Очень жаль, что у нас нет комментариев Кейтеля по поводу наиболее загадочной и важной фигуры в тогдашнем министерстве обороны рейха, генерале фон Шлейхере, который сначала возглавлял главное управление, а затем – управление министерства, офицере, который с 1932 г. был министром обороны рейха, а в конце, с декабря 1932 г. по 28 января 1933 г., был последним перед Гитлером рейхсканцлером.
Возможная причина их отсутствия может заключаться в его болезни поздней осенью 1932 г., когда он страдал от сильнейшего флебита на правой ноге, на который он поначалу не обращал внимания, и даже продолжал ходить пешком от своего дома в Западном Берлине до здания министерства обороны на Бендлерштрассе, – явное доказательство его ревностного отношения к своему долгу. Конечным результатом этого стал тромбоз и плевральная эмболия, сердечный приступ и двустороннее воспаление легких. Его жена в это время тоже страдала от болезни сердца, и период выздоровления у них совпал.
В течение тех месяцев, когда начальник отдела войскового управления Т-2 лежал больной, он сначала вызывал подчиненных к своей постели для повседневного инструктажа и все время думал написать заявление об отставке. Если бы Кейтель в эти месяцы был на работе, то он, возможно, поддержал бы генерала фон Шлейхера, тогдашнего рейхсканцлера и министра обороны.
Он все еще находился в клинике в горах Высокие Татры в Чехословакии, когда 30 января 1933 г. президент фельдмаршал фон Гинденбург провозгласил фюрера Национал-социалистической партии Германии Адольфа Гитлера 21-м рейхсканцлером Германской республики. По воспоминаниям Кейтеля, первая реакция человека, который, в конце концов, был одним из старших офицеров Генерального штаба Германии, на это назначение была в высшей степени негативной. Он рассказывает о том, как его засыпали вопросами и в клинике д-ра Гура Татра-Вестерхайм, и на протяжении всего пути назад в Берлин: что же теперь будет?
«Я заявил [пишет Кейтель], что считаю, что Гитлер – это ein Trommler, «барабанщик», который имеет огромный успех среди простых людей только благодаря силе своего красноречия; я сказал, что сомневаюсь, подходит ли он на самом деле для роли рейхсканцлера».
Большинство старших офицеров рейхсвера с такой же явной осторожностью приняли нового рейхсканцлера, пришедшего после двадцати предыдущих за последние восемнадцать скорбных лет Веймарской республики. Как бы то ни было, Гитлер стал рейхсканцлером и, что было более существенно для подполковника Кейтеля, генерал-лейтенант фон Бломберг, бывший одно время его начальником в войсковом управлении, с которым, по его собственным словам, он с самого начала очень хорошо ладил и о чьем уходе очень сильно сожалел, стал теперь рейхсминистром обороны при Гитлере:
«Бломберг между тем был переведен в министерство обороны рейха, рейхспрезидент внезапно вызвал его из Женевы, где он возглавлял германскую делегацию на конференции по разоружению. За его назначением стояли фон Рейхенау и генерал фон Гинденбург, сын рейхс-президента. Гитлер долгое время был знаком с фон Рейхенау, и последний уже оказывал ему – по его же словам – огромную поддержку во время его избирательных поездок по Восточной Пруссии, когда он завоевывал для партии эту провинцию.
В начале мая [1934 г.] были проведены первые крупномасштабные учения Генерального штаба в Бад-Нойхеме под руководством нового главнокомандующего сухопутными силами генерал-полковника барона фон Фрича; фон Фрич сменил фон Гаммерштейна в качестве главнокомандующего 1 февраля. Я хотел бы заявить здесь, что фон Бломберг пытался представить кандидатуру Рейхенау лично президенту рейха, даже угрожая уйти в отставку, но старый Гинденбург отослал их обоих и назначил барона фон Фрича, нисколько не принимая во внимание попытки Гитлера поддержать Бломберга в его борьбе за Рейхенау. Таким образом, первая попытка передать армию в руки национал-социалистического генерала не удалась. Когда я сразу же после его назначения встретился с Фричем, чтобы поздравить его, он сказал, что я был первым, кто сделал это, и по старой памяти он был чрезвычайно рад этому».
Теперь уже нельзя точно определить, что же объединяло Кейтеля и Бломберга: Бломберг был весьма одаренным, чрезвычайно умным и интересовался самыми различными вещами, намного превосходя стандартный образец прусского офицера; Кейтель был добросовестным, лояльным, выдающимся экспертом в своих областях. Возможно, это и стало причиной, по которой Бломберг выбрал его в качестве своего ближайшего коллеги, особенно потому, что в это время на повестке дня стояло увеличение армии, и никто не мог бы взяться за эту проблему так успешно и так рьяно, как Кейтель.
После выздоровления Кейтель задержался немного на своем старом посту главы отдела Т-2. Первый раз он встретился и поговорил с Гитлером в Бад-Рейхенхалле в июле 1933 г. – все еще в должности главы организационного отдела в войсковом управлении – на собрании старших военачальников Sturmabteilung, СА, – штурмовых отрядов – личной армии национал-социалистической партии.
