ответом. Наконец, в 1789 году векселя на сумму 800 фунтов прибыли в меняльную контору Майера. Это была первая сделка, которая оказалась по-настоящему эффективной и выгодной.
Новый источник доходов отнюдь не удовлетворил растущие аппетиты молодого поколения Ротшильдов. Фактически сделка представляла собой простое обналичивание векселей принца и охватывала лишь малую часть объемов его интенсивной коммерческой деятельности. Не совсем ясно, кто занимался ею от имени принца, возможно, это были крупные франкфуртские банкиры братья Бетман, а также Руппель и Харниер. Неизвестно, существовали ли вообще какие-нибудь мелкие посредники между двором и банками.
И вот однажды сыновья Ротшильда появились перед этими известными банкирами в качестве просителей.
– Будьте так милостивы, позвольте нам стать посредниками между вами, достойнейшими господами банкирами, и этим гоем-принцем.
Банкирам этот наивный пыл показался забавным. Конечно, у этих юных выскочек не было ни капли достоинства и принципиальности, но, может быть, в этом проявлялась их сила, которая и могла удовлетворить непомерные аппетиты его светлости. И почтенные франкфуртцы согласились. Юные коммерсанты из гетто получили свои крошечные комиссионные за то, что они согласились быть на побегушках у могущественного Уильяма. И почтенные банкиры не прогадали: Уильяму нравилось проворство его новых посыльных. Казначей принца, Будерус, тайно сотрудничал с меняльной конторой Ротшильдов, которая постепенно превращалась в настоящий, солидный банк. Вскоре Соломон почти ежедневно навещавший замок принца, стал, таким образом, первым Ротшильдом, проникшим в финансовые структуры двора. Амшель, в свою очередь, занимался закладными принца. В то же время Натан, который поначалу не сошелся в ценах с английским торговцем текстилем, оказался в Манчестере. И благодаря этому дешевый текстиль из Манчестера с легкой руки Натана через охваченную революцией Францию попадал прямо на склады Ротшильдов во Франкфурте. Семья сделала свой первый шаг по созданию международной коммерческой сети. Прошло совсем немного времени, и Ротшильды расширили свое влияние во многих сегментах европейского рынка. Молодые Ротшильды стремительно передвигались по дорогам Европы в своих каретах. Их лица были непроницаемы, глаза горели, а в руках они крепко сжимали портфели с бумагами. Пока сыновья Майера договаривались с партнерами и продвигали свои товары, он сам загадочно улыбался, сидя в своем кабинете в Гриншилде.
Вскоре франкфуртская еврейская община с изумлением обнаружила существование такого загадочного явления, как неизвестная ранее состоятельная семья. На протяжении последующих десяти лет налоговые платежи Майера Амшеля оставались на одном и том же уровне и в среднем составляли две тысячи гульденов, а в 1795 году эта цифра удвоилась. Еще через год официальное состояние Ротшильда достигло пятнадцати тысяч гульденов, таким образом он попал в категорию наиболее состоятельных налогоплательщиков гетто.
Эта перемена никак не отразилась на судьбах мира, в отличие от других событий, происходивших в то же время. Французская республика на глазах у изумленного человечества превратилась в наполеоновскую империю. Корсиканская гроза гремела над Европой. А в это время во Франкфурте возникла новая сила. Незримая и неведомая для большинства населения, она преодолевала национальные границы, не производя при этом никакого шума. В обстановке тотальной секретности Майер Ротшильд проводил свою первую операцию со ссудами на территории иностранного государства.
Примечания
1
Юденштрассе – Еврейская улица (нем.).
2
Фугеры – семейство крупнейших европейских банкиров, известных еще с XIV века. (Примеч. пер.).