Некоторые другие события являются типичными примерами разногласий, которые сохранились и при Гальдере, преемнике Бека на посту начальника Генерального штаба сухопутных сил. В ночь с 9 на 10 сентября 1938 года на партийном съезде в Нюрнберге имел место спор, который продолжался до четырех утра; под натиском упорного противостояния со стороны армейских начальников Гитлер потребовал изменения тщательно разработанных планов наступления и последующих операций. Кейтель оставался лишь наблюдателем, но по возвращении в Берлин он пожаловался Йодлю, что «главнокомандующий сухопутными силами фон Браухич, в назначении которого он сыграл столь большую роль, сильно его разочаровал тем, что был не в состоянии остановить спор, который привел в замешательство главнокомандующего сухопутными силами и генерала Гальдера». Начальник штаба ОКВ использовал возможность «в свете своего неудачного опыта в Нюрнберге, чтобы обратиться с самой резкой речью к офицерам штаба ОКВ, подчеркнув, что не потерпит ни от одного офицера ОКВ критических высказываний, сомнений или жалоб». Полковник Йодль полностью поддержал Кейтеля и выразил надежду, что в результате «великого дня расплаты с Чехословакией», объявленного Гитлером в речи 12 сентября, «многие в стране и в офицерском корпусе покраснеют от стыда за свою трусость и чистоплюйство». Запись в его дневнике заканчивается следующими многозначительными сентенциями:
«Кроме того, фюрер знает, что главнокомандующий сухопутными силами просил своих командиров поддержать его в попытке заставить фюрера здраво подойти к авантюре, в которую он, кажется, решил броситься. Сам главнокомандующий, по его словам, к сожалению, не может повлиять на фюрера. Атмосфера в Нюрнберге была в результате ледяной. Трагично то, что фюрера поддерживала вся нация, за исключением лишь армейских генералов.
На мой взгляд, только боевыми действиями они смогут теперь искупить свою вину за отсутствие характера и дисциплины. Та же проблема, что и в 1914 году. В армии есть только один недисциплинированный элемент – ее генералы, и в конечном счете все это идет от их высокомерия. У них нет ни уверенности, ни дисциплины, потому что они не могут признать гениальности фюрера. В какой-то степени это, несомненно, из-за того, что они до сих пор смотрят на него как на капрала времен Первой мировой войны, а не как на величайшего государственного деятеля со времен Бисмарка»[22].
Этих эпизодов на первоначальном этапе вполне достаточно, чтобы показать опасности, которые непременно должны были возникнуть из сочетания фатальной политики Гитлера с его претензиями на военное руководство. Диктатор оказался достаточно сообразительным, чтобы подавить в зародыше усилия нового главнокомандующего сухопутными силами превзойти своего предшественника в понимании функций армии и «высочайшей ответственности перед нацией в целом»[23], которую она на себе несет. Более того, те, кто стоял во главе действующей ставки фюрера – ОКВ, открыто выражали свое неудовольствие по поводу того, что Браухич, поддерживаемый Гальдером, будет стараться доносить до них свою точку зрения даже по вопросам чисто военной политики. Они еще раз ясно показали, что в их понимании их наиважнейший долг заключается в том, чтобы выполнять пожелания Гитлера и, если требовалось, расчищать ему путь в военную сферу. Это была явно не та цель, которую ставил перед собой Бломберг. Формирование ставки, которое он начал, было поспешно свернуто, и штаб оперативного руководства по-прежнему ограничивался примерно шестью – восемью офицерами; сфера его деятельности была очерчена туманно, и он находился в свободном плавании между интуитивными военными инициативами диктатора и их военными последствиями, абсолютно никак не влияя на первые, а на вторые – в зависимости от степени признания, пожалованного ему высшим командованием трех видов вооруженных сил. В такой ситуации едва ли можно было удивляться, что ОКВ оказалось гораздо труднее, чем прежде, найти свое место в традиционно закоснелой структуре вермахта и что оно не обладало никакими полномочиями, кроме тех, которые изредка даровал ему на время Гитлер[24].
В разгар Судетского кризиса меня назначили на место Йодля в штаб оперативного руководства ОКВ; мой собственный опыт, полученный в период передачи дел, еще точнее отразит положение ОКВ на тот момент. Йодль начал с краткого обзора обстановки, давая новичку понять, что целью военных приготовлений тогда в поезде было не просто включение Судетской области в состав рейха, а полное упразднение Чехословакии как независимого государства. Затем он перешел к трениям внутри вермахта. Генерал Бек, начальник Генерального штаба сухопутных сил, был уволен, сказал он, потому что оказывал противодействие планам Гитлера, и его преемником назначили Гальдера; но в тот момент это не было предано гласности, и даже широкие круги вермахта оставались в неведении. Несмотря на персональные изменения, внутри Генерального штаба сухопутных сил сохранилось сильное противодействие намерениям и планам Гитлера. Поэтому тем более важной обязанностью каждого офицера ОКВ было четко определить свою позицию и в соответствии с ней выстраивать свои личные отношения с Генеральным штабом сухопутных войск.