В одном из писем его жены к ее матери, написанном 5 июля 1933 г., описываются впечатления Кейтеля от Гитлера: «У него был продолжительный разговор с Гитлером, он был вызван в его загородный дом и был в полном восторге от него. Его глаза были удивительными, и как этот человек мог говорить!..»
Любопытно, что ни Гитлер, ни Кейтель, похоже, потом не вспоминали этот разговор, потому что позднее Кейтель говорит, что он познакомился с Гитлером только в 1938 г., когда на пике кризиса с Бломбергом и Фричем Гитлер захотел встретиться с «этим генералом фон Кейтелем», о котором он явно не вспоминал на протяжении пяти лет. Можно отметить, что это было характерно для Гитлера, – он автоматически допустил, что имя Кейтеля, как прусского генерала, имело приставку фон, говорящую о дворянском происхождении.
Конференция в Бад-Рейхенхалле была созвана Гитлером, чтобы сгладить трения, существовавшие между легальными вооруженными силами Германии и полувоенными партийными войсками СА, проблемы, на которой Кейтель в своих мемуарах останавливается довольно подробно; его воспоминания об этом времени как командующего 3-й пехотной дивизией в Потсдаме в 1934 г. проливают новый свет на подоплеку того, что потом назвали «ночью длинных ножей» – кровавой чистки СА. Кейтель откровенно выступает против темных интриг СА:
«Группировка СА в Берлине – Бранденбурге под командованием генерала СА Эрнста – бывшего ученика официанта, который в шестнадцать лет был добровольцем-вестовым на мировой войне, – стала заметна благодаря ее интенсивной деятельности в моем регионе [Потсдам]. Повсюду создавались все новые отряды СА, которые пытались установить контакты с офицерами рейхсвера по всей моей области. Эрнст также нанес несколько визитов и мне, но я так и не смог определить, что действительно стояло за этим. Летом 1934 г. он начал заводить разговоры вокруг наших секретных [и нелегальных] оружейных складов в моей области; он полагал, что они находятся в опасности, потому что им недостает охраны, и предложил обеспечить их охраной. Я поблагодарил его, но предложение его отклонил; одновременно с этим я сменил дислокацию нескольких складов (пулеметов и винтовок), потому что я опасался, что эти места были выданы ему. Мой офицер Генерального штаба (майор фон Ринтелен) и я оба чувствовали опасность; мы нисколько не доверяли группировке СА и относились весьма подозрительно к неясной подоплеке их бурно выражаемого дружелюбия.
Фон Ринтелен служил в разведывательной службе под командованием полковника Николаи [начальник контрразведки Генерального штаба и разведывательной службы во время Первой мировой войны], поэтому был грамотным офицером разведки, и я позволил ему применить свои умения в этой «области» и заглянуть за кулисы происходящего. Для видимости он просто проверял некоторые предложения людей Эрнста. Тем временем мы свернули самые маленькие оружейные склады, которые не были защищены с военной точки зрения, и перевели их в ремонтные мастерские в Потсдам.
Фон Ринтелен сумел пролить достаточно света на происходящее благодаря болтливости штурмовиков. Хотя мы не подозревали ни о каких политических планах, которые мог бы задумать такой человек, как Рем, мы узнали, что они собирали оружие для какой-то «операции» в Берлине в конце июня и что их готовили – при необходимости – добыть его, захватив военные оружейные склады, местонахождение которых было им выдано.
Я поехал в Берлин и позвонил в военное министерство, чтобы поговорить с фон Фричем, но не застал его там. Я отправился к Рейхенау, а затем с ним – к Бломбергу и там рассказал о секретных планах берлинской группировки СА. Меня выслушали с прохладцей и сказали, что это всего лишь фантазии: СА лояльны к фюреру, и от них, без сомнения, не исходит никакой опасности. Я сказал, что я не удовлетворен этим. И приказал фон Ринтелену поддерживать контакт и продолжать дальнейший сбор информации о намерениях СА. Примерно во второй половине июня Эрнст вновь нанес мне визит в моем офисе в Потсдаме, сопровождаемый своим адъютантом и начальником штаба [фон Мореншильдом и Сандером].
Я вызвал Ринтелена присутствовать как наблюдателя. После полного набора пустых фраз Эрнст вновь завел разговор об оружейных складах, убеждая меня доверить ему их охрану в тех местах, где не были размещены воинские подразделения: у него была информация, как он сказал, что коммунисты знают, где находятся эти склады, и он боится, что они захватят их. Я вступил в разговор и рассказал ему о трех местных маленьких складах, про которые, однако, я знал, что они уже были вывезены. Меры по передаче их под охрану должны были быть разработаны в ближайшем будущем с директором оружейных складов, и Эрнсту должны были сообщить об этом. Наконец Эрнст простился со мной, сказав, что в конце этого месяца он надолго покидает страну и что он назовет мне своего представителя.
