Казакам в России часто поручали особенно сложные задания. Примером может служить экспедиция Императорского географического общества в Абиссинию в 1898 г. Судя по всему, в этом предприятии присутствовали важные политические мотивы. То было время серьезных трений по африканскому вопросу между Англией и Францией и одновременно растущего сотрудничества между Францией и Россией. Абиссинская церковь представляла собой ветвь Коптского христианства и относилась к восточно-православному вероисповеданию. Благодаря близости религий Абиссиния сильно тяготела к России.
Для охраны экспедиции был сформирован отряд из отборных офицеров и солдат двух гвардейских донских казачьих полков и гвардейской казачьей батареи. Командовал отрядом полковник Артамонов из Атаманского полка. Он и двое казаков, одним из которых был капрал Щедров с нашей батареи (фото 10), двигались с элитным полуторатысячным отрядом абиссинского дадязматчи (генерала) Тассамы в одной из войсковых колонн, которые негус (король) Менелик направил (согласно сообщениям парижской l’Illustration) расширять границы своих владений. Направлялся отряд в район Белого Нила. Где-то на пути они встретили французского офицера, направлявшегося к месту слияния рек Собат и Нил. Он присоединился к отряду, но в пути заболел. Отец рассказывал в книге, что из-за болезни француз был не в состоянии переплыть (или хотя бы попытаться переплыть) Нил и водрузить французский флаг на его левом берегу, чтобы «утвердить права Франции на эту большую территорию». Вместо него это сделали полковник Артамонов, урядник его полка Архипов и капрал гвардейской батареи Щедров. Отец приводит в книге дословный рассказ Щедрова об этом опасном предприятии.
Создается впечатление, что все это было вспомогательной операцией для поддержки основных действий под Фашодой, городком на Ниле примерно в ста милях к северу от этого места. Французский офицер Маршан пришел с отрядом из Французского Судана и занял Фашоду 10 июля 1898 г., в результате чего Франция чуть было не оказалась втянутой в войну с Англией. Непосредственную роль в развитии событий тогда сыграл Китченер. В конце концов Франция уступила, и 11 декабря 1898 г. Маршан оставил крепость. И мне кажется не простым совпадением тот факт, что вскоре после этого (весной 1899 г.) Русская географическая экспедиция покинула Абиссинию и вернулась в Санкт-Петербург.
Полковника Артамонова и двух его казаков принял и наградил на особой аудиенции лично царь. Императорское географическое общество на заседании 15 мая 1899 г. также наградило их медалями. Судя по фотографии (рис. 8), капрал Щедров получил за это предприятие еще одну какую-то медаль. А вот две серебряные цепочки у него на груди справа ведут к двум серебряным часам, заработанным на родной батарее. В русской армии подобными часами нередко награждали победителей в соревнованиях между полками, где солдаты состязались в стрельбе, джигитовке, рубке лозы и тому подобных воинских искусствах.
Интересно отметить, что французская версия рассказа о пересечении Нила появилась в парижской l’Illustration только через год с лишним – 13 января 1900 г. Не считая неизбежной, очевидно, западной журналистской клюквы[9] (капрала Щедрова превратили в «бригадира Sochtchedroflf», а полковника Артамонова, донского казака, в «отпрыска очень древнего боярского рода»), в целом французский рассказ отдавал должное личной храбрости троих русских. Вот что они писали: «…Лодок не было; ни абиссинские солдаты, ни местные негры ни за какие деньги не соглашались плыть через широкую, глубокую и стремительную реку, населенную гиппопотамами и крокодилами».
С учетом международной политической ситуации меня не удивляет, что l’Illustration ни словом не упомянула ни о водружении французского флага, ни о присутствии в отряде Тассамы больного французского офицера. Статья не слишком убедительно объясняет подвиг Артамонова и его людей необходимостью «провести разведку на левом берегу» Нила. У читателя могло создаться впечатление, что весь поход был чисто абиссинским предприятием, прихотью негуса Менелика, а несколько храбрых русских, случайно оказавшихся поблизости, просто решили помочь. Мне кажется, все это наглядно показывает, каким надежным другом была Российская империя: она помогала союзникам и не требовала признания своих заслуг.
В начале Русско-японской войны 1904–1905 гг. в русской армии был внедрен новый тип полевого орудия – замена более старой модели, которую можно увидеть на фото 6. При этом упряжки остались прежними. Гвардейская батарея стала первой казачьей частью, получившей новые орудия. После этого на фронт отправилась команда из двенадцати обученных отцом инструкторов-добровольцев, которые должны были помочь всем казачьим артиллерийским частям освоить новую технику. На фотографии 11 можно увидеть эту команду в черных меховых шапках Дальневосточной армии.
В последние четыре года перед Первой мировой войной были отпразднованы памятные даты трех не связанных между собой иностранных вторжений в Россию с Запада – из трех предыдущих столетий. По поводу всех трех юбилеев устраивались многочисленные торжества, благодаря чему исторические факты, имевшие отношение к этим событиям, глубоко запечатлелись в моей памяти.
