– Вызываю тебя, темный дух, обитающий в этом доме, – забормотал я, – приди и говори с нами! Приди и говори! Приди и говори!
За моей спиной на открытом огне булькало серебристое варево. Я вновь закрутился волчком, сунул ладонь в карман и, замахав руками, словно мельница, незаметно подкинул щепотку порошка в огонь. Застыл возле шара, вскинув над ним руки, и громко завопил:
– Говори же с нами! Я чувствую, что ты здесь! Пламя позади вспыхнуло ярче и вдруг замерцало синими искрами. Ди негромко вскрикнул, расширив глаза.
– Темный ангел Уриэль говорит со мной… – прошептал я, водя ладонями над шаром, закрыв глаза. – Proximus ardet Ucalegon! Но избежать опасности можно с помощью женщины! Локоны как лилия, и кожа нежна, как утренний свет, что сокрыт в этом камне! Periculum in mora, потому действуй, не откладывая!
Я опустил руки, открыл глаза:
– Уриэль отдалился от нас, ибо сказал все, что хотел. Но я не понял и половины!
Джон Ди выдохнул и потер пальцами виски.
– Опасность близка, и медлить нельзя… – повторил он. – Выходит, я был прав в своих опасениях!
– Но что это значит?
– Интриги плетутся вокруг меня, вот что это значит! А я попустительствовал тем, кто стоит во главе заговора! Недаром меня предупреждали… – Ди осекся.
– Ваша милость, – воскликнул я с чувством, – если бы я мог помочь вам, я бы сделал все, что угодно! Пусть даже за это меня приговорили бы к повешению! Клянусь вам, проверьте меня, если хотите!
Алхимик был впечатлен моей готовностью отдать за него жизнь.
– Мальчик мой, – растроганно сказал он, взяв меня за руку, – прости, что я сомневался в тебе! Слушай, что предстоит нам завтра и в ближайшее время…
* * *
После разговора я вернулся в комнату, гордясь собой. Ловушка, которую я вовремя распознал, могла бы существенно сократить срок моего пребывания в поместье высокочтимого вельможи, ибо, несомненно, Ди задумал подсунуть мне первый шар в качестве проверки. Стоило бы мне притвориться, что я слышу голоса, и его туповатые слуги выкинули бы меня как шарлатана. Конечно же, магические кристаллы не могут быть холодными, ибо их хранят в теплых местах, чтобы в них не угасала жизнь. Хорошо, что я вовремя вспомнил об этом!
Итак, Джон Ди окончательно уверился в моих способностях и принял меня на службу. Мое вознаграждение отныне составляло пятьдесят фунтов в год. Не так уж мало, что и говорить! Но я жаждал большего, много большего… И старый глупый алхимик должен был помочь мне в этом.
Глава 3
Как только дверь захлопнулась, Тошка закрыла глаза и уткнулась лицом в ладони. Господи, они ушли! Оба! С самого утра кто-то один обязательно находился с ней в этом тесном помещении, на стенах которого висели десятки постеров с популярными певцами и полуобнаженными красотками, как будто его владельцем был подросток. Постоянное присутствие постороннего человека в одном с ней пространстве выматывало Тошку больше, чем словесные угрозы. Потому что оно было самой страшной угрозой.
Стул, стол да груда коробок в углу – больше в комнате ничего нет. Правда, Тошке щедро бросили целую пачку тетрадей. Ах да, еще воды! После того как ее покормили – она заметила, усмехнувшись, что вилка и нож пластиковые, но вряд ли это объяснялось заботой похитителей о ее жизни, – ей притащили канистру с водой и бросили стопку пластиковых стаканчиков. Последний раз она пила из таких, когда большой институтской компанией они решили отметить в весеннем парке окончание второго курса.
– Листики-чувыстики, – пробормотала Тошка себе под нос, вспомнив тот день и растопыривая пальцы – знак кленового листа. – Желтые чувыстики, красные чувыстики, мне дорожку выстелите.
Это был самый простой оберег, смешной, совсем детский. Впрочем, все ее обереги и заговоры были детскими. Может быть, поэтому они и помогали.
От «чувыстиков» сразу стало спокойнее. Обычно с помощью этой присказки она выбиралась из леса, если чувствовала, что заплутала. Может быть, подумала Тошка, «листики» помогут и здесь.
