Небо было серое. Погромыхивал вдалеке гром. Артем стоял на плацу, чувствуя, как по щекам хлещет сырой ветер. Будущее кончилось сегодня.
– Товарищи офицеры! – рявкнул со ступенек штаба комбат. – Просьба подойти!
Сгрудившись у штабного здания, несколько десятков людей приготовились слушать, что скажет батя.
– Товарищи офицеры! – повторил Дребезов. – Алексей Иванович, наш министр, объявил о том, что мы давно ждали: принято решение расформировать батальон «Гамма». Сейчас Алексей Иванович спустится к нам и обратится к вам лично…
Тот самый свитский полковник, в обязанности которого входило услужливо открывать двери начальственного «Мерседеса», подбежал к комбату и что-то прошелестел тому на ухо. Загорелое лицо комбата налилось краской, стало свекольным.
– Ясно, – отрезал Дребезов. – Товарищи офицеры! – повысил он голос. – Господин министр отбывает по срочному делу в Москву. С вами будет иметь беседу полковник… э-э…
– Шаварин, – поспешно вставил свитский.
– Полковник Шаварин! – закончил комбат.
Офицеры «Гаммы» отошли в сторону и наблюдали за тем, как штатский министр с мобильным телефоном у уха и поджатыми губами прошел по ступеням и нырнул в салон «Мерседеса». Следом укатил один из джипов, груженный штабными чинами.
Проводив взглядом кортеж, полковник Шаварин заговорил:
– Товарищи офицеры! Как вам уже известно… – обведя взглядом бойцов, он поспешно закончил: – По приказу министра обороны ваша часть расформировывается. Все уволенные в запас будут обеспечены… ну и так далее… Всего доброго, господа!
И свитский полковник торопливо прошел к джипу.
– Вот и проводили, – резюмировал комбат. – Товарищи офицеры! Прошу в ленинскую комнату. Хоть министр и уехал, а водки выпить все-таки надо…
По знаку Дребезова прапор-писарь внес в «ленинку» один за другим четыре ящика водки. Закуска присутствовала в виде ящика тушенки и нескольких буханок серого пайкового хлеба.
Зазвенели граненые стаканы. Офицеры наливали по полному.
– Товарищи офицеры! – возвысился над общим гулом полковник Дребезов. – Этот сучонок полковник не сказал вам главного: меня уходят вместе с вами. Это чтобы вы не думали, будто батя остается в «Гамме» остатки говнеца подъедать да матчасть распродавать…
Бойцы загудели.
– А мы так и думали, товарищ полковник! – влез, как всегда, Свисток. На него зашикали.
– Так выпьем, товарищи, за нас с вами – и х… с ними! – провозгласил батя тост и опрокинул стакан.
После первого тоста офицерская пьянка пошла своим чередом. Делились мыслями о будущем, и даже оптимисты были сдержанны.
В дыму и чаду плавали реплики:
– Я – и командовать мотострелковым взводом?! Да ты охренел, лейтенант! Сам иди и командуй!
– Генштаб чичеров так и не понял, а если бы понял, в Грозном работали бы не мы, а ракетные войска стратегического назначения! Под корень, под корень, говорю, рубить! И нефтяные скважины эти долбаные – пожечь! С этого начинать надо было!
– Таджики?! К ногтю! Хохлы?! К ногтю! Так мой папаша рассуждал – он в Анголе, между прочим, воевал! Так и я себе мыслю!
– А ты молчи, москвич! Тебе что – к теще на квартиру, и сладкая жизнь… Огурцы на даче растить будешь…
– А Пашка Савельев – сучонок такой – еще год назад ноги сделал! Чуял, не иначе! Говорят, свой бизнес в Москве закрутил… Может, брешут поганцы?
– Подъемные?! Видел я эти подъемные. И квартиру ты будешь три года ждать – это в лучшем случае, если власть ненароком не поменяется…
– Китайцы попрут скоро! Очень скоро! Попомни мои слова – уже на следующий год казахи помощи против Китая попросят: они до сих пор на верблюдах воюют. Тогда-то мы и понадобимся, ребята…
– У хохлов новый президент – вроде нормальный, русский. А то были всякие заморочки насчет Украины перед выборами в 2004-м… Нагни ухо – скажу какие… Да были мы там – двое суток в автобусах под Центризбиркомом проторчали!..
