Опьяненные собственной смелостью студенты вынесли ряд резолюций. Часть была вполне приемлемой, но большинство решений, безусловно, привело бы современных университетских профессоров (и американских, и российских) в содрогание. Студенты выдвинули следующие требования: передать руководство университетом профессорскому совету, исключая вмешательство министерства; ликвидировать контроль за частной жизнью: предоставить право собраний и возможность обращения с петициями. Решение вопросов о распределении стипендий и дотаций поручить избранным представителям студентов. И наконец, наказать «тех должностных лиц, которые преднамеренно, или в силу халатности, допустили… жестокие действия в отношении наших московских товарищей».
Власти ответили арестами предполагаемых руководителей беспорядков, и около сотни студентов были либо исключены из университета, либо их попросили уйти. На два месяца были приостановлены занятия.
Оказавшись среди задержанных, Владимир Ульянов два дня провел в тюрьме. Он попал в число первых сорока пяти студентов, исключенных из университета. Владимир заявил, что во время студенческих выступлений бежал по коридору, «кричал и размахивал руками». Если все было именно так, то он явно повел себя несвойственным для него образом. Ни до этого случая, ни после он не становился частью орущей толпы. Вероятно, благодаря рыжим волосам он выделялся в беспорядочно движущейся студенческой толпе. Следовало наказать зачинщиков беспорядка, но, как известно, в такой ситуации найти истинных руководителей практически не представляется возможным. Фамилия Ульянов вызывала конкретные ассоциации, и Владимир Ильич впервые попадает в тюрьму. В результате за коллективную вину понесли наказание первые попавшиеся под руку студенты; они были исключены из университета (студенты, избившие инспектора, подверглись особому наказанию). Даже при таком раскладе для большинства студентов исключение не являлось трагическим событием. Спустя несколько месяцев, от силы год, им разрешалось вернуться, чтобы продолжить учебу. Совсем не обязательно, что они получали в документах пометку о неблагонадежности. Поскольку студенческие беспорядки были широко распространенным явлением, большинству участников, в то или иное время исключенных из университета и даже сидевших в тюрьме, удавалось стать уважаемым врачом, юристом, а иногда и высокопоставленным чиновником. Но Владимиру Ульянову обратный путь в университет был закрыт на три года, и не потому, что он был виновен более других, а только лишь из-за того, что был братом Александра.
Либеральное общество Казани, в особенности его женская часть, приветствовало исключенных студентов как истинных мучеников за свободу. За то короткое время, что они провели в тюрьме, их умудрились засыпать подарками, продуктами и даже деньгами. Когда их отпустили и приказали покинуть Казань, отъезд в лоно семьи напоминал демонстрацию. Улицы были заполнены сочувствующими, одобрительными возгласами выражавшими поддержку молодым героям. Те, в свою очередь, приветствовали друзей и родственников и даже бросали в толпу отпечатанные на мимеографе листовки. Одна начиналась словами: «Прощай, Казань!.. Прощай, университет!..» и далее: «Мы думали, что здесь, в храме науки, мы найдем те знания, опираясь на которые мы могли бы войти в жизнь борцами за счастье и благо нашей измученной родины! <…> Но с чем же столкнулись мы здесь? <…> Навстречу нам шла та «наука ради науки», которую так яростно защищали некоторые из господ профессоров…»
Вместе с матерью Ленин уехал в имение в Кокушкино – восхитительное место для летнего отдыха, чего нельзя сказать о зимней поре. Затем Мария Александровна вернулась в Казань, чтобы, собрав младших детей, присоединиться к Владимиру и Анне, также жившей в Кокушкине по приказу полиции.
Ленин признавался, что еще никогда не читал так много и увлеченно, как во время вынужденного пребывания в Кокушкине. Он читал специальную литературу, поскольку надеялся на восстановление в университете, но она составляла только какую-то часть поглощаемых им с жадностью книг. Он впервые увлекся литературой по социальным и политическим вопросам. Уже упоминалось, что до смерти брата Ленин не выказывал интереса к политике. Он, как и большинство его ровесников-гимназистов, вероятно, читал запрещенную литературу. Но Ленин смолоду выработал привычку к методичному изучению, нечто вроде зубрежки, тех предметов, с которыми сталкивался впервые. Вынужденное бездействие дало возможность погрузиться в многообразие русской литературы по заинтересовавшим его вопросам. В домашней библиотеке имения Владимир обнаружил не только книги, но и подшивки таких известных литературных и общественных журналов, как «Современник» и «Европейский вестник». Зимой 1887/88 года в Кокушкине Владимир приступил к изучению революционных идей. Он подпал под чары Чернышевского, побудившие многих предшественников и современников Ленина вступить на революционный путь. До конца жизни Ленин не расставался с Чернышевским. «От доски до доски были прочитаны великолепные очерки Чернышевского об эстетике, искусстве и литературе… Энциклопедичность знаний Чернышевского, яркость его революционных взглядов, беспощадный полемический талант меня покорили».[8]
Владимир не впервые столкнулся с этим фанатичным, бескомпромиссным революционером, с этим ярым противником либерализма. Он уже читал его потрясающий роман «Что делать?». Тогда роман не произвел на юношу никакого впечатления. Теперь, после повторного чтения романа, у него открылись глаза. Именно Чернышевскому более, чем кому-либо другому (не считая Маркса), Ленин был обязан решением стать революционером.