Она не переставала ругать себя за глупость и неосторожность. Когда раздался звонок в дверь, Тошка разговаривала с отцом, и ей сразу пришло в голову, что это приехал Макс. Арефьев не мог приехать, никак не мог – он сидел в своей деревушке, а точнее, ходил, размахивая, будто косой, металлоискателем. Тошка представляла, как высокий широкоплечий Максим, в клетчатой рубашке, завязанной на поясе узлом, ходит по полю и прислушивается к писку в наушниках. А физиономия у него при этом такая сосредоточенная, как будто он теорему Ферма доказывает, не меньше. Тошка давно заметила: чем глупее дело, которым занимается человек, тем умнее у него лицо.
Так что Максим никак не мог приехать, и не столько из-за своих поисков, сколько по другой причине, о которой Тошке думать не хотелось… Но она отчего-то решила, что за дверью обязательно будет Арефьев, и радостно спросила: «кто там?», поднявшись на цыпочки и заглядывая в глазок.
Кто-то стоял на площадке, она не разобрала, кто именно. Но когда ей ответили «Наташа, я от Максима Арефьева», то она, не рассуждая, отодвинула засов.
Дверь распахнулась с такой силой, что ударилась о стену. Два человека, показавшихся ей с перепугу огромными, как танки, влетели внутрь, и один зажал Тошке рот, а второй щелкнул замком. Она даже не успела ничего понять, только похолодела от ужаса.
– Орать не надо, – сказал на ухо Тошке тот, кто держал ее. Ладонь у него была грубая, шершавая, и от нее тяжело несло табаком. – Иди!
Девушку развернули в другую сторону, и, послушно переставляя ноги, она кое-как добрела – точнее, довела этих двоих – до своей комнаты.
Один встал в центре, разглядывая рисунки, другой подволок ее к стене и прислонился, прижав Тошку к себе.
– А прикольно здесь у тебя, – одобрил первый. Он был в короткой кожаной куртке, из воротника которой сразу вырастала бугристая голова, покрытая, будто нашлепкой, черной вязаной шапочкой. Над приплюснутым и свернутым на сторону носом собрались две вертикальные кожистые складки, как у бульдога.
Второй убрал ладонь с ее лица, но другую руку оставил на Тошкиной шее.
– По… пожалуйста… – она боялась обернуться и стояла неподвижно, тяжело дыша и чувствуя, что вот-вот заплачет от страха. – Пожалуйста, н-н-не надо!
– Чего не надо-то? – заржали за ее спиной. – Еще не знает, чего не надо, а уже боится!
– Да ты не нервничай, – проникновенно сказал первый. – Нам от тебя только помощь нужна. Ты же умная девочка. Сейчас все прочитаешь, и мы уйдем.
– Что сделаю? – шепотом спросила Тошка.
Голос отказывался повиноваться. Все произошло слишком быстро, к тому же она не понимала, кто перед ней. Психи, которые сначала будут издеваться над ней, а затем замучают до смерти? Грабители, собирающиеся изнасиловать ее, а потом ограбить и убить? Наркоманы под дозой? Последнее меньше всего походило на правду… Кто? Кто?!
– Слышь, ты отпусти ее, – сказал первый, обращаясь к своему напарнику. – Пусть на стульчик сядет. Посмотрит.
– Орать начнет, – флегматично отозвался тот.
– Не начнет. Ты ж орать не начнешь, Наташа? – он подошел к Тошке и наклонился, сверля ее глазами. – А, Наташа?
Глядя на него, она отчаянно замотала головой.
– Ну вот и умница. Ты, главное, держи себя в руках. Ага?
Вонючая рука убралась с ее шеи, и Тошка сразу же машинально схватилась за горло, как будто ее душили.
– Иди, иди сюда. Сядь.
Ей указали на стул. Тошка подошла и села, ожидая, что ее привяжут, боясь поднять глаза на того, кто стоял у стены. Ей казалось, что она обязательно увидит страшное изуродованное лицо, не выдержит и закричит, и тогда ее сразу убьют.
Первый присел перед ней на корточки, но вместо веревки в его руках она увидела мятый листок бумаги.
– Вот что, Наташа… Нам знающие люди сказали, что ты во всяких шифрах разбираешься. Правда?
Она неуверенно кивнула.
– А у нас, такое дело, как раз оказалась записочка, которую малость зашифровали. Понятно объясняю?
Тошка снова кивнула. К панике прибавилось жутковатое ощущение абсурдности происходящего. «Записочка. Малость зашифровали».