Меня крайне смутили обе части рассуждений Йодля, и не было никакого желания углубляться в них дальше. Вместо этого я попытался получить хоть какое-то представление о тех глобальных задачах самого главного штаба вермахта, в которые, как я предполагал, мне придется полностью окунуться в той исключительно напряженной обстановке. Я представлял себе, что перспективы Англии и Франции – как потенциальных противников и Италии, и Японии – как союзников должны были быть темой обширных стратегических исследований. Однако Йодль ничего не ответил, а просто отослал меня к карте, на которую были нанесены все детали наступления на Чехословакию; он указал также, что есть намерение, в качестве предупредительной меры, занять линию Зигфрида. В целом все это не могло не произвести странного впечатления, что главная, если не единственная, обязанность штаба оперативного руководства ОКВ состоит в том, чтобы курировать те планы армейских операций против Чехословакии, которые разработал Генеральный штаб сухопутных войск и взял на себя командование ими. Любой же вопрос объединенного командования вермахта в целом, в стратегическом смысле, полностью уходил в тень, но, возможно, это было неизбежным, так как не существовало механизма для выполнения подобной задачи.
Новые устремления и новая структура
Девяти месяцев, с ноября 1938-го по август 1939 года, в течение которых я, сменив Йодля, был начальником отдела национальной обороны (отдела «Л») и начальником штаба оперативного руководства ОКВ, оказалось недостаточно для какого-либо существенного изменения ситуации. Разумеется, мне было ясно, в каком направлении нам следовало двигаться, поскольку я понимал, что ОКВ сможет преодолеть свою явную неэффективность лишь в том случае, если перестанет служить посредником между Гитлером и вермахтом и утвердит себя как часть, причем самую главную, самого вермахта. Поэтому поддержку надо было искать не у Гитлера, а в первую очередь в Генеральном штабе сухопутных сил. В качестве одного из шагов в этом направлении я убедил Кейтеля, что генерал-майор Йодль (получивший к тому времени новое звание) не должен возвращаться на свой прежний пост, как он (Кейтель) постановил, а что его следует заменить другим генералом, пользующимся доверием в армии[25]. Однако сделать дальнейшие шаги помешала череда событий, в результате которых, как уже говорилось, генерал Йодль вернулся на должность начальника штаба оперативного руководства ОКВ.
Оккупация остальных чешских земель в марте 1939 года и захват Мемеля в конце того же месяца не послужили особым уроком в плане взаимодействия на высшем уровне вермахта. Наоборот, как только начался подготовительный период Польской кампании, полное отсутствие какой-либо внешней и внутренней дисциплины в его высших кругах стало ужасающе очевидным.
В конце марта, не запросив ни в какой форме официального совета у вермахта, Гитлер вскользь намекнул главнокомандующему сухопутными войсками, что, для того чтобы заставить Польшу принять его требования, применит силу, если к концу лета не будет достигнуто соглашения по дипломатическим каналам. Главком ОКВ узнал об этом «выражении намерения» только несколько дней спустя; после этого он отдал приказ штабу оперативного руководства осовременить дополнением так называемую директиву по координации подготовки вермахта к войне; ее выпускали всегда в начале «мобилизационного года», и последнюю разослали осенью 1938 года. Согласно установленным для мирного времени штабным правилам, эта директива предназначалась лишь для того, чтобы утвердить общие направления, по которым должны были вестись подготовка операций, учеба и группировка войск; однако теперь, как и год назад в деле с Чехословакией, появился новый диссонирующий элемент. В ней уже не шла речь о той или иной проблеме, с которой, в зависимости от международной обстановки, мог столкнуться вермахт в течение текущего года. Теперь ставилась задача готовиться к военной агрессии, с самого начала увязываемой с определенными политическими условиями и, что самое важное, заранее спланированной.
Ввиду далеко идущих последствий этого документа и моих собственных представлений о взаимоотношениях, которые должны существовать между ОКВ и Генеральным штабом сухопутных сил, я счел нужным пройтись по всему проекту ключевого раздела в подготовленном дополнении, проверив буквально каждое слово в нем, с заместителем начальника Генерального штаба сухопутных сил генералом Генрихом фон Штюльпнагелем; он получил на это согласие своего начальника штаба. Таким способом я надеялся застраховаться от того, чтобы на армию не были наложены никакие ограничения, и использовать любую возможность оставить главнокомандующему сухопутными силами полную свободу действий в целом и в частности. Военно-морские и военно-воздушные силы, через своих представителей в ОКВ, внимательно отслеживали те задачи, которые возлагались на них, и сами составляли проекты относящихся к ним параграфов. Затем был подготовлен итоговый проект, написанный в соответствии с действующими инструкциями в «фюрерском виде», то есть очень крупным шрифтом, чтобы Гитлер мог читать его без очков, и передан лично Кейтелем в рейхсканцелярию. Через несколько дней проект вернули в ОКВ с вступительным политическим параграфом, написанным от руки самим Гитлером. Штаб оперативного руководства ОКВ разослал его командованию сухопутными, военно-морскими и военно-воздушными силами, а также ряду ключевых ведомств, проставив дату 3 апреля[26].