Исключение из университета явилось для Владимира первым личным опытом столкновения с несправедливой и грубой политической системой России. Надо понимать, какой удар был нанесен юношескому самолюбию, возможно, даже более сильный, чем известие о казни брата. До исключения из университета Владимир Ульянов уклонялся от политики, и, принимая участие в студенческих беспорядках, он, как, впрочем, и большинство студентов, не преследовал никаких целей. А теперь он попал под наблюдение полиции и оказался под домашним арестом. Ульянов, в отличие от большинства виновных в студенческих беспорядках, которым позволили продолжить учебу в университете, в течение трех лет неизменно получал отказы на прошения о пересмотре дела. Можно представить, с каким чувством Владимир Ульянов писал следующее:
«Его Высокопревосходительству
господину Министру народного просвещения
бывшего студента Императорского
Казанского университета Владимира Ульянова
ПРОШЕНИЕ
Желая получить возможность продолжать свое образование, имею честь покорнейше просить Ваше Высокопревосходительство разрешить мне поступление в Императорский Казанский университет».
Но все усилия Владимира и его матери были тщетны. Власти Казани раз и навсегда стали отожествлять Владимира Ульянова с братом-террористом. Теперь он выступал чуть ли не в роли одного из зачинщиков студенческих беспорядков. Тупоумный полицейский чиновник умудрился написать, что Владимир Ульянов «активно участвовал, а вероятно, даже и теперь (в Кокушкине, что ли?! – Примеч. авт.) занимается организацией революционных кружков, объединяющих казанскую молодежь». Но даже самые усердные в своем рвении советские историки не смогли выявить «революционный кружок», который бы до исключения из университета посещал Ленин. Полицейский чиновник, подобно своим преемникам эпохи сталинизма, должен был представить доказательства «бдительности» и способности к обнаружению подрывных элементов. Руководство университета, в свою очередь, стремилось избавиться от зачинщиков студенческих беспорядков.
Министр народного просвещения отказал Владимиру Ульянову в восстановлении в университете. Министр внутренних дел отказал в просьбе выехать за границу для продолжения учебы. В ответ на повторную просьбу о выезде за границу по состоянию здоровья, на воды в Виши, Ульяновым порекомендовали отправиться на превосходные кавказские курорты. Владимир Ульянов попал в список тех, кто мог поступить на государственную службу только по специальному разрешению. Жизненные обстоятельства и собственные убеждения толкнули Ленина на единственно возможный для него путь – в революцию.
Часть вторая
Революционные традиции
Глава 1
Декабристы
Отказываясь присягать императору Николаю I, 14 декабря 1825 года часть войск Санкт-Петербургского гарнизона подняла мятеж. Точнее говоря, офицеры заведомо ввели солдат в заблуждение, заверив, что новый император является узурпатором и готов с оружием в руках бороться за восшествие на престол. Офицеры-заговорщики, ради совершения революционного переворота воспользовавшиеся невежеством своих солдат и их привычкой к повиновению, вошли в историю под названием «декабристы».
Историю декабристов, строго говоря, нельзя соотносить с революционными традициями России. Однако, только разобравшись с действиями этой удивительной группы мужчин, принадлежавших к привилегированному классу общества, но, тем не менее, выступивших против существующего режима, можно понять многие события российской истории. В России начиная с декабря 1825 года разногласия между обществом и правительством, так до конца и не улаженные, легли в основу революционных выступлений. Итог всем выступлениям подвел октябрьский день 1917 года, когда с помощью вооруженного восстания, на этот раз успешного, Владимир Ленин встал во главе государства, установившего советский режим правления.