– В общем, Наташа, – закончил человек в куртке, – без твоей помощи нам не обойтись. Вот. На, прочти.
Под перекрестными взглядами Тошка развернула листок. Сперва увидела квадрат, заполненный буквами, и даже не сразу поняла, что это такое. Затем взгляд упал на рисунок рядом с квадратом – цветок.
Ледяная волна накатила на нее с затылка, облила лицо, стекла по задрожавшим пальцам. У Тошки оборвалось дыхание, как случилось однажды, когда ей вздумалось искупаться в проруби.
«Максим!»
В тот же миг панический ужас, который Тошка испытывала с того момента, как ее отбросило дверью, отступил. Она наконец-то поняла, что происходит, и поняла, чего надо бояться. Это не наркоманы и не насильники. Хуже того, это и не грабители.
– Ну, читай, – поторопили ее. – Понимаешь, что здесь написано?
Второй – тот, кто держал ее, – шагнул от стены и оказался рядом, тоже присел на корточки. Минуту назад одна лишь мысль о том, что придется смотреть ему в лицо, вгоняла ее в состояние, близкое к потере сознания. Теперь Тошка подняла глаза, думая о том, что ей нужно запомнить этого человека.
Человек оказался совершенно никаким. То есть чем-то он был похож на первого: такая же куртка и шапочка на голове, только не черная, а темно-синяя… Но ни одной приметы, ни одной характерной особенности не было в этом лице, и даже выражения на нем никакого – ни угрозы, ни ожидания… Ничего. Пустота.
Тошка с полной уверенностью осознала, что если кто из двоих бандитов и убьет ее, так именно этот, и снова посмотрела на листок, а потом ему в глаза.
«Через кочку и сугроб, – быстро сказала она про себя, удерживая взгляд бандита, – мимо глаза прямо в лоб, отведи мою беду не на друга, а к врагу!»
– Ты че пялишься, я не понял… Любопытная, да?
Тошка поспешно отвела глаза. Сердце у нее колотилось, но она знала, что проговорила заговор как надо.
– Разобрала? – снова спросил ее первый, вставая. – Давай скорее, у нас дел много. Переведи, и мы пойдем.
Без парализующего страха Тошка начала соображать, и ум ее заработал, пока взгляд бегал по строчкам из непрерывных букв. Мысли приходили отрывочные, но вполне ясные. «Без масок… Не боятся, что я запомню… Пока не прочитаю – нужна. Потом убьют, сразу».
Что-то зажужжало, и черношапочник схватился за карман таким жестом, каким в вестернах хватаются за кобуру. Достав телефон, он поднес его к уху и очень вежливо сказал:
– Я слушаю.
– …Вы закончили? – донеслось до Тошки после первых неразборчивых фраз, и она вздрогнула: голос был определенно знакомый. Громкость динамика оказалась недостаточно высокой для того, чтобы она разбирала все слова, но кое-что удавалось улавливать.
– Не совсем. – Говорящий покосился на нее.
– Нет. Десять, не больше.
– …и выходите…
– Сделаем. Куда везти-то?
Тошка превратилась в слух. Сейчас ей нужно было только одно: чтобы говорящий, не обращающий на нее никакого внимания, как будто она уже умерла и он обговаривает, куда везти труп, не двигался с места. Иначе она перестала бы слышать даже те отрывочные слова, которые выхватывала сейчас.
– Сюда… к нам, – донеслось до нее. – Пока… не шляется… ворота открыты… малолеток внутрь загнали…
Дальше пошло совсем неразборчиво, а тот, в черной шапочке, все послушно кивал – ему-то было понятно, куда везти Тошку. И вдруг она тоже ясно поняла, куда ее повезут. «Малолеток внутрь загнали»! Это была почти интуитивная догадка, но Тошка ощущала, что попала в точку.
Только туда. Там никто не догадается ее искать. Положив трубку, говоривший стянул свою шапочку и смял в кулаке.
– Ты прочла или нет? – грубо спросил он.
– Я сейчас попробую, – сказала Тошка и поднялась. Вместе с ней поднялся и тот, который сидел перед ней, и девушка оказалась ему ровно по плечо.
– Э, ты куда?
– Мне нужен лист и карандаш, они у той стены.
– На, в тетрадочке напиши.
– Нет. Я не привыкла так работать, – она сама удивилась жесткости в своем голосе. – Я постараюсь расшифровать, но мне нужна привычная обстановка.
