Руководство Объединенного штаба одобрило эти выводы и 16 марта утвердило план операции.
Американские военные специалисты во главе с президентом тут же принялись выстраивать точный календарный план на основе этого стратегического проекта.
Президент счел необходимым объяснить правительству Голландии принятое решение. Вне всякого сомнения, полное оптимизма письмо, отправленное 6 апреля королеве Нидерландов Вильгельмине, преследовало цель оказать поддержку ее высочеству: «К сожалению, следует признать, что большая часть мира охвачена войной, и я думаю, понятно, что в последующие шесть месяцев основная проблема кроется в успешности борьбы России с Германией; если этим летом немцам удастся поставить Россию на колени, Германия сможет бросить все силы против Ближнего и Среднего Востока и попытается объединиться с Японией.
Другими словами, разгром Германии этим летом должен являться для нас основной стратегической целью. Все объясняется достаточно просто: если нам удастся это сделать, то Германия вряд ли переживет следующий год. В этом случае силы Объединенных Наций быстро справятся с японцами и отправят их обратно на свои острова. Голландская Индия будет восстановлена… и что-то внутри говорит мне, что так и будет…»
Гопкинс и Маршалл отправились в Лондон на переговоры с начальниками штаба и военного кабинета Британии, и 14 апреля предварительное соглашение относительно предложенного Маршаллом проекта было достигнуто. Основной план заключался в сосредоточении сил на территории Англии для вторжения на континент 1 апреля 1943 года; на непредвиденный случай, если потребуется срочно оказывать помощь русским на Восточном фронте, был разработан дополнительный план, предусматривающий высадку в 1942 году. Об этом подробнее будет рассказано в следующем разделе.
План военных действий в Европе был временно законсервирован, не без участия тех, кто стремился воевать в Тихом океане. Согласие Лондона совершенно не влияло на переброску войск в направлении Дальнего Востока. Несмотря на решение в первую очередь начать войну в Европе, Британия фактически дала согласие на вторжение через Ла-Манш, одновременно перебрасывая силы на восток для защиты Индии, Австралии и Новой Зеландии. В ответ на настойчивые требования правительств Австралии и Китая в течение нескольких месяцев 1942 года, поддержанные ВМС Юго-Западного Тихоокеанского флота под командованием Макартура, в эти районы была направлена значительная часть боевых ресурсов.
В начале мая президент все-таки дрогнул под оказанным на него давлением и решился направить в Австралию большее количество самолетов и людей. Но Маршаллу удалось доказать, что это расстроит план нападения через Ла-Манш, и президент снял свою необдуманно поставленную резолюцию. В послании президента генералу Макартуру от 6 мая явственно ощущается недовольство: «Мне трудно согласиться с основной стратегией весенне-летней кампании по той простой причине, что русская армия уничтожит гораздо больше солдат и выведет из строя большее количество техники Оси, чем двадцать пять армий Объединенных Наций, вместе взятых. Следовательно, будет совершенно правильно оказать поддержку России в 1942 году, обеспечив максимально возможную поставку военного снаряжения, и, кроме того, разработать планы, которые позволят частично отвлечь с русского фронта наземные и воздушные силы Германии».
Макартур, являясь наиболее убежденным сторонником широкомасштабной акции в Тихом океане, доказал, что, помимо прочего, это еще и самый действенный и быстрый способ оказать русским максимальную поддержку. Однако президент упорно стоял на своем. 30 мая во время визита Молотова, советского министра иностранных дел, в Вашингтон (об этом чуть ниже будет подробно рассказано), президент сделал заявление о готовности информировать Сталина, «что мы в этом году рассчитываем открыть второй фронт»; он имел в виду второй фронт в Атлантике.
Борьба между сторонниками действий в Тихоокеанском и Атлантическом регионах разгорелось с новой силой, когда в июле британский военный кабинет министров отказался от плана нападения через Канал (то есть пролив Ла-Манш. – Примеч. ред.) и вернулся к проекту высадки в Северной Африке. Такой поворот событий обеспокоил Маршалла, и он тут же объединился с Кингом и с теми, кто продолжал настаивать на кардинальном изменении в размещении наших военных сил. 10 июля на совещании Комитета начальников штабов Маршалл, при поддержке Стимсона, предложил раскрыть карты, чтобы британские лидеры не говорили, что мы развернулись в сторону тихоокеанского театра военных действий для решительного наступления на Японию, поскольку не прошел план, одобренный ими в апреле. В тот же день Кинг и Маршалл направили записку в адрес президента, в которой они делали такой вывод: «Если Соединенные Штаты должны принимать участие в любых операциях, кроме силовых, строго следуя плану „Болеро“, то, бесспорно, нам следует обратить внимание на Тихий океан, чтобы нанести решающий удар по Японии…» (В этот период существовала некоторая путаница с использованием названия «Болеро», которым обозначалась одна из частей операции через Ла-Манш, а иногда и вся операция.)