С этой новой информацией о планах путча майор фон Ринтелен в тот же день поехал в Берлин и позвонил Рейхенау в военное министерство; этот внеплановый визит Эрнста был окончательным подтверждением всех наших подозрений. Ринтелен встретился с Бломбергом, который теперь начал серьезно относиться к этому. Позже он проинформировал меня, что в тот же день он сообщил эти новости Гитлеру, и последний ответил, что он поговорит об этом с Ремом, хотя Рем избегал его в течение нескольких недель, поскольку Гитлер счел необходимым строго спросить с него касательно народной милиции.
Путч 30 июня не произошел. Гитлер из Бад-Годесберга сразу же улетел в Мюнхен, где он получил самые последние новости о планах, вынашиваемых Ремом. Рем созвал всех своих соучастников в Бад-Висзее. Гитлер прибыл туда на рассвете и захватил заговорщиков с поличным. Таким образом, можно сказать, что план Рема был расстроен в тот самый день, когда он организовывал этот путч. Никакого путча не произошло. Согласно документам, захваченным Гитлером в Бад-Висзее и показанных Бломбергу, путч был направлен главным образом против армии – то есть рейхсвера – и ее офицерского корпуса, как оплота реакции. Они считали, что Гитлер явно просмотрел этот этап в своей революции, но они смогут исправить это сейчас. Бломберг и Фрич должны были быть смещены – Рем хотел заполучить одну из этих должностей себе.
Поскольку план Рема, по сути, заключался в усилении вооруженных сил, разрешенных нам по Версальскому договору, многочисленной народной милицией по швейцарской модели, это было уже хорошо известно фон Шлейхеру [прежнему рейхсканцлеру и военному министру].
Рем задумал превратить СА с их революционным офицерством, состоявшим главным образом из бывших армейских офицеров, недовольных своей отставкой и поэтому враждебно настроенных к рейхсверу, в будущую народную армию по территориальному принципу. Она никогда не стала бы работать совместно с рейхсвером, а только против него, что означало бы ликвидацию рейхсвера. Рем знал, что Гитлер уже отверг такие идеи, поэтому он хотел принудить Гитлера к сотрудничеству, поставив его перед свершившимся фактом.
К сожалению, генерал фон Шлейхер также приложил к этому руку: он всегда был кошкой, которая не устоит перед политическими мышами. Вот почему Шлейхер и его эмиссар фон Бредов, который ехал в Париж с предложениями Рема к французскому правительству, были арестованы. Я не осведомлен, предпринял ли кто-нибудь из них попытку вооруженного сопротивления, но сегодня я склонен думать, что нет. Оба были расстреляны.
Фон Бломберг хранил в своем сейфе список фамилий тех, кто был расстрелян; в нем было семьдесят восемь имен. Очень жаль, что во время Нюрнбергского трибунала свидетели, даже Юттнер [генерал-лейтенант СА], умолчали о реальных планах Рема и старались замять это дело. В этих планах участвовали и были полностью посвящены в них только высший эшелон руководящих кадров СА; среднее звено СА и офицеры рангом ниже полковника не имели о них ни малейшего понятия и, скорее всего, никогда о них и не узнали.
Тем не менее, то, что он [Бломберг] сказал в благодарственной телеграмме Гитлеру, безусловно правильно: решительным личным вмешательством Гитлера в Бад-Висзее и предпринятыми им действиями он смог предотвратить назревавшую опасность до того, как она разгорелась в разрушительный пожар, который унес бы во сто крат больше жизней, чем это произошло в конечном итоге. Почему виновные стороны не предстали перед военным трибуналом, а были просто расстреляны, находится за пределами моего понимания».
Этот комментарий характеризует непосредственность фельдмаршала. То, что Гитлер не имел законного права устраивать эти казни, то, что это было явным нарушением законности, не поняли в 1934 г. ни Бломберг, ни Кейтель: они увидели впереди только неясные и внушающие опасения очертания постреволюционного состояния СА, в лице подставной фигуры Рема. Как напишет позже фельдмаршал фон Манштейн: «Чем больше те дни отдаляются от нынешних, тем больше людей, кажется, склонны преуменьшать степень опасности, представляемой СА во времена командования такого человека, как Рем; они же представляли опасность не только для рейхсвера, но и для всего государства».
Карл Эрнст, лидер Берлинской группировки СА, его адъютант и начальник штаба были расстреляны в ночь с 30 июня на 1 июля, в «ночь длинных ножей»; Эрнст Рем, начальник штаба СА, был расстрелян на следующий день рано утром; генерал Курт фон Шлейхер и его жена были убиты в эту ночь в своем доме в Ной-Бабельсберге, а также был расстрелян генерал-майор фон Бредов.
Весной 1934 г. умер отец Кейтеля, и он получил в наследство поместье Хельмшерод. Кейтель подал прошение об отставке, поскольку решил полностью посвятить себя делам семейного поместья; он хотел уйти в отставку с 1 октября 1934 г. Но его вызвал начальник военного кадрового управления, генерал Швельдер, который сказал ему, что Фрич готов предложить ему должность командующего дивизией под Хельмшеродом, и Кейтель выбрал 22-ю пехотную дивизию в Бремене, отозвав свое заявление об отставке. «Такова сила человеческой судьбы», – говорит Кейтель в своих воспоминаниях. Но он недолго был на этой новой должности.