– Кому я, на хрен, на гражданке нужен?! У меня саперного стажа двенадцать лет! Я в Никарагуа растяжки ставил! Я в Эфиопии военным советником был!.. В дворники, что ли, подаваться?! Или в военруки?!
К изрядно подвыпившему Артему подсел командир разведроты, капитан Таганцев.
– Что скис, Теман? Не радует жизнь?
– Радует, да не с того конца, – гася сигарету в стакане, ответил Тарасов. – Я вообще-то про дембель слегка думал, но чтобы так…
– Предали, суки! В который раз предали! – протягивая руку за новой бутылкой, согласился Таганцев. – Мы-то думали, что «Гамму» не тронут – сам знаешь, кто за нас мазу тянул. А выходит, что не всякая маза держит…
– Ты-то сам куда подашься? – поинтересовался Артем.
– Мне одна дорожка, – обреченно сказал Таганцев. – К блатным в помощники. Неплохой из меня помощник, а, Теман?
Командирский «газик» и грузовик роты охраны до полуночи развозили по квартирам пьяных офицеров. Полковник Дребезов, твердо держась на ногах, вел учет личному составу: двое, кто покрепче, взяли третьего – повели. А когда все разъехались, он еще долго бродил по опустевшему расположению части с потухшей сигаретой в дрожащих пальцах…
Уже валясь на общежитскую тощую койку, Артем вспомнил, что забыл вернуть полковнику Дребезову занятые на прошлой неделе две тысячи рублей.
* * *
Отличить сырые алмазы от подделки было просто – в коробке, упакованные в пластик, красовались стеклянные кругляши, похожие на крупные бусины. Непонятный расклад. Непонятные Пашкины нервы.
Артем приметил место на пригорке и сунул коробку со стекляшками между корней раскидистого пыльного куста. Пускай полежат – вдруг пригодятся.
Пора было ехать к Пашке за гонораром.
* * *
Мобильный прозвенел как-то тревожно. И хотя Тарасов понимал, что звонить по-разному – весело или тревожно – аппарат не может, звук все-таки показался ему нехорошим. Телефон в Артемовом «Самсунге» дребезжал, разрываясь на части, и от его звона на зубах закипала оскомина.
Так и есть – номерок Савельева на дисплее.
– Алло! Алло! – отчаянно завибрировал в мембране неизвестный женский голос. – Вы не знаете, где Паша?!
– Простите, это кто? – спросил Артем.
– Это – алло! – тьфу ты! – Алла! Меня зовут Алла! Я знакомая Паши! Я всем позвонила – вы последний в списке, я даже не знаю, как вас зовут!
«Знакомая, а верещит навроде жены. А может, просто истеричка. Надо будет Пашке сказать, чтобы трахал ее нормально, а не отлынивал с пивом в руках», – подумал Тарасов и проговорил:
– Может, он по уважительной причине отсутствует?
На том конце высморкались, и женский голос уже спокойнее ответил:
– Я пришла к Паше – у меня ключ свой. А дверь открыта! Я вошла – такой разгром! Бардак прямо! Пиджак поперек комнаты лежит. Тумбочка опрокинута. Компьютер включен. Сейф, где Паша пистолет держал, открыт настежь, пустой. Мобильник на диване – пищит и ползет, как живой… И лампа разбита… А Паша – он порядок любил…
И Алла разревелась в голос.
– Послушайте, девушка, – спокойно сказал Артем. – Сидите в квартире и никуда не выходите. Я приеду. Никому не открывайте. Не звоните никому – я понимаю, как это трудно, но все-таки не звоните. Не отвечайте на телефонные звонки. Я вас по домофону вызову и одновременно Пашкин номер наберу – увидите меня с телефоном и впустите. Договорились? Выпейте спиртного. Я у Пашки в баре бутылки видел… Бар-то хоть цел?
– Ага, – пискнула Алла и отключилась.
«Выбрось контейнер… Это дурилка», – запомнил Артем. И еще припомнилось инженерное слово «гранулят». Голос у Савельева был весьма растрепанный. Раньше за ним такого не замечалось, ни в каком виде. Хотя за полтора года могло многое измениться…
Тарасов отловил частника и попросил отвезти себя на станцию метро «Домодедовская». Оттуда автобусом. Так безопаснее. Менты уже составляют фоторобот на загадочного убийцу…
Крепко попал Савельев. По самое некуда. Нехорошая история с алмазами вышла. Не по Сеньке шапка оказалась. Эх, Пашка!