Ответ, направленный 14 июля из Гайд-парка, составленный в уважительном тоне, поскольку одним из авторов послания был президент, должен был убедить Маршалла и Кинга изменить свое мнение. По сути, он не являлся приказом, но звучал безапелляционно. «Я решил отправить вас, Кинг и Гарри (Гопкинс), в Лондон… Мне хочется, чтобы вы знали, что я не одобряю план тихоокеанской кампании». По возвращении из Гайд-парка в Вашингтон на следующий день президент сказал Стимсону, что ему не понравился тон записки Маршалла-Кинга, касающейся операции в Тихом океане.
В директиве, переданной отправляющейся в Лондон миссии. президент ясно дал понять, что независимо от того, будет или нет Британия соглашаться на высадку через Ла-Манш в 1942 году или весной 1943 года, он по-прежнему считает, что Германия является тем врагом, который должен быть уничтожен первым.
«Я возражаю против того, – писал он, – чтобы все наши усилия были направлены в Тихоокеанский регион, чтобы как можно скорее добиться поражения Японии. В высшей степени важно, чтобы мы понимали, что разгром Японии вовсе не означает разгрома Германии и что сосредоточение наших сил против Японии в этом или в 1943 году увеличит шансы Германии в установлении господства в Европе и Африке. С другой стороны, совершенно очевидно. что поражение Германии или удержание ее всеми возможными способами в 1942-м и в 1943 годах неизбежно приведет к полному разгрому Германии на европейском и африканском театрах войны и на Ближнем Востоке».
Интерес представляет следующая фраза: «Поражение Германии означает поражение Японии, причем, возможно, без выстрелов и кровопролития».
Интересно, что эта директива от 16-го числа сильно отличается от проекта, подготовленного Военным департаментом и представленного на рассмотрение президенту 15-го числа. Интересно также, что Черчилль в «Hinge of Fate» пишет, что рассматривает эту директиву как наиболее компетентное предложение, касающееся военной стратегии, из всех, которые когда-либо предлагал президент Рузвельт. Другая убедительная причина, на которую ссылался президент, – это невозможность нанесения решающего удара до тех пор, пока мы не сосредоточим усилия ВМС в этом районе. Не надо забывать, что существовала огромная потребность в авианосцах и десантных судах. В разговоре с Гопкинсом относительно его поездки в Лондон президент особо подчеркнул, что «армия с авиацией не являются решающей силой. Необходимо усиление военно-морского флота, а на это потребуется время».
В Лондоне Гопкинсу, Маршаллу и Кингу пришлось столкнуться с непреклонной позицией Британии. В отчетах президенту Гопкинс особо подчеркивал этот момент. Президент по-прежнему соглашался на операцию «Торч» в Северной Африке, дающую возможность американским сухопутным войскам развернуть наступление на Германию в 1942 году. Именно это решение определило приоритетность североафриканской экспедиции над остальными американскими военными действиями в других частях мира.
В течение следующих месяцев в Тихом океане было проведено несколько оборонительных операций и даже наступательная тактическая операция с ограниченной задачей. Военно-морские силы под командованием Макартура встретили менее значительное сопротивление со стороны военного ведомства, чем это было бы в том случае, если бы операция высадки через Ла-Манш была еще только в процессе разработки. Большая часть ВМС находилась уже в Тихом океане. Продолжалась отправка людей и оборудования на Дальний Восток; по крайней мере, до августа это представлялось гораздо более актуальным, чем пересечение Атлантики. Изменения произошли только после того, как операция в Северной Африке получила активное развитие. Заглядывая вперед, можно сказать, что через год после Пёрл-Харбора, в боевых действиях по всему побережью Северной Африки и в подготовке к высадке через Ла-Манш в 1943 году, численность американской армии, задействованной в Тихоокеанском регионе против японцев, равнялась, по грубым прикидкам, численности армий Соединенного Королевства и Северной Африки, вместе взятых. Всего в двух регионах было задействовано примерно семьсот тысяч человек, и порядка трети самолетов Соединенных Штатов находилось на тихоокеанском театре военных действий.
Существенным отличием от операции «Болеро» являлось использование бомбардировщиков. В памятной записке от 24 октября, направленной Комитету начальников штабов, Рузвельт заявлял, что необходимо любой ценой удержать Гвадалканал, и добавлял: «Вскоре мы будет заняты на двух фронтах, и нам необходимо иметь соответствующую поддержку на каждом, даже если придется пренебречь остальными нашими обязательствами, особенно в отношении Англии…» В этой записке временный приоритет отдавался насущным требованиям тихоокеанской операции, не изменяя при этом основной стратегии.
