Дева Кагуя перед своим отбытием простилась с униженным Рубщиком Бамбука и дала ему свиток, где было написано: «Если бы я родилась в вашем мире, среди вас, земных людей, то я с радостью осталась бы с вами, мои дорогие родители, чтобы рассеять ваше горе. Никогда, никогда бы я вас не покинула! Но увы! Это невозможно! Сейчас я сброшу платье, которое носила в вашем доме, и оставлю его вам как память обо мне. В ясную ночь выходите глядеть на луну. Ах, мне так тяжело покидать вас, что кажется, на полдороге упаду с небес на землю!»[34]
Люди с Луны принесли с собой в сундуке небесное платье из птичьих перьев и несколько капель Напитка Бессмертия. Один из них сказал Деве Кагуя:
– Выпейте, прошу, этот напиток, чтобы очистить свой дух от грубости этого грязного мира.
Кагуя-химэ, глотнув напитка, уже хотела укутаться в накидку, что оставила на память старику Рубщику Бамбука, который так ее любил, но один из лунных людей ей помешал, попытавшись набросить на ее плечи небесное платье из птичьих перьев. Тут Дева Кагуя воскликнула:
– О, имейте хоть немного терпения! Сердце того, кто наденет это платье, тотчас переменится, а мне еще есть что сказать тем, кого я покидаю!
И она стала писать Микадо следующие строки:
«Вы изволили выслать большое воинство, чтобы удержать меня на земле, но за мной явились посланцы с неба, которых нельзя ослушаться. Я принуждена следовать за ними. Жаль мне и грустно расставаться с землею! Я отказалась служить Вам лишь потому, что я существо не из здешнего мира. Пусть не могли Вы постигнуть истинную причину моего отказа и, может быть, дурно подумали обо мне, но я не властна была со спокойной душою ответить Вам согласием. А сейчас тяжестью легла мне на сердце мысль о том, что сочли Вы меня дерзкой и бесчувственной»[35].
Вручив этот свиток вместе с бамбуковой трубкой, наполненной Напитком Бессмертия, в руки начальника войска, она позволила накинуть на себя небесное платье из птичьих перьев, и в тот же миг все ее воспоминания о земном существовании исчезли.
Затем Дева Кагуя, окруженная толпой лунных людей, села в небесную колесницу, и облако стало стремительно подниматься в небеса, пока не пропало из виду.
Горе Рубщика Бамбука и Микадо не знало границ. Последний созвал Государственный Совет и спросил, какая из гор на земле самая высокая. Один из советников отвечал:
– В провинции Суруга, недалеко от столицы, есть гора, которая гораздо ближе к Небу, чем все остальные горы земли.
После чего его величество сложил следующий стих:
Пер. В.Н. МарковойЗатем свиток, написанный Девой Кагуя, вместе с Напитком был отдан человеку по имени Цуки-но Ивакаса (что значит «Скала в Сиянии Луны»). Ему было приказано отнести это на вершину самой высокой горы в провинции Суруга и, стоя на самом высоком горном пике, сжечь свиток вместе с Напитком Бессмертия.
Итак, Цуки-но Ивакаса смиренно выслушал императорский приказ и, взяв с собой отряд воинов, взобрался на гору и сделал то, что ему было велено. И именно с тех пор той горе было дано имя Фудзияма (Бессмертная Гора), и люди говорят, что дым того костра до сих пор струится с самой высокой вершины, чтобы смешаться с облаками в небе.
Глава 4
БУДДИЙСКИЕ ЛЕГЕНДЫ
Легенда о Золотом Лотосе
Данная легенда явно не японского происхождения. Буддийские монахи в Японии считали, что успех их религии заключается не в отказе от старых синтоистских божеств, а в том, чтобы ловко их приспособить к своему учению. В таких случаях Япония заимствовала у Индии и в меньшей степени у Китая, если мы считаем, что драконы изначально были элементом эпоса Поднебесной. Мы близко следуем версии г-на Эдварда Грия и включили сюда эту легенду, поскольку она часто фигурирует в проповедях японских священнослужителей и приобрела явно японские черты. Мы могли бы продублировать многие легенды подобного рода, но для наших целей достаточно будет и одной. Другие две легенды, приводящиеся в данной главе, определенно японские.