* * *
Алла впустила Артема после второго звонка на мобильный. Она долго изучала его запыленную физиономию и незавидную одежку. Потом язычок замка щелкнул, и ухоженное парадное впустило гостя.
Оказалась Алла девицей лет тридцати с выкрашенными под цвет воронова крыла жидкими волосами, впалыми висками, морщинками у расплывшихся глаз и сочным большим ртом. Эту заурядную внешность, впрочем, скрашивали босые красивые ноги, которыми Алла, едва кивнув, протопала в гостиную. Советом Артема она воспользовалась – в воздухе за ней тянулась густая коньячная струя.
– Я ничего не трогала, – доложила Алла, потирая кулачками глаза. – Вы Пашин коллега?
– Так точно, – ответил Тарасов, оглядывая комнату. – Не звонили? Не приходили?
Алла отрицательно покачала головой и, отойдя к окну, захныкала:
– Такая опасная работа!.. Я ему говорила… – прорывались сквозь хлюпанье визгливые фразы. – У его друга магазинчик – так хорошо с магазинчиком… А Пашка все – «Армада», «Армада»! Вот и получил… морское сражение… И никто ничего не знает…
Артем осмотрел гостиную. Его учили громить такие красивые уютные гостиные, хозяева которых перешли дорогу закону, а вот ментовской выучки ему явно недоставало. «Событие преступления, независимо от того, явилось оно результатом общественно опасного действия или бездействия, приводит к тем или иным изменениям в окружающей среде», – припомнил Артем идиотский абзац из собственного конспекта по криминологии, дополнительному предмету, искренне презираемому офицерами спецбатальона «Гамма». Больше ничего полезного по предмету припомнить не удалось.
Никакого особенного бардака в гостиной не было. Следов крови тоже не было заметно. Продрана кожаная обшивка дивана, и поролон торчит. Пепельница перевернута. Одежда разбросана. Распахнут сейф – ни за что не догадаться, что это сейф, если бы не эта открытая черная дверца, торчащая из-под крышки стола. Криво стоит искалеченный торшер в углу. Черный длинный след на паркете…
Артем присел на корточки, провел по черной полосе пальцем: похоже на след от подошвы. Тащили, похоже, Пашку, а он упирался. Расспрашивать соседей глупо: не тот у Артема сейчас вид, чтобы представляться ментом. Да и морду светить после битвы при Люберцах явно не стоит…
Артем выпрямился. От неловкого движения пистолет, нагретый во внутреннем кармане, с грохотом упал на паркет. У Аллы, внимательно наблюдавшей за перемещениями гостя, явственно дернулось поплывшее лицо. Ошалело переводила она взгляд со ствола на Артема и обратно.
– Савельев не говорил, что у него проблемы по работе? – поднимая оружие и упрятывая его обратно в карман, невозмутимо спросил Тарасов.
– М-м-м… нет, – ответила с испугом Алла. – Он вообще о проблемах со мной никогда не говорил…
«Я бы тоже не стал», – согласился с Пашкой Артем и проговорил:
– Припомните, эсэмэсок никаких странных с утра Савельев не присылал? Записки не находили?
Алла отрицательно мотнула головой.
Присев на продранный диван, Тарасов еще раз огляделся. Забросил руку на спинку, с удовольствием ощутил благородство мягкой кожи.
Что это, черт?!
Ну Пашка, ну, блин, любитель чистоты!
На глазах ошеломленной Аллы Артем вскочил и с усилием потянул диван на себя, развернул, приник к его задней коричневой полированной стенке.
Дрожащим савельевским пальцем по стародавнему слою пыли было выведено: «Метро «Ясенево», Тарусская, дом на углу…» Знакомое вроде место.
– Что там? – перегаром дохнула за плечом любопытная Алла. – Что, что?! Что вы там нашли?!
Тарасов смахнул пыльную надпись и поднялся.
– Ничего особенного. Пыльно там очень, за диваном. Вы бы тряпочкой протерли…
Алла тупо таращилась на диванную спинку.
– Я проедусь в одно место. Попытайтесь совсем успокоиться и ничего не предпринимать, – сказал он внушительно. – Одно скажу точно: Савельев жив. Попытаюсь его извлечь. По старой, так сказать, памяти. Подождите до вечера. Если ни я, ни Пашка не позвоним, можете звонить в милицию. Там спросят, почему так поздно сообщаете. Ответите, что пережили шок и все такое. Не забудьте подпустить слезы в голос – у вас с актерским мастерством все нормально…
Алла проглотила эту пилюлю не поморщившись.