В последующие несколько месяцев повторилась ситуация, которую я наблюдал во время Судетского кризиса: оказалось, что при гитлеровском методе работы у высшего оперативного штаба всех видов вооруженных сил не было никакой иной функции, кроме как служить военной «канцелярией», выполняющей правительственные постановления. Снова полностью отсутствовало стратегическое руководство по вопросам, выходящим за пределы Польской кампании, и обороны западной границы Германии. Поэтому все, что смогло сделать ОКВ, так это собрать воедино уже подготовленные армией, ВМС и ВВС планы, в первую очередь, конечно, планы Генерального штаба сухопутных сил.
Что касается главнокомандований трех видов вооруженных сил, то они достигали необходимого согласия в период подготовки через своих офицеров связи; они не видели необходимости участия штаба оперативного руководства ОКВ, и у них не было повода обращаться к третейскому судье. Фактически главнокомандующие и их штабы, свободные от мешавшего им вышестоящего посредника, которого представлял главнокомандующий вермахта, находили более разумным добиваться непосредственного контакта с Гитлером. Они поняли, что помощники, составлявшие часть личного штаба Гитлера, обеспечивают легкий способ перепрыгнуть или обойти ненавистное ОКВ всегда, когда этого хочется. Даже главнокомандующий ОКВ уходил, таким образом, все дальше и дальше в тень. Вместо «единственного советника по делам вермахта», его роль по отношению к отдельным видам вооруженных сил свелась к тому, что он стал посредником, если не мальчиком для битья, и на него сочли вполне уместным спихивать всю щекотливую работу, которой никто не желал заниматься. У меня в памяти много подобных примеров того времени, когда я служил в этом ведомстве, но я не знаю деталей, так как это были, главным образом, вопросы внутреннего характера, например отношения с Трудовым фронтом и СС. Однако хороший пример можно найти в дневнике Йодля в период Судетского кризиса в 1938 году:
«28 сентября. День величайшего кризиса. Все больше сообщений о предупредительных мерах Англии и Франции, равносильных частичной мобилизации.
Главнокомандующий сухопутными силами (фон Браухич) оказывал сильное давление на главкома ОКВ, указывая, что его обязанность – попытаться отговорить Гитлера от любых военных действий за пределами Судетской области».
Кейтель уже обжег пальцы на делах такого рода, и было известно, какова его обычная реакция на подобные заявления. Вот еще один пример, гораздо ближе связанный с его непосредственными обязанностями.
Гитлер включил бомбардировку Праги в план нападения на Чехословакию[27]. Офицер, обеспечивавший связь Министерства иностранных дел с ОКВ, выразил несогласие, заявив, что район Градчан следует пощадить, насколько это возможно. Ответ начальника штаба ОКВ был таков:
«Генерал Кейтель уже ставил этот вопрос перед фюрером. Последний проконсультировался с маршалом Герингом и решил, что оставит за собой решение относительно этой атаки. Генералу Кейтелю ничего другого не остается, как твердо выполнять это решение. Если возникнут какие-либо вопросы о его изменении, министр [Риббентроп] сам должен обращаться к маршалу Герингу или фюреру».
Силы, боровшиеся за власть на высшем уровне вермахта, не более чем за год с момента принятия Гитлером командования спокойно достигли того, в чем до того им отказывали, несмотря на многочисленные предложения, памятные записки и устные заявления; они более-менее исключили из командной цепочки вермахта штаб оперативного руководства ОКВ, и этот штаб оказался лишенным даже непосредственного доступа к Гитлеру, которому он теоретически подчинялся. Генеральный штаб сухопутных сил был так воодушевлен столь явным успехом, что, несмотря на все мои попытки пойти им навстречу, прервал существовавшее прежде тесное взаимодействие с отделом «Л». Это вызывало сожаление, поскольку, работая в тесной связи с армейским штабом, отдел способствовал бы выбору несомненно правильного решения и курса, которому до того штаб армии намеревался следовать.
Единственным, кто выиграл от такого развития событий, оказался Гитлер; это отлично согласовывалось с его системой «разделения власти в командовании и рассредоточения прав», и отныне он мог натравливать всех друг на друга в своих интересах. Поэтому неэффективность штабов высшего уровня в вермахте, со всеми вытекающими отсюда роковыми последствиями, явилась результатом не только плохой организации ОКВ, но и в большой степени позиции трех видов вооруженных сил, которые смотрели на «рабочий штаб» Гитлера сверху вниз, вместо того чтобы делать с ним общее дело в борьбе против Гитлера.