Святой Будда, закончив свою священную медитацию на горе Дан-доку, медленно шел по каменистой тропе в город. Темные ночные тени наползали на землю, и всюду разливалось глубокое спокойствие.
Приближаясь к цели своего похода, Будда услышал, как кто-то выкрикнул: «Сё-гиё му-дзиё!» («Внешние манеры не всегда показывают характер»).
Великий Будда восхитился этими словами и захотел узнать, кто говорит столь мудро. Снова и снова слышал он эту фразу и, подобравшись к краю обрыва, заглянул в лежащую внизу долину и увидел безобразного Дракона, злобно смотревшего на него вверх.
Тогда Святой уселся на скалу и спросил Дракона, как тот сумел постичь одну из высших тайн буддизма. Такая глубокая мудрость подразумевает открытие для себя ряда духовных истин, и поэтому Великий Будда попросил Дракона изречь еще что-нибудь столь же мудрое.
Тогда Дракон, обвив скалу, пророкотал громовым голосом:
– Дзэ-сё мэцу-бо! (Все живущее враждебно закону Будды!)
Произнеся эти слова, Дракон некоторое время пребывал в молчании. Тогда Божественный Будда попросил Дракона изречь еще что-нибудь.
– Сё-мэцу мэцу-и! (Все живущее должно умереть!) – вскричал Дракон.
При этих словах Дракон посмотрел на Великого Будду, и гримаса крайнего голода исказила его наводящие ужас черты.
Затем Дракон поведал Святому Будде, что следующая истина будет последней и столь ценной, что он не сможет открыть ее, пока не утолит свой голод.
На это Святой отвечал, что не откажет Дракону ни в чем, если услышит четвертую истину, и спросил, что требуется Дракону в качестве пищи. Когда Великий Будда услышал, что в обмен на последнюю мудрую истину Дракон желает человеческой плоти, Будда ответил, что его религия запрещает отнимать жизнь, но для благополучия своих людей он пожертвует собственным телом.
Дракон открыл свою огромную пасть и произнес:
– Яку-мэцу и-раку! (Самое большое счастье познается лишь после того, как душа покидает тело!)
Великий Будда поклонился и прыгнул в зияющую пасть Дракона.
Как только Святой коснулся челюстей чудовища, они вдруг разделились на восемь частей и в тот же миг превратились в восемь лепестков Золотого Лотоса[36].
Бронзовый Будда из Камакуры и Кит
(по книге У.Э. Гриффиса «Волшебные сказки Древней Японии»[37])
Ёнэ НогутиОгромный бронзовый Будда из Камакуры, или Дайбуцу, несомненно, является одной из самых выдающихся достопримечательностей Японии. Одно время Кама-кура была столицей Японии. Это был огромный город, примерно с миллионным населением, где в тревожные годы Средневековья находилась резиденции сегунов и регентов семейства Ходзё. Но Камакура, несмотря на благочестие почитателей Святого Будды, дважды пострадала от бури и в конечном итоге утратила свое былое величие. Сегодня на местах былой славы растут леса и расстилаются рисовые поля. Бури и пожары, однако, пощадили храм Хатимана (Бога Войны) и бронзовую статую Будды. Одно время эта гигантская фигура стояла в храме, но теперь статуя с загадочной улыбкой на огромном лице и с полным покоя взглядом, над которым не властны ничтожные мирские бури, возвышается над деревьями.
Легенды почти всегда просты. Божества, независимо от их аскетизма, низводятся до человеческого уровня. В истории об Амиде Буцу и Ките прослеживается отзвук всего учения Будды. В приведенной далее легенде можно проследить трогательное желание преуменьшить величие Будды. Гигантские размеры Дайбуцу в самом деле противоречат тому любопытному пристрастию к вещам небольших размеров, столь свойственному японцам. В этой легенде мы находим веселую иронию, желание слегка сбить спесь с Великого Учителя, уменьшив его в росте хоть на пару дюймов!