С этого времени сухопутные и воздушные силы направлялись в основном в Европу. В район Тихого океана было направлено достаточно большое количество ресурсов для успешного проведения наступательных операций. Хотя победа в войне над Германией была еще далека, принцип расширения экспансии в Тихом океане не провозглашался открыто в проектах или решениях Объединенного штаба. Следовало признать, что любое увеличение сил, которые мы отводили на операцию в Средиземноморье, должно было, грубо говоря, приводить к увеличению сил, задействованных в тихоокеанской операции. Военный департамент использовал это в качестве ответной меры в отношении Британии, противостоящей их усилиям направить большую часть американской армии в Средиземноморье. В ответ на согласие перейти в наступление от Африки до Сицилии, данное на конференции в Касабланке в 1943 году, американцы потребовали расширения зоны своих действий в Южном и Юго-Западном Тихоокеанском регионе, реализуя тем самым растущую численность военно-морских сил. Они решительно отстаивали право на эти гораздо более необходимые для проведения военных операций в Тихом океане, а не во время высадки в Северо-Западной и Южной Франции суда. Как позже будет отмечено, это было одной из основных причин отсрочки проведения запланированных операций. Союзники ждали, что с верфей будет сходить в срок необходимое для тихоокеанского театра действий количество судов.
Хотя во всех официальных документах утверждалось, что первой должна быть одержана победа над Германией, что в конечном итоге и произошло, основные силы, до момента вторжения через Ла-Манш, были сосредоточены на тихоокеанском театре военных действий.
Заглянем немного вперед. Следует заметить, что театр военных действий Китай-Бирма-Индия не значился в списке приоритетных направлений. Мы делали ровно столько, сколько было необходимо, чтобы Китай находился в состоянии войны, и даже немного больше. Из семисоттысячной американской армии, отправленной из Соединенных Штатов, всего шестнадцать тысяч оказались в зоне военных действий этого военного театра, причем большая часть в Индии.
Зависимость Китая от требований остальных военных театров была связана с тем, что Британия и Советский Союз отнюдь не желали расходовать свои военные ресурсы в этой стране. Вот о чем следует помнить. Мы рассчитывали, что просто потянем с оказанием помощи китайскому правительству до тех пор, пока не одержим победу над Германией, а затем, без особых усилий, дойдем до Китая и уже вместе с китайцами расправимся с Японией.
Стремление направить американские ресурсы в первую очередь на разгром Германии, безусловно, повлекло за собой определенные последствия. Измени мы выбранную стратегию, и международное положение, а соответственно, и положение Соединенных Штатов, Британии, Советского Союза и Китая на завершающем этапе войны оказалось бы иным. Теперь трудно и, по всей видимости, бессмысленно, выяснять, какие последствия могло бы повлечь за собой принятие иного решения. Но некоторые предположения все-таки будут высказаны на страницах этой книги, просто для выяснения определенных моментов в таком безнадежном вопросе, как «могло бы быть»:
1. Если бы затянули с проведением операций в Средиземноморье, Италии и высадкой через Ла-Манш, то на завершающем этапе войны Советский Союз оказался бы более ослабленным.
2. В конце войны Америка могла бы занять господствующее положение на тихоокеанском театре. Мы могли бы сосредоточить реальные силы в Китае и, вероятно, в Монголии и Корее. В результате последующие соглашения, касающиеся этих регионов, могли бы оказаться для нас более выгодными.
3. Франция могла оказаться целиком во власти Гитлера, и, возможно, у Гитлера хватило бы сил, чтобы победить Британию на Среднем Востоке. Занимая господствующее положение в Западной Европе, нацизм окончательно бы сломил моральный дух людей, привел бы к физическому уничтожению населения и разрушил политические институты государств. Побежденные народы могли бы относиться к нам с полным безразличием, считая, что Советский Союз является их единственным верным другом-освободителем. Думаю, что это само по себе служит основным политическим оправданием нашей стратегии.
4. Германская ракетная атака могла привести к гораздо более разрушительным последствиям в Британии и оказаться настолько опасной, что союзникам пришлось бы срочно, до окончания необходимой подготовки, вторгнуться во Францию.
5. Если бы в то время, как Германия все еще продолжала воевать, Япония была бы уже полностью разбита, окончание войны, возможно, ознаменовалось бы первой атомной бомбой, сброшенной на Германию. В этом случае изменились бы условия капитуляции, и неизвестно, в лучшую или худшую сторону.
Даже эти предположения свидетельствуют о том, насколько сложно было бы предусмотреть последствия политического курса Соединенных Штатов, направленного в первую очередь не на разгром Германии.
Я всего лишь поверхностно ознакомил с теми сложностями, которые возникли в отношениях между американцами и британцами при выборе стратегического курса, когда решался вопрос, куда в первую очередь следовало направить усилия; стоило ли предпринимать попытку пересечения Ла-Манша в 1942 году или весной 1943 года, или удалось бы обойтись высадкой в Северной Африке и на средиземноморском побережье. К этим проблемам мы еще чуть позже вернемся.