В 1909 г. исполнилось двести лет Полтавской баталии, в которой Петр Великий нанес королю Швеции Карлу XII решительное поражение. Вторгаясь на Украину, шведский король ошибочно полагал, что его тайный союзник гетман Мазепа привлечет на его сторону местное население.
В 1912 г. исполнилось сто лет вторжению Наполеона в Россию, битве при Бородине, которая ничего не решила, сожжению Москвы и катастрофическому зимнему отступлению французских войск.
Но особенно богатым на исторические годовщины оказался 1913 г. Сначала – трехсотлетнего краха польского вторжения[10] в Россию. Поляки привели с собой претендента на русский трон, который тайно принял римско-католическую веру. Они захватили Москву, но местное население восстало и уничтожило самозванца. Смутное время прекратилось с избранием на трон Михаила Федоровича Романова, который в 1613 г. стал первым царем династии Романовых.
Затем – столетие битвы при Лейпциге, где особенно отличился лейб-гвардии Казачий полк. Бригада французских кирасир генерала Латур-Мобура пробила строй прусской пехоты, опрокинула прусскую батарею и уже неслась вверх по склону холма, с вершины которого за ходом сражения наблюдали три монарха-союзника – русский и австрийский императоры и король Пруссии. Казалось, ничто уже не преграждало путь французам, однако за холмом находились донские казаки гвардейского полка. Александр I приказал им контратаковать. Что казаки с успехом и проделали. Они осуществили самую впечатляющую и зрелищную, вероятно, кавалерийскую атаку в мировой военной истории и при помощи пик отбросили кирасир назад. Я не знаю ни одного другого случая, когда за кавалерийской атакой, как в театре, наблюдало бы такое множество сановных особ[11].
В награду за подвиг полк в марте 1814 г. был удостоен особой чести – триумфально войти в Париж первым из трех союзных армий, впереди даже трех монархов.
На английской гравюре того времени (фото 12) изображено, как последние ряды донских казаков проходят под воротами Сен-Мартен впереди царя Александра I, его августейших союзников и их армий.
Парижане, по всей видимости, не сохранили враждебных воспоминаний об этом полку, хотя он в составе оккупационных сил стоял в городе несколько месяцев. На фото 13 представлена французская карикатура того времени – верный ординарец удерживает застенчивого гвардейского офицера-казака от встречи с парижскими девицами.
По приказу императора на полковых знаменах было выгравировано название «Лейпциг», а день памятной атаки – 4 октября (по старому стилю) – объявлен праздником полка.
Гвардейская батарея всегда была тесно связана с лейб-гвардии Казачьим полком. Петербургская газета «Русский инвалид» напечатала в 1913 г. к столетию знаменательного события стихотворение отца, посвященное «героям Лейпцига». Позже в Париже его перепечатал Музей полка, а в 1963 г. оно было вновь опубликовано в связи с 150-й годовщиной.
На фотографии 14 можно увидеть, каким представлял себе этот полк француз более позднего поколения, знаменитый художник Эдуард Детайль. Именно так на самом деле выглядели эти замечательные люди, такими знал их и я.
Наполеоновские войны – один из многих примеров, опровергающих утверждения о том, что стремление к мировому господству представляет собой русскую традицию, а не цель коммунистических экстремистов. Если бы это было так, то русская армия, прогнав Наполеона от Москвы в 1812 г. до Парижа в 1814 г., не вернулась бы вскоре после этого домой. На самом же деле уже через год наших солдат там не было, и стоит вспомнить, что Веллингтону в 1815 г. пришлось одному разбираться при Ватерлоо с Наполеоном, вернувшимся из изгнания с острова Эльба.
Мое детство и учеба в школе
В дни моего детства Павловск был совсем маленьким городком. Тогда в нем были расквартированы всего лишь три батареи.
Зато летом Павловск буквально оживал. Из Санкт-Петербурга на дачи приезжало множество горожан. Ежедневно проходили симфонические или другие концерты на открытом воздухе или в большом зале, примыкавшем к железнодорожному вокзалу и большому парку, открытому для публики. В наш парк приезжали даже из столицы.
Павловск был частью личных владений великого князя Константина Константиновича. Наша семья была очень дружна с семьей павловского градоначальника, генерала гвардейской конной артиллерии в отставке Эдуарда Эдуардовича Гееринга. Семья градоначальника могла пользоваться территорией личного дворца великого князя (см. фото 63)[12], и я часто вместе с ними играл там в теннис.
Великий князь был высокообразованным человеком и литератором; под псевдонимом К. Р. он опубликовал несколько неплохих стихотворений и пьес. Он занимал пост генерал-инспектора и заведовал всеми военными кадетскими корпусами.