Все без исключения заговорщики являлись членами тайных обществ, появившихся в большом количестве после окончания войн с Наполеоном. Опьянение войной с французами, победное шествие по Европе сменились серыми буднями гарнизонной жизни. Вполне естественно, что молодые, наиболее энергичные офицеры стремились создать сообщества, где бы удалось найти выход обуревавшим их идеям. Война, завершившаяся победой, как это ни парадоксально, пошатнула царский режим; молодые, впечатлительные люди столкнулись с развитой и неизмеримо более свободной, нежели в России, культурой Запада. (Спустя более сотни лет, после победы русских в 1945 году, советское правительство сделало все возможное, чтобы оградить страну от проникновения западных идей и изолировать от общества тех, кто был готов к восприятию этих идей.) Офицеры не могли не обратить внимание на то, что, несмотря на поражение, во Франции не прекращалась культурная и общественная деятельность. Характерная черта России того времени – крепостничество для передового Запада было уже давно забытым понятием. Рабство и отсутствие индивидуальных прав и свобод, характеризовавшие царскую Россию, фактически отсутствовали в западном обществе, построенном на основе классовой системы.
Существовали и другие обстоятельства, заставившие молодых людей пуститься в опасное предприятие. Во время войны император Александр I выступал как олицетворение национального сопротивления французам, а затем как вершитель судьбы Европы. Правда, продолжалось это недолго; воодушевление сменилось упадком сил, а затем император впал в мистицизм. Его прежние планы по реформированию правительства и общества уступили место реакции и уверенности в том, что только армия и полиция способны сохранить статус-кво – существующее политическое и социальное отставание России. Послевоенные европейские договоры нанесли удар по национальной гордости России. Согласно решению Венского конгресса Финляндия и часть Польши в составе России получали автономию; император в них выступал как конституционный монарх. В России же он оставался абсолютным самодержцем.
В 1816 году в России появилось первое тайное общество. Оно было построено по типу масонских лож, в то время весьма активизировавших свою деятельность в России. На протяжении девятилетнего существования общество неоднократно преобразовывалось и меняло названия. В конечном счете оно разделилось на два общества: Северное, с центром в Санкт-Петербурге, и Южное – на базе Тульчинской управы, с центром в войсках 2-й армии на Украине. Основным стремлением членов тайных обществ являлось желание трудиться на благо и процветание своей страны, но самые горячие головы подумывали не только о coup d'etat, государственном перевороте, но даже об убийстве монарха. Любая организация, занимавшаяся обсуждением социальных и политических вопросов, учитывая особые условия в России в 1820-х годах (сохранившиеся вплоть до 1905 года), почти неизбежно должна была стать на противоправный путь, ведущий к революционному перевороту. В условиях абсолютизма не могло быть и речи о каких-либо, даже самых мягких, формах реформирования status quo – существующего положения. Растущее подозрение вызывали любые общественные организации. Это, в свою очередь, вело к тому, что шахматный клуб или литературный кружок являлся потенциальным источником подрывной деятельности. Поскольку сама мысль об умеренной реформе отождествлялась с изменой, время от времени даже люди самых что ни на есть умеренных политических взглядов склонялись к тому, что революция и террор могут рассматриваться как средство уничтожения наиболее явных социальных бед.
К этому порочному кругу добавился еще один, который, начиная с декабристов, определил все политические движения XIX столетия. Молодым аристократам приходилось признать, что их мечты о конституционной монархии и государственном перевороте не находят понимания и уж тем более поддержки у населения. В 1820-х годах в России отсутствовал средний класс, существовавший на Западе, и промышленный пролетариат, подобный тому, который уже развивался в Лондоне и Лионе. Основную массу населения России составляло неграмотное крестьянство, чересчур пассивное и ничего не смыслящее в политических выступлениях ради светлого будущего. Любая реформаторская и революционная деятельность неминуемо должна была перерасти в заговор, и доведенные до крайности заговорщики как к последнему средству должны были прибегнуть к радикальным мерам. Следовало поразить вершину пирамиды.
Царская семья была не в состоянии внушить уважение как государственный институт. Петр III, дедушка правящего монарха Александра I, был убит заговорщиками-дворянами при участии жены. Отец Александра I, Павел I, был убит с ведома сыновей, Александра I и его брата Константина. Однако хотя заговорщики неоднократно обсуждали убийство императора, множество причин мешало осуществлению их плана. Прежде всего, целью заговорщиков был не просто дворцовый переворот, предполагающий замену одного самодержца на другого, а изменение политической ситуации в России. Кроме того, почти все они были участниками войн с Наполеоном и служили под началом Александра I. Несмотря на усиление реакционной политики и то, что царь все больше стал напоминать своего безумного отца, он оставался тем, кто начал царствование с проведения либеральных реформ.
Но помимо преданности монарху и неприятия политических убийств, имелась еще одна, наиболее веская причина выжидательной позиции декабристов. Они были весьма далеки от создания действенной, скоординированной политической организации. Мотивы вступления людей в эту тайную организацию были весьма и весьма разнообразны. Кто-то не мог более терпеть грубость и жестокость воинской жизни, когда солдаты за малейшую провинность подвергались телесным наказаниям.[9]