– Давай быстро, пять минут тебе даю.
Тошка подошла к стене, приколола новый лист ватмана поверх прежних рисунков, взяла синюю ручку и начала медленно писать, то и дело сверяясь с подсунутым ей листочком. После букв наступила очередь рисунка. Тошка выводила цветок в полной тишине, затылком ощущая тяжелые, давящие взгляды.
Когда она закончила, то для убедительности постояла перед получившимся шифром и лишь затем обернулась к своим сторожам:
– Не получается, – испуг в ее голосе был неподдельным. – Я попробовала первый способ, а он не подошел.
– А сколько всего способов?
– Ну… около пятидесяти, – она назвала первое пришедшее на ум число.
– …! – выругался второй бандит. – И чего теперь?
Первый что-то сказал вполголоса ему на ухо, и оба посмотрели на Тошку. Она стояла – маленькая, вжавшаяся в стену, – и отчаянно молилась про себя о том, чтобы они не стали бить ее, а еще – чтобы не сорвали со стены то, что она написала.
– Пошли. Пошли, те сказали! Че стоишь? «Бить не будут. Сейчас не будут».
– Спустишься вниз, сядешь в машину, – лениво добавил второй. – Будешь хорошей девочкой – никто тебя не обидит.
«Лист не сорвут. Он им не нужен».
Тошку вывели из комнаты. Хлопнула дверь, сквозняк пронесся по квартире, подняв край листа, на котором был нарисован странный цветок, а рядом квадрат из букв.
* * *
В заключении она сидела уже сутки. На ночь ей принесли матрас и одеяло и даже любезно поставили ведро с крышкой, которое один из ее охранников, морщась, вынес утром. Она стала называть их Черный и Синий – по цвету шапочек. Синий был страшный. Черный тоже, но все-таки не настолько.
Утром она сказала, что на расшифровку, возможно, понадобится несколько дней. А может быть, и больше. Синий начал грязно ругаться, но Черный остановил его и вышел – Тошка не сомневалась, что позвонить. Так оно и было. Черный вернулся и спросил, что ей нужно для работы. И еще добавил, что ей заплатят и она может не бояться. В ее же интересах быстрее разобрать, что написано на листке.
«О да, заплатят!» В том, чем именно с ней будут расплачиваться, у Тошка не сомневалась с той минуты, как увидела послание Макса и поняла, что это такое. Было всего два варианта происходящего – и оба приводили к одному и тому же итогу.
Первый вариант такой: листок у Арефьева отобрали либо украли. Эти идиоты не понимают, что он написал, и хотят лишь одного – как можно быстрее расшифровать «квадрат». Значит, от Тошки требуется тянуть время и ждать, пока за ней придет Максим, который должен увидеть послание на стене. Если бандиты устанут ждать или найдут другого шифровальщика, они убьют ее.
Второй вариант Тошка почти не обдумывала. Эта вероятность подразумевала, что бандиты убили Макса – зачем им нужен конкурент в поисках клада? Однако сами расшифровать ничего не смогли, и потому захватили ее, Тошку, чтобы она помогла им. Как только она сделает это, ее убьют.
«Итак, результат в обоих случаях для меня один и тот же».
Математическая сторона Тошкиного ума говорила, что вероятность первого варианта близка к нулю. Тошка изо всех сил старалась заглушить этот голос, но он был неумолим. «Зачем красть то, смысла чего не понимаешь? Нет, они знали, что это такое. Они знали, что Макс пишет записки самому себе. А если ты все же права, и шифр украден, то Максим никогда не найдет твое послание, написанное от отчаяния. Он не попадет к тебе в квартиру. А те, кто попадет, не обратят на него внимания. Даже папа».
Тошка начинала напевать себе под нос, чтобы не слышать этого логичного голоса, не давать ему продолжать. Это были ее собственные мысли – и она не хотела их думать.
Вторая сторона, та, что отвечала за синих бегемотов с крыльями, работала вовсю: подсовывала подходящие случаю маленькие заклинания, вытаскивая их из закоулочков памяти. Этот голос почти неслышно твердил одно и то же: ты ничего не можешь знать наверняка, тебе нужно спастись, тяни время и не думай ни о чем. Жизнь богаче твоих математических расчетов – иначе как объяснить, что вовремя сказанные слова могут помочь тебе вызвать троллейбус? Вот то-то же.