В Японии многое нам кажется «перевернутым с ног на голову», поэтому мы не удивляемся, когда обнаруживаем, что единицы меры предметов из металла и мягких изделий разные. Для мягких предметов используется «китовый» фут, для любых твердых – фут «металлический». В этих единицах измерения разница в два дюйма, и, возможно, эта легенда откроет нам причину этого явно смущающего отличия.
Бронзовый Будда в сидячей позе имеет пятьдесят футов в высоту и девяносто семь футов в окружности. Его лицо – длиной восемь футов, а пальцы на руках – три фута в диаметре. Возможно, это самая большая в мире бронзовая фигура. Такое огромное изваяние, естественно ставшее сенсацией в дни расцвета города Камакура, было создано по повелению великого военачальника Минамото Ёритомо. Дороги, ведущие в город, были забиты паломниками, сгорающими от нетерпения узреть последнее чудо. И все согласились, что это бронзовое изваяние было самым большим в мире.
Вполне могло случиться, что моряки, видевшие это чудо, обсуждали его, когда закидывали свои сети. Как бы то ни было, но громадный Кит, живший в Северном Море, случайно услышал о Бронзовом Будде из Камакуры, а поскольку он считал себя самым большим на земле, к мысли о возможном сопернике он отнесся с неодобрением. Он считал невозможным, чтобы мелкие людишки смогли соорудить нечто, что соперничало бы с его огромными размерами, и от души посмеялся над абсурдностью такого предположения. Однако смеяться ему пришлось недолго. Кит был неумеренно завистлив, и когда услыхал о многочисленных паломниках в Камакуре и непрекращающихся похвалах видевших святой образ, то сильно разгневался, стал бить по воде хвостом, пока море не вспенилось, и с такой яростью пускал фонтан из носа, что все остальные обитатели морских глубин старались обходить его стороной. Одиночество лишь усугубляло его беспокойство, он перестал есть и спать и от того похудел. В конце концов, Кит решил обсудить эту проблему с одной доброй Акулой.
Акула отвечала на раздраженные вопросы Кита со спокойным сочувствием и согласилась сплавать в Северное Море, чтобы снять мерки с изваяния и вернуться к своему возбужденному приятелю с результатами этих измерений.
Акула пустилась в путь и добралась до побережья, откуда можно было увидеть возвышающуюся статую Будды на расстоянии в полмили от моря. Так как Акула не могла передвигаться по суше, то уже была готова отказаться от задуманного, но, на свое счастье, заметила крысу, бегающую по джонке. Акула рассказала ей о своем поручении и попросила сильно польщенную крысу снять мерки с Бронзового Будды.
Крыса спрыгнула с лодки, выплыла на берег и пробралась в темный храм, где стоял Великий Будда. Поначалу она была так поражена величием увиденного, что не могла сообразить, как ей выполнить просьбу Акулы. В конце концов крыса решила обойти вокруг статуи, считая при этом свои шаги. Обойдя статую вокруг, она насчитала ровно пять тысяч шагов и по возвращении на джонку сообщила Акуле об этих измерениях основания Бронзового Будды.
Акула, рассыпавшись в благодарностях, вернулась в Северное Море и сообщила Киту, что слухи о размерах этого ненавистного ему изваяния оказались слишком правдивы.
Изречение, что «неосведомленность – вещь опасная», применимо даже к китам, и Кит из нашей легенды, став осведомленным, разозлился еще больше. Как в сказке, знакомой детям, он обул сапоги-скороходы, которые позволяли ему передвигаться по земле так же легко, как по морю.
Кит добрался до храма в Камакуре поздно вечером. Он обнаружил, что служители уже разошлись и крепко спят. Кит постучал в дверь. И вместо недовольного бурчания полупроснувшегося священника услышал, как Святой Будда сказал голосом звучным, как звон большого колокола:
– Входи!