По случаю дня рождения старшей дочери великий князь поставил в своем Павловском дворце написанную специально для нее пьесу – «Свадьба Солнца и Весны» – и пригласил детей офицеров, расквартированных в Павловске и окрестностях, принять участие в этой постановке вместе с его детьми в ролях всевозможных цветов, растений и животных – героев пьесы. Мне было тогда семь или восемь лет; мне дали роль третьего из четырех головастиков. На каждом из нас были надеты серые рейтузы и серое жесткое папье-маше с длинным хвостом вроде плавника сзади, с огромными, яркими выпученными глазами над отверстием для лица и отверстиями для рук на уровне груди. Чтобы забраться в это хитроумное приспособление, каждому ребенку требовалась помощь нескольких взрослых, – костюмы были сделаны по мерке и плотно облегали тело. Мы должны были станцевать вместе несложный танец и спеть писклявыми голосами песенку (я до сих пор помню первые четыре строчки).
Это событие особенно запомнилось, так как в первом ряду на представлении сидели царь с семьей, а значительную часть зрителей составляли другие Романовы – родственники великого князя.
В Павловске не было школ, поэтому до десятилетнего возраста я занимался только дома, в основном под личным маминым руководством. Чтобы как следует учить меня, ей и самой приходилось много заниматься, но она, казалось, воспринимала это как должное. Как и отец, мама была первой в своем классе и по окончании Павловского[13] института в Санкт-Петербурге получила золотую медаль.
Особое внимание при моем обучении уделялось иностранным языкам. Отец не хотел, чтобы я стал профессиональным военным. Он предпочел бы для меня карьеру в консульской службе Императорского министерства иностранных дел, где не было необходимости в личных представительских расходах.
В возрасте пяти лет у меня появилась гувернантка-француженка. Когда мне было семь, ее сменила англичанка, которая тоже жила с нами. Одновременно приходящая учительница не давала мне забыть французский. В возрасте девяти лет мне наняли учителя-немца, а английский и французский я продолжал поддерживать уроками. Все это время я регулярно занимался русским языком и ежегодно сдавал проверочные экзамены, так что когда я наконец пошел в школу, то оказался одним из самых младших в классе. При такой методике обучения я еще в детстве мог переключиться на любой из четырех языков или перевести с одного из них на другой.
Все это требовало больших усилий. Не могу сказать, что в то время занятия доставляли мне удовольствие, но общая подготовка и особенно знание языков очень пригодились мне после революции, и я много раз с благодарностью вспоминал своих родителей, которые заставили меня приобрести все эти знания. В том возрасте и при том способе, которым меня учили, иностранные языки воспринимаются с легкостью, примерно так же, как ребенок узнает и запоминает свой родной язык.
Много позже, лет через двадцать, я подумывал об эмиграции в Южную Америку и даже начал изучать испанский язык в школе Берлитц в Бремене на вечерних курсах – тогда я работал инженером и днем в офисе разрабатывал железобетонные конструкции. Я почти не добился успехов в испанском и в конце концов бросил занятия. С тех пор я убежден: тем фактом, что многие русские бегло говорят на нескольких языках, мы обязаны не каким-то особым способностям, а времени и методу обучения, которому следовали во многих образованных и умеренно обеспеченных русских семьях.
Общение с несколькими разными учителями-иностранцами имело еще то преимущество, что при этом компенсировалось возможное отрицательные влияния этих людей на впечатлительного ребенка. Я почти ничего не помню о своей гувернантке-француженке, кроме ее горячего патриотизма, который в то время сильно повлиял на меня. Вскоре я уже вполне разделял ее чувства и взгляды. Когда ее сменила девушка-англичанка, я поначалу наотрез отказывался иметь дело с представительницей нации, которая сожгла Жанну д’Арк. После этого отец запретил кому бы то ни было, кроме нее, разговаривать со мной на каком бы то ни было языке. Эта мера вкупе с тем фактом, что мисс Эдит Хэдленд оказалась очень милым человеком, в конце концов преодолела мое сопротивление.
Общение с людьми разных национальностей, которые порой вкладывали в одни и те же слова разный смысл, и наблюдение за тем, как по-разному подходили к ним наши старшие, само по себе расширяло наш жизненный опыт. Приведу некоторые примеры.
Ника Курисс, один из моих друзей, узнал смысл английского выражения «to pull someone’s leg» (букв, «потянуть за ногу»; обычно употребляется в смысле «морочить голову, разыгрывать». – Пер.) и решил подшутить над французской гувернанткой своей младшей сестры – пожилой старой девой величественного сложения и поведения. Он вежливо обратился к ней по-французски: «Mademoiselle, permettez moi de vous tirer la jambe?» («Позвольте мне потянуть вас за ногу?») «Mais vous n’oserez pas!» («Но вы не посмеете!») – возмущенно ответила она. «Я сделал это! Я сделал это!» – ликующе вскричал мой приятель и затанцевал прочь.