– Но я надеюсь, – закончил Тарасов, идя к двери, – что уже очень скоро вы услышите голос своего дорогого Паши.
– Постойте! – крикнула вслед Алла. – Мы даже не познакомились!
– Я в суматохе совсем забыл, как меня зовут, – ответил Артем. – И помните: если вы мне что-то недорассказали, то плохо от этого будет прежде всего Савельеву. Привет родителям!
«Мог бы и поприличнее девку себе найти, – с досадой думал Артем, шагая к станции метро. – Из Ярославля вон какие приезжают – кровь с парным молоком… А эта… дура крашеная… Истеричка… А сама ведь знает, похоже, больше, чем говорит…»
* * *
– Отвечай, товарищ дорогой… Быстро отвечай и старательно. Мы очень ждем!
– Да подожди ты со своим «отвечай» – с морды ему скотч отклей!..
Пашка что-то яростно промычал и тут же получил увесистый подзатыльник:
– Не вмешивайся, когда дяди разговаривают!
Когда Савельев пришел в себя, над ним склонялись два хмурых типа служебного вида, чем-то неуловимо напоминающие преемника ельцинской власти.
С треском отлепился скотч. Пашка застонал и пробубнил разбитым ртом:
– А за продранный диван, ребята, вам придется отвечать…
– Ответим! – похлопал его по плечу тот из типов, что был повыше. – Расскажи-ка, кто тебя на казанских курьеров науськал?
– Нам только это надо знать. Скажешь – отпустим, – пообещал тот тип, что был помельче.
Пашка с мукой поднял глаза к потолку. Последний час был не самым лучшим часом в его жизни. Следователь Михальский, сукин сын, позвонил и попросил побеседовать с ребятами из Второго управления. Савельев здорово удивился – им-то что за прок во внутрироссийских делах? – но просьбу Михальского как давнего знакомого уважил. И тут снова завопил мобильный. От новости Пашка с размаху сел на тумбочку в прихожей: сырые алмазы, на которые он сделал главную ставку этого года, оказались дурилкой. «Если бы раньше сообщили! – мысленно стонал Савельев. – На хрена ж я деньги трачу!» Очень побеспокоили корыстного Пашку истраченные на операцию с участием Артема кровные деньги. Савельев решил разобраться с этой сизой мутью позднее, а пока сообщил Тарасову печальную новость. То-то небось Артем удивился! Ну да незачем ему знать детали, простому исполнителю…
Загудел домофон. Пашка даже раздеваться не стал – мало времени, да и обещал Михальский, что гости много времени не отнимут. И вот возникли в дверях двое ребят, чей род занятий невозможно спутать ни с чем – серые, неприметные, уверенные. «Здорово!» – широко улыбнулся Пашка и тут же получил профессионально поставленный удар в лицо и резкую подножку. Падая навзничь, Савельев вдруг с ослепительной яркостью понял, что поверил, ошибся, недооценил. Нужно было понять напряжение, прозвучавшее в телефонном голосе Михальского.
«Алмазы… Расслабился… Профессионал гребаный… Ворона…»
Щелкнули наручники на запястьях, и Пашка с неожиданным юмором подумал о том, что эти, в отличие от бандитов, раскаленным утюгом по голой жопе водить не будут – найдут другие подходы…
Савельев попытался взбрыкнуть ногами, но тут же получил еще один удар в лицо. Били так, чтобы унизить. Пашка рухнул на диван, рванулся – затрещала диванная кожа, – заорал. Гости бесцеремонно стиснули его скулы и широко залепили рот скотчем. Савельеву оставалось только яростно мычать.
Типы переглянулись. Начался обыск – поспешный и не самый профессиональный. Не сообщили гости, что искали: переворошили одежду, вскрыли с ужасающей легкостью оружейный сейф, залезли в компьютер и принялись там яростно шуровать… Припоминая уроки боевых искусств, Пашка лежал смирно и пытался расслабиться. Сейчас бы набрать сучьего иуду Михальского – только вот мобильный вывалился из кармана, да и не позволят псы позвонить. Хотя сделать звонок следовало не Михальскому, который тоже ведь исполнитель, а не босс, а другому человечку, который сидит на Лубянке этажом повыше… Хреново, когда непонятно, а еще хреновее, когда страшно…