– Не могу, – ответил Кит, – я ведь слишком большой. Ты не мог бы сам выйти наружу?
Когда Будда узнал, кто был его гостем и что ему нужно в столь неподходящее время, он снизошел до того, чтобы спуститься с пьедестала и выйти из храма. Удивлению с обеих сторон не было предела. Если бы у Кита были колени, они бы у него непременно подогнулись. Вместо этого он ударился головой о землю. Со своей стороны Будда тоже был очень удивлен, увидев существо столь огромных размеров.
Вы можете себе представить, какой ужас испытал настоятель храма, когда обнаружил, что на пьедестале больше нет изваяния Святого. Услышав странную беседу за пределами храма, он вышел посмотреть, что происходит. Сильно перепуганного священника призвали помочь в споре и попросили снять мерки с изваяния Будды и Кита, и, естественно, он принялся измерять их своими четками. Пока настоятель был занят измерениями, статуя Будды и Кит ждали результатов, затаив дыхание. Когда мерки были сняты, оказалось, что Кит на два дюйма длиннее и выше, чем Бронзовый Будда.
Кит вернулся в Северное Море еще более тщеславным, чем прежде, а статуя вернулась в храм, уселась на пьедестал, где и остается по наши дни, не став хуже оттого, что обнаружилось, что не такая уж она и большая, как думали. С тех пор торговцы договорились, что для измерения товаров из ткани и изделий из металла и дерева будут применять разные футы. А разница между футами для одних товаров и других будет равна двум дюймам.
Кристалл Будды
(по мотивам «Кристалла Будды» госпожи Ёи Одзаки[38])
В древние времена в Японии жил-был великий государственный сановник по имени Каматари. Единственная дочь Каматари, Кохаку-Ё, была чрезвычайно красива, а доброта ее не уступала красоте. Она была утешением отцовскому сердцу, и он решил, что если она и выйдет замуж, то за того, чье положение не ниже императорского. Эта идея прочно засела у него в голове, и он упорно отклонял все предложения искателей ее руки.
Однажды во дворе дворца поднялась большая суматоха. Через открытые ворота устремились несколько человек, несущих знамя с драконом, вышитым шелком на желтом фоне. Каматари понял, что эти люди – посланники китайского Двора с вестью от императора Косо. Император прослышал о необычайной красоте и утонченном очаровании Кохаку-Ё и возжелал жениться на ней. Как и принято на Востоке в подобных случаях, предложение императора сопровождалось обещанием, что, если Кохаку-Ё согласится стать его невестой, он позволит ей выбрать из своей сокровищницы все, что ей понравится, и отослать это на родину.
После того как Каматари принял посланников с надлежащими церемониями и пышностью и предоставил в их распоряжение целое крыло дворца, он вернулся в свои покои и приказал слуге привести к нему дочь.
Войдя в отцовские покои, Кохаку-Ё поклонилась ему и смиренно опустилась на белые циновки, ожидая, когда ее сановный отец заговорит.
Каматари сказал дочери, что выбрал ей в мужья китайского императора, и малышка заплакала, услышав эту новость. Она так была счастлива в своем доме, а Китай так далеко от него. Однако, когда отец поведал ей о том, как она в будущем будет счастлива, гораздо счастливее, чем сейчас, она вытерла глаза и с некоторым удивлением слушала слова отца о том, что все сокровища Китая лягут к ее маленьким ногам. Она обрадовалась, когда отец сказал ей, что она сможет послать три драгоценности из этих сокровищ в храм Кофукудзи, где она получила благословение, когда родилась.
Итак, Кохаку-Ё подчинилась воле отца без малейших дурных предчувствий, без малейшей сердечной боли. Девушки, прислуживавшие ей, заплакали, услышав эту весть, но утешились, когда мать Кохаку-Ё сказала, что из них выберут нескольких, которые отправятся вместе с хозяйкой.